Эпоха викингов взорвала родоплеменной строй на всем северо-востоке Европы. На смену племенным центрам приходят полиэтничные торгово-ремесленные поселения, на смену племенным союзам — первые государства. Суровый северный край, у которого не было никаких шансов для возникновения земледельческой цивилизации, вышел из небытия доисторического периода благодаря развитию промыслов и торговли. Викинги — это не только пираты и грабители. Это первопроходцы торговых путей Восточной Европы, это первые предприниматели на ее бескрайних суровых просторах, это экспортеры культурных и хозяйственных достижений.

Вместе с их кораблями распространялись технологии ремесленного производства, приемы прикладного искусства, строительства городов и мореплавания. Некоторые современные археологи и историки, занимающиеся этой эпохой, употребляют термин «циркумбалтийская цивилизация», и основателями этой цивилизации были торговцы-воины, торившие своими кораблями водные пути. Особенность цир-кумбалтийской цивилизации в том, что она не была земледельческой. Основным богатством севера была пушнина, ставшая эквивалентом денег. В южных странах меха ценились как предметы роскоши, арабские и византийские купцы меняли их на серебро, и эта международная торговля приносила купцам-викингам не меньше выгод, чем грабительские набеги.

В Киевской Руси такие слова, как «куна» (шкурка куницы) или «веверица» (беличья шкурка) обозначали денежные единицы, имевшие весовой эквивалент в серебре. Предприимчивые викинги были и торговцами, и воинами. Чтобы превратить торговый корабль в военный, достаточно было только одеть на его нос устрашающее изображение головы сказочного дракона, исполненного в знаменитом тер-ратологическом (зверином) стиле. И купцы тотчас превращались в пиратов и обрушивались на окрестные поселения с опустошительными набегами. В языке эстонцев и финнов, часто страдавших от набегов викингов из Скандинавии, понятия «шведы» и «пираты» были синонимами и обозначались одним словом «ruotsi» (от северогерманского «robs» — «гребные воины»).

Эпоха викингов стирала любые этнические и религиозные различия. На одном дракаре могли плыть скандинавы, славяне и финно-угры; язычники и христиане разных толков. Ценилась лишь верность клятве, принесенной конунгу, воинская выучка и отвага. А к великому культурному достижению эпохи викингов, принципу «исповедуй свою веру, но не оскорбляй чужую», человечество вернулось лишь в новейшее время, провозгласив одной из основных демократических свобод свободу совести. Из эпохи викингов вышли многие традиции европейской рыцарской культуры. Да и все государства Балтийского региона как из колыбели вышли из эпохи викингов и в той или иной степени унаследовали ее обычаи и достижения. Возврата к родоплеменному строю быть уже не могло. Племенная замкнутость была разрушена, на смену переделу этнических территорий эпохи переселения народов приходили государственные интересы и борьба за установление контроля над торговыми путями.

Восточная Прибалтика и ее жители не остались в стороне от процессов, происходивших по всей Северной Европе, начиная с VIII века. Прежде всего, это касалось народов, проживавших у моря или на важнейших речных торговых путях, осваиваемых викингами. Раньше всех в международную торговлю включились курши и самбы, уже имевшие такой опыт в эпоху функционирования «янтарного пути». На землях этих народов находят предметы далекого восточного и южного импорта, а также свидетельства посещения торговых гаваней скандинавскими и датскими купцами. Со скандинавами и балтийскими славянами начинают торговать и приморские эсты.

Со второй половины VIII века начинается освоение викингами речных торговых путей Восточной Европы, в которое помимо скандинавов вовлекаются и населявшие эти территории народы. На будущих землях Киевской Руси возникают первые торгово-ремесленные поселения, в которых скандинавское население соседствовало со славянским и финно-угорским. Для Прибалтики значительную роль сыграло появление таких центров, как Изборск, Псков и Полоцк. С основанием этих городов ключевую роль начинает играть торговые пути, связывающие их с Балтийским морем. Один из них шел из Пскова через Восточную Эстонию и Северную Латгалию (Толову) в бассейн р. Гауя, другой был проторен от Полоцка по Западной Двине. Это привело к включению в циркумбалтийские контакты уже континентальных районов Восточной Прибалтики. И на морском побережье, и на внутренних торговых путях возникают типичные для эпохи викингов торговые места или открытые торгово-ре-месленные поселения, население которых были многэтнич-ным и занималось ремеслами и международной торговлей. Таковыми, например, были городище Даугмале на границе расселения ливов, латгалов и земгалов, Ерсика в латгаль-ско-селонском порубежье, Тартуское городище и Колывань (древний Таллинн) в Эстонии, Гробине в земле куршей (близ Лиепаи). Предметы прибалтийского происхождения находят на Готланде и в центральной Швеции, а также по всему побережью южной Балтики, где жили балтийские славяне.

Эпоха викингов втягивала народы Прибалтики не только в торговые, но и в военные предприятия. Прибалтийские народы, как страдали от пиратских набегов со стороны шведов и датчан, разделяя судьбу других народов Восточной Европы, так и сами пиратствовали. По письменным источникам хорошо известны грабительские войны между датчанами и шведами с одной стороны, и куршами и самбами — с другой. А в языке эстов, которые сами, как и скандинавские викинги, промышляли морским разбоем (в особенности сааремцы) понятия «пират» и «швед» были синонимами. Народы, не имевшие выхода к морю, также не оставались в стороне от военных экспедиций викингов. В погребениях латгалов этой эпохи обнаружено как значительное количество оружия из Скандинавии, так и других привозных предметов, прежде всего, северогерманского происхождения, а также арабских монет. Это свидетельствовует не только о широких и тесных торговых связях, но и о возможном участии в военных походах восточных викингов, именуемых в источниках IX—X вв. русами. Участие же в южных экспедициях русов эстов (чуди) прямо зафиксировано русскими летописями. Они неизменно составляли часть дружины Олега Вещего в его походах на Киев и Константинополь.

Не только тесные торговые связи, но и даннические отношения северо-восточных латгальских областей Толовы и Атзеле (Очела русских летописей) с Псковом, возможно были установлены еще в середине X века. Именно здесь в латышском языке сохранилось обозначение административно-территориальной единицы «pagasts», от славянского «погост». Так в Киевской Руси назывались опорные пункты княжеской власти для сбора дани, возникшие в результате фискальных реформ княгини Ольги в 947 году. В эти пункты княжеские тиуны свозили установленную дань с окрестных поселений. Такая система сбора дани называлась в средневековой Руси повозом и могла возникнуть лишь на территориях, где власть русских князей была достаточно прочной. Сеть таких же погостов покрыла в результате реформы Ольги всю Киевскую Русь, земли как славянских, так и неславянских народов. И нет ничего удивительного в том, что, по крайней мере, северо-восточная часть Латгалии, имевшая тесные связи с русами в предшествующее время, сохранилась в сфере их интересов и достаточно прочного влияния после возникновения государства. Это подтверждается и арабскими авторами. В сочинениях Ибн-Хаукали (X в.), упомянута некая Итлава, названная «областью русов». У другого автора Ибн-Эль-Варди этот топоним звучит еще ближе к латгальскому названию края — Талава. Показательны и традиционные вассальные отношения Толовы с Псковом, а не с основным центром Северо-Западной Руси Новгородом. Последний возникает лишь в середине X века, когда даннические отношения Толовы с Русью могли уже существовать, и в этом случае ключевую роль в сохранении русской княжеской власти на этих землях играл именно Псков, тесно связанный с Толовой экономически. Нам неизвестно, насколько далеко на юг Латгалии распространялась власть русских князей, но, скорее всего, южные области оставались вне сферы их устойчивого влияния. Но в середине X века в верховьях Даугавы возникает и постепенно усиливается другой сильный славянский сосед — Полоцкое княжество.