Кроме того, те изменения, которые требовались человеку, казались самым обычным делом в сравнении с изменениями, производимыми его собратом-колонистом. Итрианам пришлось изменить весь цикл воспроизведения, приспособив его к иному дню, весу, климату, питанию, миру. Неудивительно, что их первые несколько поколений не отличались высокой рождаемостью. И все равно они важничали, а закончилось тем, что раса их начала поистине процветать.

Было тем более абсурдным предположить, что человек может устать от чего-то отличного от тяжелой работы, ну, и, конечно, возраст, несмотря на все антистарители. Может быть, так оно и есть? Неужели? Когда стареешь, когда чувствуешь приближение смерти, можно ли возвращаться мыслями к ранним годам, годам начала, не думать о доме, которого ты никогда не видел, но каким-то чудом помнишь?

"Хватит, прочь подобные мысли! Кто сказал, что восемьдесят четыре - старость?" - Холм достал из кармана сигарету и откусил кончик.

Затяжка, получилась слишком долгой.

Он был среднего роста и казался коренастым в оливкового цвета тунике и мешковатых брюках, какие носили все люди - члены итрианских вооруженных сил. Монголоидная ветвь его предков проявила себя в нем, наделив Холма круглой головой, широким лицом, высокими скулами, припухлостью у губ и тупым носом. Кавказская - в серых глазах, коже, остававшейся бледной, несмотря на то что он много времени проводил на охоте и в саду, и волосах, поседевших на голове, но остававшихся черными на груди.

Подобно большинству людей планеты, он не отпускал бороды.

Он углубился в разложенные перед ним последние отчеты его помощников, когда интерком загудел и голос сказал:

- Первый марчварден Ферун хочет обсудить положение дел!

- Конечно! - Начальник Холма только что вернулся с Итри. Холм протянул было руку к экрану, но отдернул ее, проговорив: - Почему бы не лично? Я сейчас буду.

Он вышел из кабинета.

Коридор был полон звуками и мельканием фигур - флотский персонал, гражданские служащие из лоранского адмиралтейства, - но кондиционеры работали изо всех сил, так что запахи представителей обеих рас были едва различимы, кисловатый - человеческий, чуть отдающий дымом итрианский.

Последних было больше, в связи с изменением состава населения Авалона. Но здесь собрались представители со всего доминиона, особенно из материнской его части, чтобы помочь этой границе подготовиться к кризису.

- 10

Холм заставил себя усердно отвечать на приветствия. Его вежливость превратилась в твердую валюту, ценность которой была ему известна. "Вначале это было подлинным!" - Подумал он.

Караульный отдал ему честь и пропустил в апартаменты Феруна (Холм не выносил отнимающих время церемоний в своем отделе, но допускал их важность в итрианском).

Внутреннее помещение было самым типичным: просторная немногочисленная мебель, несколько строгих украшений, скамья, письменный стол и техника снабжены орнитологическими приспособлениями. Стена не была прозрачной, но огромное окно было вделано в нее таким образом, что из него открывался прекрасный вид на Грей и сверкающие вдалеке воды залива. Ветерок был насыщен ароматом садов.

Ферун добавил к имеющимся в кабинете вещам несколько инопланетных сувениров, книжные полки, заставленные фолис - копиями образцов земной классики, которую он читал для развлечения в оригинале на трех языках.

Он был маленьким, с темными перьями, и что-то в нем было от лика на иконе.

Его чос, Миствуд, всегда был одним из самых прогрессивных на Авалоне. По части механизации он не уступал человеческим общинам, результатом чего являлись его величина и успешное развитие.

У Феруна не оставалось особого времени на поддержку традиций, религии - всего, что было связано с консерватизмом.

Все формальности он сократил до минимума, но не смог отказаться от них совсем, хотя никогда не говорил, что они ему нравятся.

Сорвавшись со своего насеста, он стремительно подбежал к вошедшему и по земному обычаю пожал ему руку.

- К-р-р, рад тебя видеть, старый разбойник! - Он говорил на планхе: итрианское горло приспосабливается к англику хуже, чем человеческое (хотя, конечно, ни один человек никогда не сможет произносить звуки совершенно правильно).

- Как поживаешь? - Спросил Холм.

Ферун сморщился. Однако это слово не совсем точно. Расположение его перьев было не только более сложным, чем у земных птиц, - они еще и плотнее прилегали к мускулам и нервным окончаниям, движение их давало начало целому созвездию выражений, недоступных человеку. Раздражение, беспокойство, обескураженность - все это, во взаимосвязи друг с другом, выразило его тело.

- Ну! - Холм подошел к сконструированному специально для него стулу и сел. Во рту ощущался привкус табака. - Рассказывай!

Ногти-когти зацокали по прекрасному полу. Ферун расхаживал по комнате.

- Я продиктую полный отчет, - сказал он. - Вкратце: дела обстоят хуже, чем я того боялся! Да, они пытаются установить единое командование и вбить в голову каждого капитана мысль о необходимости полного подчинения. Но они не имеют ни малейшего понятия о том, как за это взяться!

- Бог тому свидетель, - воскликнул Холм, - что мы пытались поладить с ними эти последние пять лет! Я думал. Дерьмо, в этом так называемом флоте коммуникация находится на таком низком уровне, что мне приходится опираться только на впечатления, и, думаю, мое было неверным. Ты же знаешь, я считал, будто реорганизация находится на полпути к завершению.

- Так оно и было, но все пошло прахом! Непомерная гордость, ссоры из-за пустяков - вот в чем беда! Мы, итриане - по крайней мере, наша доминирующая культура, - не слишком подготовлены для полной

- 11

централизации. - Ферун помолчал. - Действительно, - продолжал он, самым сильным аргументом против реорганизации нашей отдаленной, с плохо связанными между собой частями планеты, является то, что Земля располагает гораздо большими силами, но должна держать под контролем куда большие пространства, чем доминион. И если они нападут на нас, те коммуникации превратились бы для нас в ахиллесову пяту.

- Ха! А этим сумасшедшим на Итри не приходило в голову, что Империя не так глупа? Если Земля нападет, то это будет не войной, начатой Землей, а лишь горячим сектором, находящимся вблизи от наших границ.