А за ними следили серо-стальные, бархатно светящиеся глаза.

Андрей даже сам вздрогнул, когда в его голове пронеслась эта мысль. Он не чувствовал слежки, однако с этой минуты он был уверен, что за их отрядом ведется пристальное наблюдение. И взгляд этих глаз был знаком и незнаком Андрею.

— Скоро мы доберемся до Айлегрэндских земель, — сообщил на одном из привалов Гриф. — Надо бы переодеться.

Серые плащи были сняты, все отличительные знаки аккуратно уложены в седельные сумки. Гвардейцы стали походить на отряд обычных наемников, пришедших сюда в поисках заработка. Только — Андрей был в этом уверен — тот, кто за ними наблюдал, не обманется этой маскировкой.

После этого разведчики вышли на дорогу и ехали по ней не скрываясь. Дорога не была пустынной, но и запруженной людьми ее назвать было нельзя. Время от времени на ней показывались то всадник, то пешеход, то повозка. Люди совершенно не обращали внимания на отряд, и разведчики смогли спокойно доехать до посадов и слобод Айлегрэнда, выросших буквально за несколько недель. Не все отваживались жить в городе Лишенных Имен. Многие предпочитали селиться под его стенами.

И все-таки людей здесь было великое множество. Они трудились в ремесленных мастерских, что-то ковали, шили, строгали… Город жил обычной, совершенно не отличающейся от любой другой, жизнью. Не было здесь ни невольников в цепях, ни трупов, разбросанных по дорогам, ни надсмотрщиков с хлыстами. С первого взгляда было ясно, что люди пришли сюда добровольно. И добровольно здесь остались.

Андрей немедленно задумался о том, что сказал ему Гриф тогда, в трактире. Быть может, действительно, Император ничем не лучше Лишенных Имен, что между ними никакой разницы, и все это только политика и пропаганда?

И Сумерки.

Вновь в голове Андрея возникло ощущение пристального взгляда и чужой мысли. Сотник немедленно заозирался, но ничего не заметил. Волшебство же он не хотел применять здесь и сейчас. Рядом с резиденцией Лишенных Имен.

А Айлегрэнд завораживал. Он был словно вылеплен из единого куска камня. Именно вылеплен, а не вырублен, потому что такой плавности линии, таких изумительных переходов и ажурных кружев нельзя было вырезать. Все это можно было только вылепить или отлить.

Айлегрэнд гордо возвышался над Пограничьем и был частью его. Высокие шпили башен не втыкались в небо, а как бы уходили в него, растворяясь и сливаясь с ним. Стены словно вырастали из земли. Или уходили в нее на неведомую глубину. К самым корням. К темнице и подземному огню.

Андрей немедленно отринул мысли о красоте Айлегрэнда, едва в его голове вспыхнуло воспоминание о том, кто его построил и для чего.

И в ту же секунду Андрей вывалился из седла, тяжело рухнул на булыжник, на черный булыжник мостовой, скорчился и застонал…

Серо-стальные глаза холодно смотрели на него из мрака небытия, где плясали языки подземного пламени, лижущего Корни Земли. Обладательница этих глаз отдавала Андрею частицу своей боли, частицу того, что ей довелось пережить в темнице. Она заботливо делилась с виновником ее бед и поражений тем, что он сотворил с ней и ее друзьями.

Серо-стальной взгляд — острый, как грань клинка, цепкий, как коготь Дракона, холодный, как полярный снег… Этот взгляд вцепился в душу Андрея и не отпускал ее. И воспоминания, или бред, или иллюзии стали возвращать сотника в те времена, когда его называли только Элайн, когда он был молод, самонадеян …

Добр?

«Нет Добра и нет Зла, нет Тьмы и нет Света, — услужливо подсказал серо-стальной взгляд. —Есть только Сумерки. Все остальное существует только в нашей оценке».

И словно вспыхнул свет — Андрей вспомнил — или так ему только показалось? — как его кровь капает на изображение этих серых глаз и багровые капли расплываются по портрету уродливыми пятнами…

— Андрей! Очнись! — услышал сотник голос Чайки, пробивающийся к нему сквозь плотные слои бреда, видений и тускнеющий отблеск подземного огня в серо-стальных глазах. — Да что с ним?

— Все нормально. — Андрей открыл глаза и сел. От пережитого остались только смутные воспоминания, которые если и вернутся, то значительно позже.

— Где мы? — Андрей огляделся, но ничего не увидел из-за плотной толпы воинов, окружившей его.

— В Литгрэнде. — Чайка сидела рядом с Андреем на земле и обеспокоенно смотрела ему в глаза. — В Айлегрэнде ты вдруг вывалился из седла и потерял сознание. В ту же секунду, откуда ни возьмись на нас налетел отряд наемников и приказал сдаться. Мы отступили за пределы слобод и посадов, собираясь уматывать из Пограничья, но тут выяснилось, что Гриф может открыть портал. Что и было сделано. Мы вернулись в Литгрэнд, но ты еще долго не приходил в себя. Нимфа, однако, запретила тебя куда-либо транспортировать и вообще трогать. Она сказала, что ты подвергся какому-то чародейскому воздействию, и помчалась за кем-то из профессиональных колдунов-лекарей.

— Так… Ясненько… — Андрей попытался встать, но тут же рухнул обратно, схватившись за ребра. — Черт, кажется, я себе все кости переломал…

— Я помогу тебе, — Чайка встала и помогла подняться Андрею. — Удивительно, — говорила она дорогой, ведя опирающегося на нее сотника в его любимый трактир «Семеро Козлят», — ты и раньше падал из седла. И не только из седла. Ты падал со значительно большей высоты и ничего себе не ломал, а тут… Помнится мне, как ты надрался и рухнул с крыши трактира, причем в полете ты заснул и шлепнулся плашмя. Так даже тогда ты ничего себе не сломал. Даже нос!

Андрей слушал ее болтовню и мрачнел с каждым словом Чайки. Воспоминания нашли в себе силы вернуться, и теперь Андрей отчетливо видел багровые отблески пламени в черных, словно провалы в Ничто, зрачках и на серо-стальной радужке. И снова вспомнились эти странные слова: «Есть только Сумерки».

И кровь вновь капала на портрет удивительно знакомого человека, так похожего на… На кого?

И серо-стальной взгляд, хотя он должен быть… Каким?

И жестокая, уродующая тонкие губы, ухмылка. Презрительно трепещущие тонкие ноздри…

И багровые пятна крови на портрете. И кровь взметнулась ревущим пламенем темницы у Корней Земли; и закричал кто-то — мучительно, обреченно; и огонь стер такие знакомые лица; и рука с полированными ногтями написала что-то кровью…

Кровью Элайна.

И вновь бежал на сотника Серого Отряда седой человек с занесенным клинком и кричал что-то.

«Берегись!» — разобрал по его губам Андрей.

И капала кровь, заливая портрет такого знакомого и…

И рука с полированными ногтями написала кровью: Лишенный Памяти.

Кровью Элайна.

Остались только Сумерки…

Сумерки окрасили комнату в трактире «Семеро Козлят» в неестественные, серебристо-синие, словно бархатные, цвета. Андрей открыл глаза и уставился в потолок, казавшийся ему сводом зала замка.

Андрей не знал, что значили все эти видения, все эти иллюзии. Но они были посланы ему не просто так, а с какой-то целью.

Зачем?

Кажется, этот вопрос он задал вслух, потому что тут же в поле зрения Андрея оказалась Чайка и заботливо пощупала лоб сотника, посчитала ему пульс, легко дотронулась до его губ, проверяя насколько они сухие.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Чайка, скривив губы в улыбке. Андрей уже давно научился понимать эту улыбку и улыбнулся в ответ.

— Нормально. Что опять случилось?

— Когда мы почти добрались до трактира, ты вдруг обмяк и повис у меня на плече. Ты снова потерял сознание. Тогда я потратилась немного и дотащила тебя сюда через портал. Потом я уложила тебя в постель и послала сообщение Нимфе. Пока она добиралась, ты стал метаться в горячке и постоянно повторять: «Сумерки! Сумерки!» А потом пришла Нимфа, и лекарь сказал, что кто-то на тебя давит, чтобы сломать какую-то блокаду чего-то. Ни я, ни Нимфа ничего не поняли, а Колдун, влив в тебя пять ложек эликсира, отчалил…