Бывают любовницы – хорошенькие дурочки. Они ничего не смыслят в экономике и политике, зевают уже на третьей странице любой книги, но зато хороши в постели ровно настолько, чтобы их ласкали, заваливали подарками и подарочками, оплачивали их счета у парикмахера и портного, а когда придет время – расставались с ними без сожаления. Про таких никогда не говорят «ее любовник такой-то…», только «она любовница такого-то…».

Черри Вейл застряла где-то посередине. Она работала на Коннора Фотрелла и спала с ним. Она хорошо работала и была хороша для него в постели. Им было приятно вместе проводить время, и у них были общие интересы. Что дальше?

Вся в мрачных раздумьях, Черри вошла в небольшое кафе, которое Коннор настойчиво рекомендовал из-за необыкновенного якобы кофе. Она села за столик и мрачно смотрела, как он сразу же берет винную карту и просматривает ее. Это уже стало навязчивой идеей. Коннор постоянно, в любых заведениях, прежде всего смотрел, продается ли, и если продается, то достаточно ли успешно, вино с его любимого виноградника.

Почему-то сейчас это вызывало раздражение. Коннор его тоже уловил и вопросительно взглянул на Черри.

– Детка, все в порядке?

– Да, конечно.

– Слушай, как ты думаешь, то, что мебель будет готова через четыре месяца, – это нормально? Не долго?

– Ты же любишь эту цифру. Четыре месяца на мое испытание, теперь четыре месяца на мебель…

Коннор перегнулся через стол и накрыл ее руку своей широкой ладонью.

– Тебя все еще волнует твой испытательный срок? Но ведь его больше нет! Ты уже давно и безоговорочно принята. Я думал, ты знаешь.

– Да. Я полагаю, с тех самых пор, как я сплю с тобой.

Она хотела, чтобы эти слова прозвучали ехидно, но никак не ожидала столь бурной реакции. Коннор отпрянул так, словно она дала ему пощечину. Черри немедленно почувствовала угрызения совести.

– Коннор, прости, я опять сморозила что-то не то.

– Нет, все нормально. Просто ты опять в каком-то смысле права. Кстати, ты действительно так думаешь?

– Коннор, я…

Он молча встал и пошел к выходу. Черри рванулась за ним. Люди оборачивались, глазели, но ей было все равно. Она ранила своего любимого в самое сердце, не подумав, ляпнула ужасные, обидные слова, а ведь он ничего ей не сделал! Он просто сказал правду.

Черри не была его женой. Не была его невестой. Не была даже просто его любовницей. Она спала с ним в свободное от работы время.

– Коннор, пожалуйста…

– Садись в машину.

– Коннор, прости меня, слышишь?

– Это совершенно не имеет значения. Садись в машину.

– Имеет! Прости!

– Хватит, Черити. Просто ты права, и надо иногда переставать лгать друг другу. Ты сказала правду, то, что ты думаешь. Мне надо этому учиться, вот и все.

– Я сказала со злости. Чтобы обидеть тебя. Это не правда. Правда обидеть не может.

– Черри, чего ты от меня хочешь?

Она запнулась, глядя на него слепыми от слез глазами. Ее сердце разрывалось на части. Коннор сидел, вцепившись в руль, злой, как сто дьяволов сразу, и злился он на нее!

Чего она хочет от него? Правильнее спросить, чего хочет он.

Впрочем, здесь ответ нашелся гораздо быстрее. Коннор внезапно повернулся и сгреб ее в охапку так быстро, что она и ахнуть не успела, как они уже целовались. Потом он отстранился и сердито сообщил:

– Твоя работа не имеет – никакого отношения к нашим отношениям и к тому, что между нами произошло. Хочешь, я тебя уволю? Выгоню с треском, чтобы ты больше не думала о работе вообще? Только не играй со мной, Черри, умоляю. Просто скажи, чего ты хочешь!

Она посмотрела на него странным, долгим взглядом.

– Я хочу тебя. Только тебя.

На этот раз они не успели бы доехать до дома, поэтому поехали в ближайший отель, и там занимались любовью до тех пор, пока не заснули в объятиях друг друга…

Выехали на следующее утро. Коннор был по обыкновению бодр и свеж, но Черри отчаянно зевала. Ночь любви здорово вымотала ее. К тому же под утро ей приснился странный и противный сон. Ей приснился тот самый, первый вечер их встречи, когда Коннор целовал ее в саду, а потом остановился… На этот раз, во сне, он не просто остановился, а стал объяснять ей, что они разные люди, что вместе им быть нельзя, что у них все равно ничего не получится, так что незачем тратить время…

Черри заснула, убаюканная мерным гудением мотора. Коннор поглядывал на нее с нежностью. Во сне она была очень трогательной и совсем юной.

Его Черри.

Как много изменений произошло в его жизни за последние месяцы! Коннор Фотрелл давно перестал что-либо планировать, рассчитывать… все было подчинено совсем иным законам. Законам крови. Законам страсти. Законам желания.

Дорога ложилась под колеса, утреннее солнце заливало землю золотистым сиропом, обещая жаркий день, и лес зеленел поодаль, а на горизонте вставали голубые и белоснежные горы… Мир был прекрасен, но в душе Коннора Фотрелла мира не было. Что-то шло не так…

Черри все еще спала, когда он припарковал машину у самого дома. Осторожно открыл дверцу и вынес Черри на руках. Она даже не проснулась, только прижалась к нему теснее, теплая, румяная, прекрасная… Пробормотала сквозь сон:

– Мы уже дома?..

Дома. Хорошее слово.

– Дома, маленькая. Спи, я тебя уложу.

Он принес ее в спальню, в их общую спальню, уговаривая самого себя по дороге, что он просто разденет ее и укроет одеялом, а сам пойдет в офис или еще куда-нибудь… Однако когда ее обнаженная кожа жемчужным отблеском ослепила его, Коннор почувствовал, что вновь теряет голову. Эта женщина сводила его с ума, и у него не было ни малейшей охоты лечиться от безумия такого рода.

– Моя Черри…

– Коннор…

Он уже готов был сорвать с себя излишки одежды, как вдруг Черри взглянула куда-то через его плечо и отчаянно завизжала.

Он вскочил, заслонив постель, готовый растерзать любого, кто посмел войти в его дом…

На пороге комнаты Коннора Фотрелла стояли и смущенно улыбались два клоуна, Кит и Карлайл Фотреллы, младшие братья, чтоб их черти взяли.

Четверть часа спустя все три брата сидели внизу, возле громадного камина, и хранили напряженное молчание. Слава Богу, огонь в камине горел, иначе ситуация выглядела бы совсем идиотской. Наконец миротворец Карлайл откашлялся и приступил к наведению мостов.

– Ну… э-э-э, что можно сказать? Неплохо ты тут устроился. Природа, травка и все такое. Дом вот тоже хороший. Рад, что смог выбраться к тебе. Этого клоуна я, кстати, не звал.

– А почему меня надо звать? Я что, не имею права повидаться со своей плотью и кровью?

– Кит, заткнись.

Помолчали. Потом Карлайл еще разочек откашлялся.

– Комната огромная. Большие окна, хороший пол, вполне пристойные двери… Только вот мебели маловато. Сюда бы бильярдный стол…

Коннор с тяжелым вздохом встал и направился на кухню.

– Кто-нибудь будет еще пиво?

– Да.

– О да!

Пока старший отсутствовал, младшие братья переглянулись между собой.

– Ты что-нибудь понимаешь, Кит?

– Я понимаю только одно: та крошка в постели Коннора мне уже знакома. Тебе тоже – мы видели ее у лифта в отеле.

– Черт, я тоже так подумал, но я ведь плохо вижу…

– Карли, меня всегда раздражают эти слова! Ты плохо видишь, да, но у тебя же есть очки! Именно для того, чтобы видеть лучше!

– Кит, заткнись. Лучше скажи, какого черта Большой Брат молчит? Ну посуди сам: у тебя завелась барышня. К тебе приехали в гости родные братья. Должен ты ее познакомить с родными братьями?

– Нипочем не познакомлю!

– Я не о тебе, идиот, а о Конноре.

Кит хмыкнул и довольно потянулся в кресле – ни дать ни взять сытый и довольный жизнью кот.

– Ну, если бы я снял эту барышню с вполне прозаической целью потрахаться, то и знакомить бы не стал.

– Но он привез ее сюда из отеля. Стало быть, это не прозаическое знакомство на одну ночь.

– Боже, Карли, как это тебе удается? Такое изысканное выражение! А я-то со своим «потрахаться»…