Но говорили не про него.

- В Тимирязевском лесу обнаружен труп. По первому впечатлению - наш клиент. Твоя работа, Саша, собирайся, машина ждет. Эксперт, врач и собаковод - на выходе. Действуй побыстрее, сам шибко интересовался.

- Все? - спросил Смирнов.

- Все, - ответил дежурный.

Александр положил трубку, поднялся из-за стола и ударил кулаком в стенку один раз и после паузы - трижды. Через пятнадцать секунд в кабинет явились старший оперуполномоченный Сергей Ларионов и оперуполномоченный Роман Казарян. Увидя Романа, Витенька возликовал до невозможности:

- Гляди ты! И приблатненные в МУРе служат! Я ж тебя знаю, ты же Ромка с Каретного!

- Замолчите Ященков, - приказал Александр.

Витенька замолчал, заскучал лицом, заскорбел даже вроде бы. Рот ведь затыкают. Уняв Ященкова, Смирнов продолжил:

- Мы с Романом - по делам, а ты, Сергей, потряси его под протокол. Алиби у него - липовое - Нинка Тихушка, на ноже - пальчики дружка его закадычного, Семы-пограничника, завтра опознание проведем, свидетели, слава богу, есть. Пусть он тебе горбатого лепит, а ты протоколируй. Ему же хуже. Ну, Рома, пошли.

И ушли, оставив Витеньку Ящика в полном раскардаше чувств.

- Тебе Алик звонил. Сказал, что вечером зайдет, - сообщил Казарян, когда они по лестнице спускались к гардеробу. Александр холодно поблагодарил. Хотел сдержаться, но сдержаться не смог, выложил:

- Долго еще тебя урки за своего держать будут?

- Насколько мне известно, они и вас, Александр Иванович, было время, тоже за своего держали, - обиженно отпарировал Казарян.

- Так надо было, Рома, для дела надо было.

- А я виноват, что они меня узнают?

- Виноват. Нечего было в "Эрмитаже" королевствовать.

- Беспечная неразмышляющая юность моя! Простим ей ее прегрешения, Саня? - попросил Роман и будто бы застенчиво улыбнулся. Обаятельный был парень Ромка Казарян, недаром его приблатненные любили.

- Балда! - любовно резюмировал майор Смирнов, и они, одевшись, направились к выходу.

"Газик" ждал их, а в "газике" ждали эксперт НТО Лидия Сергеевна Болошева (бабу-то зачем на такое дело?) и врач Андрей Дмитриевич Шабров. Смирнов и Казарян влезли под брезентовую крышу и уселись на продольное металлическое сиденье. Лидия Сергеевна приветливо им улыбнулась.

- Вас-то Лидия Сергеевна, на труп зачем? - подосадовал Александр.

- Все в разгоне, Александр Иванович, - пояснила Лидия Сергеевна. Машина тронулась. Ехали, молчали.

- Что мрачный, Саня? - не выдержал Андрей Дмитриевич.

- Устал.

- Устали все.

- Действительно все устали. С неделю, как нахлынули в Москву амнистированные. Неразумное чье-то решение освободило, по сути, всю уголовщину, от сявок до мастеров. И пошло - с востока. Сначала рыдала железная дорога. Теперь у московской милиции - невидимые миру слезы. Мастера, матерые законники пока еще выжидали, но шпана - бакланы, портачи, барахольщики - после лагеря, понимая себя настоящими унканами, шуровали вовсю, шуровали нагло, неумело, в открытую. Не уменьем - числом терроризировали город.

Доехали до конца Большого Коптевского и пошли пешком через пути. На месте их ждала группа РОМ.

Смирнов присел на корточки, разглядывая стеклянные глаза и дырку во лбу. Остальные стояли вокруг.

- Андрей Дмитриевич, его что, переворачивали? - не поднимаясь, спросил Александр.

- Врач кивнул согласно, ответил:

- Угу. Уже окостеневшего.

- До вашего мы ничего не трогали, - упреждая смирновский вопрос, проинформировал один из районных оперативников.

- Интересное кино. Шел, значит, советский человек, обнаружил, как говорится у Чехова, мертвый труп неживого человека, перевернул его ногой, увидел, что неродной, и пошел себе дальше по своим обыкновенным делам. Александр помолчал, потом добавил уверенно: - По-моему, Лешка Жбан. В пятьдесят втором по меховому складу проходил. Пуля пистолетная. Лидия Сергеевна, откуда стреляли?

- Положите его в первоначальную позу, и я скажу, - откликнулась изящная дама. Труп перевернули, уложили по еле заметному первоначальному оттиску.

- Ну? - поторопил Смирнов.

- Вот от той сосны, - указала на толстый терракотовый ствол метрах в пяти от них Болошева.

- Рома, гильзу. Снег плотный, она где-то сверху.

Казарян двинулся к сосне, разглядывая сине-серый зернистый снег.

- А теперь - следочки, отпечаточки, спичечки, окурочки. Лидия Сергеевна, ваше дело. И пощелкайте. - Смирнов выпрямился, отошел к районным, закурил и спросил из вежливости: - Как дела, бойцы невидимого фронта?

- Зашиваемся, - за всех ответил следователь.

- Нашел, - лениво сообщил Роман и подошел к Болошевой. Лидия Сергеевна взяла с его раскрытой ладони гильзу, осмотрела ее мельком, подкинула вверх, поймала и сообщила всем:

- "Вальтер".

Она открыла вой чемодан, в маленький конвертик упрятала гильзу, уложила конвертик в положенное отделение, из другого отделения вынула "лейку" и приступила к фотографированию.

- Когда его, Митрич? - обратился к врачу Смирнов.

- Вчера вечером, скорее всего. После вскрытия скажу точно.

- Лидия Сергеевна, мы вам не нужны?

- Нет, нет, Сашенька, идите в машину, грейтесь. А мне, если что, ребятки помогут. - Лидия Сергеевна оторвалась от видоискателя, ласково посмотрела на районных. Те с готовностью покивали. Тотчас она воспользовалась. - Тогда положите его в исходную.

- Мартышкин труд, ни хрена она не найдет после такого половодья. Следы оплыли, окурки раскисли. - Смирнов достал пачку "Беломора", закурил. - Рома, как приедем, дело то складское подними. Там, по-моему, компания была многолюдная.

- Банда, - поправил его Казарян.

- Да какая там банда! Шайка-лейка, хевра, одним словом. Банда у Скорина в январе была, Митинская. Вот это банда.

Курили, Казарян виртуозно посвистывал "Гоп со смыком".

Подошла Болошева, ей помогли взобраться. Тоже закурила. Потом повторила то, что сказал Смирнов.

- Мартышкин труд. Следы оплыли, окурок нужный раскис до безобразия. Хотя один следок любопытный я зарегистрировала.

- Поехали домой? - предложил Андрей Дмитриевич.

- Домой! - злобно пробурчал Александр. - Дом-то мой - вот он, рукой подать. А нам в присутствие ехать надо, Витеньку Ящика колоть, пока он теплый.

Большой Коптевский, Красноармейская, у стадиона "Динамо" вывернули на Ленинградское шоссе, у Пушкинской свернули на бульвары. Вот и Петровка, дом родной, и огни во всех окнах родного дома. Незаметно, по-весеннему быстро стемнело.

В его кабинете Ларионов продолжал допрос несчастного Витеньки. Похмельный Витенька потел, маялся.

- Устал, Сережа? - осведомился у Ларионова Александр. Тот не успел ответить - встрял в разговор Ящик:

- Это я устал, кончайте мотать!

- Здесь ты не устал, Витенька, здесь ты слегка утомился. Уставать будешь в зоне лагеря особо строгого режима. - Смирнов сел на свое место, которое освободил Ларионов, устроился поудобнее. - Ты можешь отдыхать, Сережа. Только скажи, на чем остановились.

- Да все на том же, Александр Иванович.

- Дурак ты, Ященков, - с сожалением констатировал Смирнов.

- Не дурее некоторых, - Витенька ощетинился, глядя на Александра гордым глазом. - Мне перо в бок получать ни к чему.

- Эге! - обрадовался Александр. - Уже кое-какие сдвиги.

- Вокруг, да около пока, - пояснил Ларионов. Он не ушел, скромно сел на стул у стены. Смирнов выбрался из-за стола, подошел к Ященкову, взял за грудки, рывком поднял.

- Бить будете? - весело осведомился Витенька.

На это ничего не ответил майор Смирнов, не счел нужным отвечать. Он смотрел в мутные, в похмельных жилках Витенькины глаза.

Вместе со мной моли бога, мразь, чтобы фронтовик тот выжил! Он четыре года от звонка до звонка, под пулями, он тебе, подонок, жизнь вручил, а ты его - в ножи!

- Это не я, это не я! - Ященков скуксился лицом, заплакал, Александр кинул его на стул, вернулся на свое место.