Фильм закончился. Уже убили главного негодяя, и по экрану ползли на английском языке титры. Оля поднялась со своего дивана и, подойдя ближе, выключила телевизор.

Она вышла в прихожую. Поправила на себе халат и засунула босые ноги в тапочки. В парихожей Олю дожидалось мусорное ведро. Кончно, уже стемнело, и это не самое удачное время, чтобы выносить мусор... Черёд нехороших мыслей пробежал у неё в голове... Но что же делать? Родители вернутся поздно, а ведро под утро будет нехорошо пахнуть. Да и контейнеры для мусора недалеко - два шага туда и два шага обратно... Оля взяла ведро. Она была аккуратной девушкой и во всём любила порядок.

Оказавшись на лестничной площадке, Оля приостановилась. Здесь было сумрачно: неуютно и жутко. Невольно подумалось, что по законам голливудского боевика сейчас из-за угла должен вот-вот выскочить кровожадный маньяк с большим и страшным ножом. Но мысль, которую Оля гнала, неприятная: приставучая, гадкая мысль: Вася. Да, Вася. Его она боится сейчас, а вовсе не таинственного маньяка.

Вася с той самой встречи - жуткой встречи, никак не давал о себе знать. Он не звонил больше и не заходил к ней домой. Он словно исчез. Но Оля не верила, что Вася может вот так просто исчезнуть. И это его затянувшееся молчание настораживало.

Кто знает, где он теперь? Может, пьёт водку с дружками или ночует где-нибудь на лавочке... Всё это было грустно, жестоко. И Оля чувствовала себя виновной перед всем миром и перед Васей особенно. Она знала, что сделала что-то не так, неправильно, провинилась в чём-то.

Правда, эгоистическое начало подсказывало Оле, что ничего страшного: пусть пьёт водку и пусть ночует на лавочке - лишь бы только не стоял сейчас с наточенной обнажённой финкой в тёмном углу подъезда.

Оля остановилась, перевела дыхание. Она жалела теперь, что ей приходится выходить на улицу и от души ненавидела это подлое, дурное ведро, но появившаяся, вдруг, откуда-то упрямая гордость не дала ей повернуть обратно.

Запирать дверь Оля не стала. Только прикрыла тихонько. Подошла к лифту, но остановилась: представила себе, как кабина опускает её на первый этаж, и как двери решительно раскрываются навстречу неясной, пугающей темноте... Оля решила спускаться по лестнице.

Осторожно и мягко ступая, она миновала один лестничный пролёт, потом следом за ним - другой... Хрен редьки не слаще - поняла Оля. Вокруг было тихо, но тишина эта казалась зловещей, а притавшийся полумрак прятал в себе что-то чёрное, неразличимое, непонятное, и потому ещё более жуткое.

Наконец, она добралась до первого этажа. Перед тем, как выглянуть из подъезда, остановилась. Несколько раз глубоко вздохнула... И вышла наружу.

...Оля вскрикнула, как кричит кошка, которой дверью нечаянно, до тяжёлого хруста, раздавили хвост. Крикнула она слишком громко и слишком ужасно - что даже перепугала Альберта, который схватил её за руку. Ведро вылетело и покатилось вниз, разукрасив ступеньки картофельными очистками, яичной скорлупой и ещё какой-то пищевой гадостью. Альберт выпустил Олину руку и отошёл на шаг назад. Он как будто смутился и не знал, что сказать. Оля пригладила рукой растрепавшиеся волосы. С минуту она приходила в себя. Потом наклонилась и быстро начала собирать мусор. Оля тяжело дышала. В голове её бурным безостановочным хороводом ходили мысли, но ни за одну из них зацепиться она не могла.

- Оля, - начал Альберт, - я пришёл, чтобы сказать тебе...

Та остановилась и подняла на него глаза. И тут же опустила их. Её пальцы продолжали лихорадочно собирать картофельные шкорки, но уже явно не знали, что с ними делать.

- Выходи за меня замуж.

Пальцы остановились. Оля застыла. Она, не отрываясь, смотрела вниз, в землю.

- Выходи за меня замуж.

Оля встала, нервно вытерла руки о грязный халат. По губам её пробежала какая-то бессмысленная, идиотская улыбка. Оля покачала головой.

- Ты с ума сошёл...

Альберт кивнул.

- Может быть, и сошёл.

Он опустился на колени. Оля покраснела и опять улыбнулась, глупо и растерянно. Покачала головой.

- Нет? - Альберт нахмурился. Глаза его сверкнули. Он побледнел. - Нет?..

Пальцы Альберта нырнули во внутренний карман пиджака, и Оля увидела рукоятку большого ножа. Щёлкнула тихо кнопка, и на воздух выпрыгнуло широкое лезвие. Гладкая, наточенная сталь мягко блеснула от радости. Оля вздрогнула и побледнела. Отошла назад.

Альберт, не отрываясь, пристально смотрел ей в глаза. Потом приставил лезвие к своей груди.

Оля медленно покачала головой.

- Повтори ещё раз, - сказал Альберт. - Повтори это ещё раз.

Пальцы его напряжённо сжимали тяжёлую костяную рукоятку. Оля не могла отвести зачарованных глаз от лезвия.

- Ещё раз повтори.

Оля посмотрела в лицо Альберту. Кошачьи глаза её упрямо и зло блеснули.

- Убьёшь себя, если скажу "нет"?

- Убью.

И Оля поверила. Поверила, что убьёт. Этот тигриный взгляд горца, этот жуткий кинжал с огромным лезвием - всё говорило Оле о том, что у неё нет никаких оснований не верить Альберту.

"Пора заканчивать, - говорила себе Таня, - Пора заканчивать. Пора ставить последнюю точку." Пора всадить пулю в Альберта и сматываться из этого города. Сматываться, пока не подстрелили.

Таня сидела в ресторане за столиком. Она смотрела на сигарету, на дымящийся кофе в чашке. Через несколько столов от нее располагалась компания во главе с Альбертом. Таня уже знала в лицо каждого - видела она их не один раз. Вчера Таня решила, что тянуть больше незачем: она встретит захмелевшего короля нальчикских бандитов на ступеньках вот этого самого ресторана и всадит в него обойму. Всё. Через полчаса после этого её уже не будет в Нальчике... Решила уже, как услышала разговор - Альберт сидел от неё достаточно близко и говорил по сотовому - говорил громко. И Таня услышала ясно и четко: через неделю Альберт женится. Самое время отправить его в преисподнюю - как раз накануне его свадьбы. Таня зло улыбнулась этой своей мысли. Но тут как раз появилась другая мысль: ещё более интересная. Альберт должен умереть не накануне, а именно в день своей свадьбы. На самой свадьбе. В костюме новобрачного. На глазах у своей невесты. День, который должен был стать самым счастливым в его жизни, станет последним днем: окончится он в аду. И это будет справедливо, это будет правильно для такого подонка, такого животного, как Альберт.

Она решилась уже. Знала, что так всё и произойдёт. Хотя продолжала сомневаться. Туда съедется сволота чуть ни со всей России. Как Таня проберется на эту свадьбу? Как она потом оттуда выберется?.. Слишком много неясного. Слишком много сложных вопросов.

И тут... Таня вздрогнула, напряженно уставилась в чашку: Альберт шёл к её столику... Да, он шёл к ней. Что это значит? Зачем?..

Таня собралась вся в один твёрдый тугой комок; она контролировала сейчас каждое свое движение, самое незначительное и самое незаметное. Выражение лица её сделалось холодно-рассеяным. Таня глянула быстро на приближающегося Альберта, потом - на сигарету, на чашку. Конечно, она не знает его, конечно же она видит это лицо в первый раз.

Альберт подошёл к столу. Вежливо наклонился.

- Девушка, - голос его с сильным нерусским акцентом звучал немного хрипло, надтреснуто - как у людей, злоупотребляющих куревом, но хрипотца эта добавляла голосу какое-то особенное, чисто мужское обаяние. - Девушка, можно вас пригласить? Вы танцуете?

Таня подняла на горца пытливые, внимательные глаза. Она обдумывала. Потом улыбнулась.

- Можно. Приглашайте.

Альберт тоже улыбнулся ей. Галантно предложил руку.

- Разрешите, девушка.

Таня оставила сигарету дымиться в пепельнице и поднялась из-за стола, взявшись рукою за сильный локоть Альберта.