Умелым артиллеристом был Липовенко. Схватил снаряд картечный. После выстрела таким снарядом — из пушки сразу много пуль-шариков вылетает.

Быстро зарядил, выстрелил. [12]

Как хлестнёт картечью по фашистам — повалились они. Да новые набегают. Вот-вот на позицию батареи ворвутся.

Но Липовенко уже следующий картечный снаряд в пушку вложил. Быстро стреляет — снаряд за снарядом, снаряд за снарядом! Один успевает за пятерых.

Бегут фашисты от картечи. А Липовенко всё новые снаряды им вдогонку шлёт.

— Ура-а! — вдруг слышит он позади. Оглянулся — а это красноармейцы и краснофлотцы, с винтовками наперевес бросились преследовать врага.

Далеко тогда отбросили фашистов от наших позиций.

А Липовенко за боевое умение и храбрость получил звание Героя Советского Союза. [13]

Дзот — дерево-земляная огневая точка. Это землянка такая со щелями-амбразурами, через которые из пулемётов стреляют. Сверху над нею брёвна рядами наложены, а на них земли много насыпано, чтобы снарядом и бомбой не пробило.

Когда строили оборонительные укрепления перед Севастополем, дзотов соорудили много. А строить было нелегко. Земля под Севастополем каменистая, в ином месте и лопатой не возьмёшь, только ломом да киркой. Но потрудились, поставили дзоты на высотах и у дорог — всюду, где враг может пойти. [14]

Боевую вахту в дзоте несли семь моряков — семь комсомольцев: матросы Калюжный, Погорелов, Доля, Мудрик, Радченко, Четвертаков и командир их, тоже матрос, Раенко.

Трое с пулемётом приготовились вести огонь из дзота, остальные из окопов возле него.

Но враг долго не показывался перед одиннадцатым дзотом.

А меж тем по телефону с командного пункта сообщили, что соседние дзоты уже ведут бой.

…Первым вражеских солдат увидел Доля. Немцы шли цепью, во весь рост. Наверное, они были уверены, что их артиллерия уже расчистила им путь. Доля прицелился из винтовки и выстрелил. Его выстрел был сигналом для товарищей. Они все открыли огонь. Фашисты попрятались.

Начали стрелять вражеские пушки и миномёты. Две большие мины упали прямо на дзот. Но настил выдержал. Ещё одна мина разорвалась перед амбразурой. Её осколки влетели внутрь, смертельно ранили Мудрика, тяжело Калюжного.

…Снова в атаку на дзот фашисты идут. Вот они уже перед самыми амбразурами.

— Гранатами — огонь! — командует Раенко. [15]

Летят в фашистов гранаты. Строчит пулемёт, стреляют матросские винтовки. Снова отбита атака.

Ещё несколько дней после этого пытались враги взять дзот. Бомбили, обстреливали из пушек. Снова и снова шли в атаки. Но одиннадцатый остался недоступным.

Трудно было защитникам одиннадцатого дзота. Ждали подмоги, но прислать им смогли только троих моряков: Потапенко, Коржа и Короля.

Теперь в дзоте стало десять человек.

… Наступило утро. Туманное, холодное. Всю ночь была слышна стрельба слева и справа. В одиннадцатом знали — там сражаются соседние дзоты. К утру стрельба утихла. В одиннадцатом ещё не было известно, что все защитники соседних дзотов погибли, стоя насмерть. Что теперь только один их дзот остался в долине на пути врага.

Ждали новую вражескую атаку.

Она началась на рассвете. Целый батальон — несколько сот фашистских солдат шли на дзот одновременно со всех сторон. Одиннадцатый встретил их яростным огнём. Но фашистов было много. Некоторым удалось прорваться к самому дзоту. Они стали бросать в амбразуры гранаты. Первую успел перехватить Доля и выбросил обратно — она поразила вражеских солдат. Вторую выбросить Доля не успел, она разорвалась у него в руке, только чудом он остался жив. Доле оторвало пальцы. Погорелов перевязал его и снова припал к пулемёту. [16]

Фашистов и на этот раз удалось отогнать. Тогда они снова послали на дзот самолёты. Посыпались бомбы. Взрывами сорвало перекрытие — землю и брёвна.

Амбразуры завалило землёй и камнями.

Но из груды искорёженных брёвен вставали защитники одиннадцатого и снова разили врага.

К вечеру из всех защитников дзота осталось только трое: Корж, Потапенко и командир Раенко. Был разбит пулемёт. Кончились патроны.

Оставались лишь гранаты и бутылки с горючим.

— Связывать гранаты и бутылки вместе! — предложил Потапенко. Эти придуманные им «снаряды» разили врагов осколками, жгли горючей смесью.

К вечеру двадцатого декабря из трёх последних защитников одиннадцатого остался только Раенко.

Уже тяжело раненный, не имеющий ни одной гранаты, командир одиннадцатого с последним своим оружием — штыком от винтовки вступил в рукопашную схватку с врагами и погиб.

Живым из защитников одиннадцатого остался только Доля. Искалеченная рука не давала ему стрелять, и командир незадолго до последней вражеской атаки на дзот приказал Доле пробраться в тыл и передать просьбу о подкреплении.

Не хотелось Доле покидать товарищей. Но приказ есть приказ.

После того, как перестал существовать последний из дзотов в Камышловской долине, казалось, путь по ней к Севастополю для врага открыт.

Но недаром пали насмерть стоявшие в дзотах. Пока они сдерживали врага, морем, на кораблях, в Севастополь подоспело подкрепление — Особая морская бригада.

Высадившись, она сразу же пошла в бой, выбила фашистов из Камышловской долины.

Когда враг был отброшен, воины Особой бригады, заняв позицию в развалинах одиннадцатого дзота, нашли там пробитую осколками сумку противогаза, а в ней небольшой листок бумаги. На нём они прочли: "Родина моя! Земля русская!.. Я умираю, но знаю, что мы победим… Моряки-черноморцы! Держитесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак. Клятву воина я сдержал". И было подписано: Калюжный.

Врага не пропустили в Камышловскую долину. Его беспощадно били всюду, где он рвался к Севастополю. Пришлось фашистам прервать своё второе наступление. Не удалось им, как они тогда рассчитывали, встретить новый, 1942 год, в Севастополе. И ещё больше озлобились они. [17]

Тяжёлый, зловещий гул слышится с неба. Это летят фашистские самолёты. Снова и снова на Севастополь. Сотни самолётов почти непрерывно — с разных сторон, днём и ночью. Рвутся в высоте на их пути снаряды наших зенитных пушек. Соколами бросаются на них краснозвёздные истребители. Но очень много самолётов у врага. И каждый день он шлёт бомбардировщики на осаждённый город.

Чёрный дым пожарищ почти не рассеивается над городом. С каждым днём в нём всё больше разрушенных зданий. Обломками завалены улицы и дворы. Их уже не успевают расчищать.

Жители осаждённого города не только взрослые, но и те дети, которых ещё не удалось вывезти, живут, как солдаты, под огнём. И каждый делает всё что может, чтобы помочь красноармейцам и матросам на передовых позициях. Там, в окопах, выдолбленных в сухой каменистой почве, подчас негде достать воды. И севастопольские мальчишки и девчонки, набрав в бидоны и вёдра воды, пускаются в опасный путь. Где перебежками, где крадучись, чтобы не попасть под снаряд или под пулемётную очередь, они пробираются даже на самые передовые позиции, чтобы напоить бойцов. Ребята подносят патроны, помогают снаряжать пулемётные ленты, готовить еду на полевых кухнях. [18]

Много полезной работы делают ребята в "подземном Севастополе". А где он? За окраиной города. Там, где кончается самая большая из севастопольских бухт — Северная, в крутом скалистом обрыве выдолблены глубоко уходящие в толщу тоннели-штольни. До войны там были склады. А теперь в штольни перевезли станки и машины с заводов и фабрик. Вместе с оборудованием переселились рабочие, многие с семьями, детьми, чтобы спасти их от бомбёжек. Да, многим севастопольцам и жить негде — их дома разбиты. В штольни проведено электричество, оборудованы мастерские — в них чинят повреждённое в бою оружие, делают гранаты и миномёты, шьют обмундирование. Там же и госпитали. Раненые с позиции сначала попадают [19] сюда, а уже потом, тех, кто не способен вернуться в строй, отправляют морем в тыл. Есть в штольнях и хлебозавод.