— Я не хочу быть таким.

— Всё хорошо. Всё хорошо, — я пропускаю свои пальцы через его волосы, чтобы успокоить его. В конце концов, есть формула любви, понимаете. Людей связывают трагические события, и вот мы здесь, Джастин. Мы. Здесь.

— Было так много крови. И она просто выглядела… — его слова тонут в сильном рыдании. И всё, что я могу сделать, — это обнять его. Успокоить его. Поскольку сколько из его приятельниц по траху обнимали его, когда он плакал? Я знаю, что ни одна из них не нянчилась с ним в такой ситуации. Ни у одной из них не было его ребёнка в животе, растущего и питающегося.

Я отклоняюсь назад и обхватываю его лицо обеими руками, вынуждая его посмотреть на меня.

— Мы все делаем ошибки, — я сглатываю, моё сердце сжимается и с гордостью цокает как у клейдесдальской лошади[21] .

— Я даже не помню, как пригласил её, но всё же я это сделал. Это было прямо здесь в моём телефоне. Я отправил ей смс и попросил прийти. Я не должен был, — его подбородок падает на грудь, и он трясёт головой. — Я просто…

Видишь? Теперь ты начинаешь понимать, Джастин.

— Посмотри на меня, — произношу я, пока провожу руками вниз по его суровой челюсти, покрытой жесткой щетиной. Я пристально смотрю ему в глаза. — Я люблю тебя. Любовь побеждает всё, верно? — я чувствую, как покраснели мои щёки. Моя грудная клетка поднимается, а его глаза плавятся как воск. Как податливый пластичный воск.

Моя грудь тяжело поднимается от печали и счастья, от больной и извращенной эйфории, и когда я целую его, он мгновение колеблется. Он дёргается назад, но когда я второй раз провожу своим языком по его губам, он обрушивается на меня. Его руки зарываются в мои волосы: дёргая и потягивая в духе истинного Джастина. И он плачет, цепляясь за меня, и это грёбаное электричество, которое никто больше не познает. Я думаю, что это маленькое соглашение изменит всё. Для меня. Для него. Для нас.

Прошли часы. Несколько часов, что мы убирались. Мариса набросила простыню на тело Эми, и это помогло. Ведро за ведром, мы вычищали и отдраивали мою кухню. Наконец, Мариса поднимается с колен и вытирает пот со лба, прежде чем снова бросает взгляд на простыню.

— Дерьмо, ладно, — говорит она. — Мы должны переместить её в ванну.

— Что?

— В ванну. Мы должны положить её в ванну. Если ты не хочешь, чтобы снова был бардак на кухне.

— Но почему…

— Ладно, Джастин, что ты предполагаешь сделать с телом, а? Я имею в виду, ты же живешь в самом центре бл*дского Манхэттена. Ты думаешь, что можешь просто пойти и вынести труп через переднюю дверь, бросив его в мусорный бак «Рыбной хижины»?

Я таращусь на простыню, пропитавшуюся кровью, и снова хочу всё бросить. Я чувствую, как мои внутренности затряслись и закрутились, паника прокатывается через меня, сначала медленно, а затем она превращается в полноценное цунами, которое заставляет меня схватиться за стену, чтобы устоять. Это не мертвое тело под той простынёй. Я не убивал Эми. Я не такой человек. Несомненно, я пишу иногда о чем-то долбанутом. Кровь и кишки, похищения, но я не из тех людей, о которых пишу в своих книгах. Нет. Конечно, были времена, когда я волновался, что слишком вживался в персонажи, был слишком одержим пониманием их душ, их усилиями, но всё это — часть искусства. Я не персонаж романов Кинга. Я не один из тех сумасшедших авторов, которые так оторваны от реальности, что сразу же убил кого-то, едва отключившись. А затем я снова смотрю на простынь, и огромный ком образуется у меня в глотке. И вот он я — прижимающийся к стене, неспособный оторвать пристальный от этой простыни в форме бугра. Я сползаю на пол, подгибаю колени и прячу лицо в ладонях.

— Джастин, извини, мне просто… этот беспорядок пугает меня, и теперь я причастна к этому, потому что люблю тебя, правда, но мы должны сделать что-нибудь. Быстро.

Я поднимаю голову и пристально смотрю на Марису. На красивую сладкую Марису. На женщину, которую я действительно не заслуживаю, поскольку что, если я сумасшедший? Разве сумасшедшие люди всегда знают о своём безумии? Поскольку если вы осознаёте, что вы сумасшедший, вы — не сумасшедшим, верно? Знание того, что вы сумасшедший, делает вас более нормальным, так что, возможно, я и безумен, поскольку так не думаю. Как ещё всё это можно объяснить? И, возможно… возможно, я просто должен сдаться. Сообщить полиции, что Мариса не имеет к этому никакого отношения, что я вынудил её помочь мне убраться, когда она пришла в мою квартиру.

— Джастин? — она щёлкает пальцами перед моим лицом, и я моргаю.

— Да?

Она возвращается на кухню, наклоняется, сдергивая простынь и берётся за запястья Эми.

— Давай. Возьми её за ноги, я не могу нести её одна.

Я медленно встаю, мои ноги трясутся. Сердце колотится в груди, пульсируя в висках, пока тонкий слой пота покрывает мою кожу.

Я смотрю вниз на побледневшие пальцы ног Эми, которые выглядывают из-под края простыни, и тяжело сглатываю. Я наклоняюсь и хватаю её, но одергиваю руки в ту же секунду, как только они прикасаются к её липкой коже.

— Е*ать, — произношу я между глубокими вздохами.

— Это просто мёртвое тело, Джастин. Поторопись, чёрт возьми. Ты не можешь думать об этом, просто… просто возьми её и давай уже пойдём.

И я так и делаю. Я думаю о том, как быть ребёнком и смотреть через окно клетки зоопарка, наблюдая, как обезьяны качаются на маленьком фальшивом дереве, борясь за высушенный плод, который смотритель бросил одной из них. Я не знаю почему, но это то, о чём я думал, и прежде чем я понимаю — с резким глухим стуком тело приземляется в ванну, и я больше не с обезьянками. Я возвращаюсь обратно в мои дорогостоящие апартаменты на Манхэттене с телом мёртвой девочки в моей когда-то чистой ванне.

Требуется 6,5 часов, чтобы расчленить человеческое тело и смыть его в унитаз. Вы не сможете найти это в Google. Лицо Джастина серовато-зелёное, и он резко рухнул у стены ванной возле раковины. Его дважды тошнило. Я блевала лишь раз. Бросаю последний кусок останков в туалет и вспыхиваю, наблюдая за ужасным водоворотом в водостоке, прежде чем он исчезает, чтобы его больше никогда не увидели. Прощай, Эми Смит — простушка-банная-Джейн. До свидания. Эд продолжает писать мне о встречи с ним. Пошел на хр, Эд. Я здесь посередине развязки, и у меня нет времени на кофе с тобой и твоими рыжими волосами.

— Хорошо, — произношу я, делая глубокий вздох, пока поднимаюсь на ноги, — теперь мы должны убрать остальную часть квартиры, ванную и туалет, а затем мы должны поехать куда-нибудь к океану. Выбросить одежду и… — я наклоняюсь, подбирая грязную ножовку, — …это. После того, как мы отмоем её, конечно же.

Джастин смотрит сквозь меня, его голова немного подёргивается туда-сюда. Меня немного беспокоит это, возможно, для него всё это было слишком. В смысле, для меня это тоже не было прогулкой в грёбаном парке, но, по крайней мере, я знаю: это для общего блага. Джастин же думает, что он хладнокровный убийца. Благословите его.

— Малыш, всё хорошо. Некоторые вещи просто случаются, и если ты не можешь вспомнить что-то, ну, в общем, как можно говорить, что это не она напала на тебя первой? — слабая надежда расцветает на его лице, когда он смотрит на меня. — Я имею в виду, ты не пропагандируешь насилие и жестокость, и ты не злой. Ты — не убийца. Ты всего лишь пишешь о них и умудряешься впрыснуть немного любви туда, — я открываю дамскую сумочку и вытаскиваю мусорный мешок. Один из тех, с ароматом ванили, которые так хорошо пахнут.