Музыка мягко играет на заднем плане. Нежный ветерок дует через квартиру. Я ничего не могу с собой поделать и невольно думаю, что это как в кино. Совершенно и красиво. Мои пальцы медленно ползут под его рубашку, и я скольжу своей ладонью по его гладкой коже. Между поцелуями мы держим наш путь в спальню, время от времени врезаясь в мебель или стены. К тому времени, когда мы вместе падаем на кровать, я могу ощутить электрическое напряжение, закручивающееся вокруг нас обоих, переплетающее нас, угрожающее подавить собой последнюю частицу кислорода в этой комнате. Его жадные губы падают на мою шею. Его рука путешествует к поясу моих джинсов. Как профи, он расстегивает кнопку, и его рука проскальзывает под материал. Рука Джастина ползёт под кружево моих трусиков так медленно, что я уверена — это одна из форм пытки. Я откидываю свою голову на подушку. Он покусывает мою шею, щетина его челюсти царапает мою нежную кожу. Его рваное дыхание напротив моего горла угрожает завести меня за край, а затем… он прикасается ко мне одним кончиком пальца, и я хныкаю как маленькая шлюшка. Я прикусываю свою нижнюю губу, потому что… боже мой, пальцы Джастина Вайлда на мне. Пальцы, которые напечатали все те красивые слова о любви и искуплении…

— Иисус Христос, ты мокрая, — стонет он в моё горло, и я улыбаюсь. — Е*ать, — говорит он в то время, пока погружает палец внутрь меня.

Мои мышцы напряжены и дрожат. Жар накрывает меня. Мои щёки горят, и эта маленькая часть меня хочет плакать, потому что разве это не прекрасно? Ещё один глухой стон рокочет из его горла, и я ничего не могу с собой поделать. Я скольжу своей рукой под пояс его джинсов и обхватываю его, его горячая кожа подобно бархату под моей ладонью. Мы оба отчаянно нуждаемся друг в друге. Руки и рты повсюду. Он садится и захватывает пояс моих джинсов, не колеблясь, он срывает их вниз по моим бёдрам, но я трясу головой.

— Я… Я не хочу... — мои слова теряются в глубоком вдохе. — Я не одна из тех девочек...

Его глаза сужаются, в то время как нижняя губа исчезает под его зубами.

— Всё в порядке, детка, — он наклоняется вниз и целует меня. — Всё в порядке, — а затем он ложится около меня, притягивая меня к своей твёрдой груди, и пропускает свою руку через мои волосы. — Мне не нужно это от тебя. Всё, в чем я нуждаюсь, — обнимать тебя...

Я хочу поверить ему, но я знаю, что прямо сейчас он расставляет свои фигуры на доске, и я не могу стать жертвой любой дымовой завесы, которую он пустил мне в глаза. Его пальцы скользят по моей щеке.

— Позволь мне остаться на ночь, я просто хочу спать рядом с тобой.

— Хорошо, — произношу я, а затем закрываю свои глаза и уплываю в сон, слушая звук его сердца под моим ухом, понимая — этот парень не будет обнимать секс-партнёршу так же, как он обнимает меня.

— Срань господня! — я встал, уставившись на её книжную полку. Все копии Джеймса Паттерсона и Стивена Кинга. — У тебя даже есть… — я хватаю копию «Худеющий» Ричарда Бачмэна, а не Стивена Кинга — он написан как Джон Бачмэн, нет… первое издание книги. Я разворачиваюсь к кухне, где Мариса готовит завтрак. — Ты издеваешься? — пробегаю пальцем по корешкам книг. — У тебя есть все без исключения экземпляры. Первого издания?

— Похоже на то.

Я вхожу на кухню. Мариса перед небольшой плитой в этой грёбаной футболке «Нирваны», которая достигает ей до середины бедра, её совершенные маленькие сосочки видны через тонкий белый материал. Небольшой шлейф дыма поднимается над сковородой, запах бекона наполняет воздух, в то время как мясо шипит в масле.

— Женщина, — произношу я, подходя к ней сзади и оборачивая свои руки вокруг её тонкой талии. — Ты впечатляешь меня всё больше, каждый раз, когда я оказываюсь рядом я тобой, — я целую изгиб её шеи. — Это может быть опасно, ты знаешь об этом?

— И почему это? — она отстраняется от меня, подхватывает две тарелки и наполняет каждую беконом, яйцами и тостом.

— Ты восхитительна. Ты пишешь. Готовишь. У тебя есть первые экземпляры изданий Стивена Кинга и Джеймса Паттерсона.

— И почему это опасно?

— Любовь — опасная штука, леди, — её глаза вспыхивают, когда я произношу это слово. — Очень опасная форма безумия, знаешь ли? И, я думаю, если позволю себе, то смогу влюбиться в тебя, — я беру свою тарелку со столешницы и занимаю место за столом. — Два человека вроде нас…

Ухмылка играет на её губах, когда она берёт свою тарелку и присоединяется ко мне за столом.

— Два человека вроде нас — что, Джастин?

Я запихиваю вилку с яйцами в рот и жую, проглатываю, перед тем как сделать глоток кофе, а она уже ждёт за столом.

— Люди вроде нас, знаешь ли… ты можешь представить, если у нас будут отношения? — она поднимает кружку с кофе к губам, медленно делая глоток, пока смотрит над её ободком на меня, одна бровь резко выгибается. — Два человека, одержимые идеей любить, — я хватаю её за руку, нежно удерживая её. — Это будет как *баный огонь, сжигающий всё на своём пути.

— Ох, правда?

— Абсолютно, — я приподнимаю и целую её руку. — Хотя я всегда любил играть с огнём.

— Тогда ты — пироманьяк? — улыбается она.

— Есть в тебе что-то, Мариса. Что-то глубокое и просто… — а здесь я подвожу черту, — …бесспорно другое.

Она бросает на меня взгляд, и тревожное чувство проползает сквозь мой желудок.

— Я уверена, что ты говорил это всем девочкам, — она смотрит вниз на свою тарелку, вилкой перемещая яйца по ней.

— Независимо от того, что ты слышала, я — не мудак. Я не *бу людям мозги, я с ними работаю.

Ох, ты, маленький лжец…

— Пожалуйста, только не заставляй меня ненавидеть тебя, — произношу я.

— Я никогда не захочу, чтобы ты возненавидел меня.

Мой телефон звенит, оповещая об смске. «Я тоже скучаю без тебя». Я запихиваю побольше яиц в свой рот, уставившись на сообщение.

— Ты в порядке, малыш? — спрашивает Мариса.

— Ага, — отрываюсь от телефона и встречаюсь с взглядом Марисы. — О, мм, да. Прекрасно. Просто прекрасно.

Я делаю глоток кофе.

— На улице вроде чудесно, — она смотрит в окно. — Хочешь пойти в Центральный Парк, чтобы пописать вместе?

— Я не знаю. Думаю, мне надо просто замедлиться, ты знаешь, возможно, просто пошататься вокруг дома, послушать немного музыки и пописать…

Её улыбка исчезает, она встает, подхватывает тарелки со стола и с грохотом убирает их в раковину. Я сижу и наблюдаю, как она расхаживает вперёд-назад перед раковиной.

— Ты видел Ансельма Адама в гостиной комнате? — спрашивает она.

Медленно я смотрю в гостиную, замечая ту же картину, что я повесил над своей кроватью.

— Ага, это безумие, ты знаешь у меня такая же над кроватью.

Её расхаживание прекращается, и она улыбается.

— Боже, у нас столько общего, не так ли?

— Да, — я провожу рукой вниз по моему лицу. — Так и есть.

Я подхожу к ней, хватаю её за бёдра и притягиваю к себе.

— Забрать тебя сегодня вечером, чтобы отвезти в Коннектикут? — мой телефон звенит снова.

— Пойду паковаться.

Я отступаю от неё.

— Упакуй что-нибудь сексуальное. Коротенькие шортики, — я указываю на неё, пока достигаю двери, — ...упакуй какие-нибудь шортики. Этот дерьмо горячее.

Она перекрещивает свои руки на груди и отставляет бедро в сторону, перед тем как я закрываю за собой дверь. Я шарю по стене рукой, когда иду к лифту. Я уверен, что как только я окажусь между её ног, вся эта тёмная и загадочная херня, которая притягивает меня, бесследно исчезнет. Несомненно.

Дверь с хлопком закрывается. Я считаю до тридцати, прежде чем кричу и бью кулаком по стене. Это сообщение... то, как он уставился в свой телефон. Я хочу знать, от кого было это сообщение. Я, бл*дь, не идиотка, Джастин. Я вижу тебя насквозь. Я вижу, как другие девочки глазеют на тебя во время автограф-сессий. Я прекрасно понимаю, этот взгляд в их глазах, когда они приближаются — как будто они помнят, каково это, когда он внутри них. Все до единой жалкие.