Вечером, когда зашло солнце и на землю стали опускаться сумерки, Лиля ушла на дальний конец аэродрома, где в стороне от крайних стоянок самолетов возвышался одинокий холм, поросший травой. Отсюда хорошо был виден огромный дымящийся город.

Сталинград… Сейчас, осенью сорок второго года, здесь был самый тяжелый участок фронта. Фашисты непрерывно бомбили и обстреливали город. Теперь Лиля думала о тех, кто находится там, за рекой… Казалось странным, невероятным, как могли оставаться в живых и даже сражаться люди, на которых падало такое несметное количество бомб, снарядов, мин… Рушились здания, от крепких заводских корпусов оставались голые стены и трубы, огонь выжигал на земле все, что попадалось на пути, а люди — они не сдавались, они стояли насмерть.

Отсюда, от аэродрома в степи под Старой Ахтубой, до Сталинграда было не более двадцати пяти — двадцати семи километров. Лиля задумчиво смотрела на излучину Волги, на дымные тучи в небе за рекой. Вот он лежит вдали, сражающийся город, весь израненный, простреленный. Ему нужно помочь, помочь, чего бы это ни стоило!.. Ведь все отлично понимают: дальше нельзя… Нельзя, чтоб фашисты шагнули за Волгу!

Утром следующего дня Соломатин снова взял Лилю на боевое задание. Эскадрилья, которой он командовал, по тревоге поднялась в воздух и направилась в указанный станцией наведения квадрат, чтобы перехватить фашистские бомбардировщики, вылетевшие бомбить Сталинград.

— В квадрате двенадцать две группы «юнкерсов». Держат курс на город. Прикрывают восемь «мессеров». Восемь «мессеров»… Вступайте в бой! — передали с земли.

На этот раз Лиля не зевала, она внимательно следила за небом, чтобы вовремя обнаружить врага и ничего не пропустить. Заметив на горизонте темные точки, которые стали быстро увеличиваться в размерах, превращаясь в самолеты, она сразу же сообщила Соломатину:

— Слева впереди самолеты…

— Вижу «юнкерсы»! — отозвался ведущий, — Атакуем с ходу, со стороны солнца!

Соломатин, подправив курс, повел свою группу наперерез бомбардировщикам, надеясь встретить их до того, как они пересекут линию фронта. Нужно было заставить врага сбросить бомбы на его территории.

Сдерживая волнение, Лиля с нетерпением ждала момента атаки. Вот они, враги, с которыми она сейчас вступит в бой. Теперь она видит их отлично! Крепко сжав ручку управления, вся собравшись, как перед прыжком, Лиля приготовилась к бою.

Воспользовавшись преимуществом в высоте, Соломатин с ходу атаковал головное звено строя, и Лиля увидела, как совсем рядом загорелся и стал падать «юнкерс». Второй, летевший справа от флагмана, стал поспешно отворачивать в сторону, отстреливаясь. Она засмотрелась на пылающий вражеский бомбардировщик и от неожиданности вздрогнула, услышав в наушниках голос Соломатина:

— «Тройка», «тройка»! Атакуй, а то уйдет!

Лиля бросилась на отколовшийся от строя бомбардировщик, который старался выйти из-под удара. Подойдя к нему поближе, она уже почти поймала его в перекрестье прицела, как вдруг откуда-то сбоку выскочил «мессершмитт». Это был истребитель прикрытия из группы, сопровождавшей строй бомбардировщиков. «Мессеры» прозевали момент, когда советские истребители скрытно подошли и со стороны солнца напали на «юнкерсы». Теперь они пытались защитить свои самолеты, подвергшиеся атаке.

Истребитель с черным крестом на фюзеляже промчался перед самым носом у Лили, как бы заранее предупреждая ее, чтобы она оставила в покое «юнкерс», иначе ей будет плохо. Лиля поняла, что сейчас фашист пойдет в атаку, но ей уж очень не хотелось бросать «юнкерс», по которому она приготовилась стрелять. Такая возможность! Сейчас она собьет его… Что же делать? Быстро оглянувшись на «мессер», который ей угрожал, она увидела, что тот разворачивается, чтобы зайти ей в хвост. «Успею», — подумала она и нажала на гашетки. Однако в спешке прицелилась она плохо, и бомбардировщик, умело сделав маневр, уклонился: очередь прошла мимо. «Мессер»! Где он?» — мелькнуло в сознании, и, бросив взгляд назад, Лиля похолодела; фашистский самолет уже пикировал на ее ЯК, держа его на прицеле. «Сейчас будет стрелять!» — подумала она и резко отвернула в сторону, понимая, что уже может быть поздно… С испугу ей показалось, что по ее самолету стучат пули, выпущенные врагом. Но что это? Мимо, совсем близко, промчался со снижением «мессер», за которым потянулся дымный шлейф. Это был тот самый, ее «мессер»… Увидев рядом со своим самолетом краснозвездный «ястребок» Соломатина, Лиля все поняла: опоздай он хоть на одну секунду, и вместо «мессера» к земле понесся бы ее ЯК…

— «Тройка», «тройка», следуй за мной! — раздалась команда ведущего.

Выручив из беды Лилю, Соломатин поспешил к другим самолетам, и Лиля послушно пристроилась к нему, стараясь не отставать. Вместе, парой, они снова атаковали строй, который уже начал распадаться. Часть ЯКов дралась с «мессерами», отвлекая их, остальные вели огонь по вражеским бомбардировщикам, стремясь помешать груженным бомбами «юнкерсам» продолжать свой путь к цели. Пока шел бой, бомбардировщики рассеялись по небу, бросая свой груз прямо в поле и поворачивая назад, В этом бою были сбиты три «юнкерса» и один «мессершмитт». Девятка Соломатина возвратилась на аэродром, потеряв один самолет.

Посадив свой истребитель и зарулив его на стоянку, Лиля подошла к Соломатину, ожидая от него замечаний.

— Что, Лиля, весело было? — пошутил он.

— Спасибо, Леша… — произнесла Лиля с виноватым видом. — Если бы не ты…

— Ну как, освоилась? — спросил он так, словно бы и не слышал ее слов.

— Угу, — ответила она и вопросительно посмотрела на Соломатина, зная, что сейчас он обязательно напомнит ей о «юнкерсе».

— Так вот, в следующий раз смотри в оба! А то погналась за «юнкерсом», а свой хвост не защищен. Нельзя надеяться на авось, живо собьют! Они знаешь какие — так и ждут, когда ты сделаешь ошибку…

Соломатин говорил, слегка улыбаясь, без всякой назидательности, дружески и даже ласково, и Лиля поняла, что в течение всего боя он ни на секунду не терял из виду ее самолет, все время следил за ее действиями и в любой момент был готов прийти на помощь.

— Ну, а в общем, честно скажу — все идет как надо! Так и держись! Все идет как надо! — сказал Соломатин, легонько похлопав ее по плечу.

Обрадованная похвалой командира эскадрильи, Лиля машинально кивнула, как бы соглашаясь с ним: все идет как надо. Соломатин, хитро сощурив глаза, вдруг спросил:

— А теперь, Лиля, признайся: что, очень хотелось тебе сбить «юнкерс»?

— Угу, — ответила Лиля.

— Это хорошо. Ты немного запоздала: сразу надо было атаковать. На будущее учти: настоящий истребитель тот, кто сам ищет боя, а не ждет, когда ему навяжут. Поняла?

— Поняла.

В этот момент на старте взвились вверх одна за другой три зеленые ракеты — сигнал боевой тревоги, и дежурная четверка истребителей пошла на взлет.

— Подружка твоя взлетает, — кивнул Соломатин в сторону самолетов, набиравших высоту.

Они молча проследили за тем, как поднялись в воздух четыре ЯКа и взяли курс на запад. Четверку повел Баранов, (и Лиля мысленно пожелала им всем счастливого полета, особенно Кате, которая летела в бой впервые.

— После обеда дежурит наша эскадрилья, — предупредил Соломатин. — Будь готова: опять полетим.

— Хорошо.

Теперь, после второго вылета, Лиля чувствовала себя гораздо уверенней, хотя прошел он не так уж гладко: чего-то она не учла, о чем-то забыла подумать, да и «юнкерс» улизнул от нее. А если бы не Соломатин, то наверняка и сама она не вернулась бы. Однако все это не особенно огорчало Лилю. Важно было другое — то, что она летает в бой, что теперь никто не запретит ей летать, что рядом этот славный кареглазый Леша, который относится к ней, как к боевому товарищу. А с его помощью нетрудно будет избавиться от ошибок, которые она допускает по неопытности.