Бабка Стефания перехватила свою трость одной рукой и встала в такую же, как и Жанна, стойку, но, разумеется, в зеркальном ее отражении. После секундной неподвижности старуха атаковала. Сделала она это столь стремительно и быстро, что Жанна даже не успела уйти в защиту. И получила увесистый шлепок по заднему месту. Как это получилось — девушка не заметила.

Бабка Стефания провела еще две атаки и отступила. Обе атаки закончились шлепками, а сами движения Жанна упорно не успевала заметить.

— Нападай, — потребовала старуха, и Жанна, уверившись, что с бабкой ничего не случится, атаковала из четвертой позиции. Старуха не отреагировала, как обычный фехтовальщик, а неожиданно прокрутила трость в руке, и металлический стержень со звяканьем ударил в стену, оставив на роскошных обоях внушительную вмятину.

— Хватит. — Бабка Стефания опустила трость и тяжело на нее оперлась обеими руками, — Давно ты не практиковалась. Да и в реальном бою все равно от тебя толку не было бы. Фехтовальщик. Швейная машинка. С серьезным мечом долго не простоишь. Ладно, тебе-то не воевать… — Она помолчала, глядя в выложенный черно-белой клеткой пол. — Пойду я, посплю, В мои годы такие упражнения утомляют…

Локи стоял на вершине Тимериннона и смотрел сквозь мутную дымку, заполняющую Врата Вершины. От мель-кавших всего секундой ранее картин рябило в глазах, а в голове что-то нехорошо позвякивало. Локи устал так, как не уставал давно. Когда-то он считал, что Владыка По-граничья, бог, не может уставать, а оно вон как вышло…

Локи с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы. По крайней мере, сегодня что-то изменилось, появилось хоть что-то определенное.

Мановением руки убрав дымку, Локи шагнул сквозь кольцо Врат и остановился на верхней ступени гигантской лестницы, вырубленной в скале. Ниже на несколько ступеней сидел совершенно седой человек с безумным взглядом.

— И чего тебе опять надо? — Локи демонстративно зевнул. — Ты же все сам прекрасно знаешь — без дозволения Владыки Тимериннона тебе не пройти Врата Вершины.

— Да, да, Великий. — Седой человек упал животом на ступени и, извиваясь каким-то невероятным, невозможным образом, пополз к Локи. — Прошу, Великий Господин, позволь мне войти! Я молю тебя!

Локи наклонился, и безумец замер, уткнувшись лицом в камень скалы Тимериннон. Рыжеволосый бог долго всматривался в затылок седого человека и усмехался.

— Ты знаешь, почему тебе никогда не будет дозволено пройти Врата. — Локи выпрямился и нахмурился. Казалось, он даже стал выше ростом и шире в плечах, а Врата Вершины отозвались серебристым сиянием. — Вершина Тимериннона превратилась для тебя в цель всей жизни, но ты нарушил мой приказ не приближаться к ней. Ты снова сюда пришел. И с этого дня ты уже не сможешь даже подняться по лестнице. Прочь!

— Ты заплатишь за это, Огненный Лис! — вдруг прошипел человек, вскакивая на ноги, и его изумрудные глаза загорелись огнем такой ненависти, что Локи едва удержался, чтобы не отступить на шаг, под защиту Врат. — Ты заплатишь за все, Огненный Лис! Ты проклянешь час своего рождения и тот день, когда твоя мать поцеловала твоего отца!..

Локи не хотелось дальше слушать, и он взмахнул рукой. Седовласый безумец качнулся, словно под порывом сильного ветра, и исчез.

— Да что ты теперь можешь, идиот? — пробормотал Локи, скидывая с себя маску Владыки Тимериннона. — Что ты теперь можешь?..

Огненный Лис устало сгорбился и потащился по лестнице вниз, досадливо морщась от головной боли на каждом шагу…

Стешка выглянула из-за двери на крыльцо и воровато осмотрелась. Соседских мальчишек не было видно, значит, путь был свободен. Стешка усмехнулась, поправляя за пазухой три припрятанных яблока, и скользнула на крыльцо. Стрелой промчавшись через палисадник, она выскочила на улицу и рванула к берегу близкой реки. Скатившись под обрыв, затаилась под поваленным недавней бурей деревом и прислушалась. Обычных, сопровождающих ее появление на улице дразнилок «Штефка-глефка» слышно не было, следовательно, мальчишки либо сидели по домам, либо работали в поле.

Стешка поднялась на ноги, достала одно яблоко и неспешно побрела к лесу чуть выше по течению реки Са-рожки. Погода была чудесная — самое время для уборки урожая. Теплое и нежаркое солнце висело высоко, в обрамлении перистых облаков. Уже слегка пожелтевший к осени лес обещал кучу приключений и новых впечатлений, и Стешка радовалась, что удалось отвертеться от работы в поле. Это было просто невероятно трудно сделать, но сегодня ее очень удачно пробрал понос, и мать оставила единственную дочь дома. Правда, вечером, если родители и старший брат вернутся раньше обычного, Стефании грозила большая трепка, но…

Но это потом. Вечером.

Лес приближался. Стешка сгрызла первое яблоко и полезла за вторым. Босые ступни шлепали по песку, оставляя на нем ровную стежку следов, помеченную брошенным огрызком. В восемь лет люди редко думают о том, что надо заметать следы.

Плеснула в реке рыбина. Судя по звуку, это была какая-то большая и, скорее всего, хищная рыба. Стешка швырнула в направлении разошедшихся по воде кругов огрызок и, разумеется, не добросила. Рассмеявшись, девчонка подпрыгнула и бросилась бежать.

Домчавшись до опушки и ни капли не запыхавшись, она остановилась и оглянулась на деревню, видимую теперь целиком, потому что располагалась несколько ниже леса. Стешка нашла глазами свой дом, крытый цветной черепицей, —дом деревенского старосты. Скривившись, она продемонстрировала свое довольно скупое знание неприличных жестов, нахватанных от заезжих торговцев и волонтеров императорской армии.

Успокоившись, Стешка пробралась через кусты на опушке и нырнула в лесную тень. В лесу пахло нагретыми сосновыми стволами, прелыми листьями ольх и берез, грибами и травой. Стешка обожала этот запах и сейчас больше всего походила на кошку, набредшую на разбитую хозяйкой крынку сметаны. В васильковых глазах девчонки плясали веселые искры, на лице застыла довольная улыбка. Она, принюхиваясь и стараясь найти новые запахи, почти бесшумно скользила по лесу. Треснула сухая ветка, и Стешка замерла, вглядываясь в пронизанные тонкими солнечными лучами кусты впереди. Неожиданно они раздвинулись, и показалась голова здоровенного лося. Животное принюхалось, фыркнуло и покосилось на девчонку темным глазом. Роскошные рога сохатого качнулись в такт движению, когда он сорвал мягкими губами лист с ближайшего куста. Стефа не шевелилась, зная, сколь редкостная удача ей улыбнулась. Лоси редко подходили к деревне, опасаясь встречи с охотниками, а этот словно вообще ничего не боялся. Он сорвал еще несколько веточек, переступил с ноги на ногу и вышел из кустов. Сохатый был огромен. Он был стар и, должно быть, помнил те времена, когда отец Стефании еще не встретил ее мать. Для девчонки это был предел давности.

Лось наклонил голову и опять покосился на девчонку, попутно обрывая листья с низко склоненных ветвей березы. Стешка едва слышно вздохнула и пошевелила рукой. Сохатый вскинул голову, фыркнул, взбрыкнул задними ногами и унесся прочь, с хрустом продравшись через кусты.

Стефа еще раз вздохнула, провела рукой по волосам и отправилась дальше. Белочки на верхних этажах лесного общежития устроили гонки друг за другом и что-то стрекотали. Где-то в стороне дятел долбил дерево. Стешка знала, что дятел не может не долбить, потому что клюв его постоянно перевешивает. Единственное, чего девчонка не понимала, — это как у дятлов голова не болит от постоянной долбежки.

На ели клест шелушил шишку. Сойки громко ссорились и перелетали с места на место, указывая, где сейчас находится или какой-то крупный зверь, или человек. Поползень скользнул по сосновому стволу и застыл, заметив Стефанию. Девчонка улыбнулась ему и прошла мимо.

На поваленном дереве замерла ласочка, уставившись на пришелицу черной бусинкой глаза. Стоило Стефании подойти ближе, как зверек исчез, сверкнув на солнце изумительной шубкой.