— Ужас, — заплакала Алтынай. — Как я домой поеду? Меня в трамвай не пустят.

Я отчаянно перебирал варианты помощи. Съездить за её вещами? Представил — папа открыл дверь, а на пороге незнакомец:

— «Можно взять одежду вашей дочурки? Девочка, знаете ли, испачкалась. Надо переодеться».

На помощь пришла Маргарита. Она и раньше уходила с работы позже всех. Из-за ЧэПэ, видать, задержалась ещё дольше. Поглядела на расстроенную Алтынай и её одежду. Сразу всё поняла:

— Пошли, поищем, что есть в моём шкафчике.

Алтынай сдала мне свой рюкзак и отправилась с Маргаритой в кабинет.

Сидел, обнимаясь с её рюкзаком, и фантазировал, как мы будем гулять вдвоём с Алтынай. Целоваться в парке. Или поедем на велосипедах на Шестую Стену. С неё открывается лучший вид на Абрикосовый Сад. На Шестой Стене романтика такая, что ничего не остаётся, как целоваться.

Алтынай и Маргарита вернулись. Моя стажёрка и любовь пахла мылом. Пряди немного мокрых волос обрамляли чистое лицо. Переоделась она в белое платье, в каком видел когда-то Маргариту. Платье было не по размеру Алтынай, слишком просторное на груди, слишком широкое в плечах.

— Спасибо за платье, — сказала Алтынай. — Я завтра же верну.

— Когда удобно, тогда и возвращай, — улыбнулась Маргарита и ушла.

Странно, зачем бухгалтерша хранила красивые платья на рабочем месте?

Алтынай сложила в рюкзак грязную одежду.

— Проще выбросить. Не отстираешь, — предупредил я.

— Попробую, — закусила губу Алтынай. — Свитер от Кельвин Кляйн.

Я стянул с себя куртку:

— Всё же прохладно на улице.

Алтынай согласилась и накинула куртку на плечи. Так дошли до остановки. Трамвай медленно подходил, постукивая колёсами,

— Ну, пока, — сказал я.

Алтынай неуверенно сняла мою куртку:

— Ну… пока.

Взял куртку за петельку:

— Может, завтра вернёшь? Холодно.

— Нет, спасибо. Не хочу, чтоб папа видел на мне мужскую куртку. Он строгий.

Я неловко оделся:

— До дома проводить?

— Нет, нет, — поспешно ответила Алтынай. — Не переживай, у меня остановка рядом с домом. Кроме того папа…

— Он строгий.

— Да.

Застегнул замок-молнию и пошёл. Я отходил, а трамвай подъезжал ближе.

— До завтра, — бросил я через плечо.

— Ага.

Нельзя, нельзя настаивать, даже если казалось, что Алтынай не хотела расставаться. Торопливостью напугал бы девушку. Я хочу с ней не просто переспать, но и дружить. Чтоб на всю жизнь.

— Лех, стой!

Я побежал к ней навстречу, по-дурацки улыбаясь.

Почему-то думал, что мы должны с разбегу обняться и начать целоваться. Но Алтынай думала со всем не об этом. Она дождалась, пока уляжется моя улыбочка. Расстегнула рюкзак и достала свой компакт-диск-плеер:

— Я виновата, что ты должен деньги Алибеку. И с просьбой Судитрона неудобно вышло. Прими в подарок.

Я возмущённо отодвинул её руку:

— Ты что. У меня и дисков нет. На кассетах слушаю.

— Но я должна отблагодарить.

— Потом поблагодаришь. А дарить такие вещи и не вздумай. Дорого слишком.

Она расстроилась и затолкнула плеер обратно.

Я спешно сообразил, как смягчить отказ:

— Давай поменяемся на время? Я тебе свой плеер с моими кассетами, а ты мне свой заодно с дисками? Узнаем, кто что слушает.

— Давай! — Алтынай радостно произвела обмен.

Теперь мы прощались весело. Не прятали невысказанных чувств, хотя я не уверен, что у неё они были, или что она их прятала.

Видимо, от любви фантазировал и за себя и за неё.

1

За завтраком, отец отложил газету в сторону и протянул мне стопку конвертов:

— Тебе стали часто письма приходить.

На первом конверте штемпель «Глобальной Перевозки™». Я зачитал вслух сообщение для работников: в связи с ЧеПэ сотрудников обслуживающего отдела просили воздержаться от выхода на работу. Это большая часть вокзального персонала: обходчики, ремонтники, уборщики. О дате выхода на работу обещали сообщить по почте.

— Само собой, — согласился отец. — Тебе лучше дома сидеть, раз целые поезда пропадают.

Отец главный менеджер в компании, которая торговала комплектующими для вагонов: оббивка сидений, панели, постельное бельё, занавески, посуда и прочее. Вплоть до узорчатых решёток на окна.

— Но и тебе в магазин не надо идти, — ответил я.

— Мне сообщение не приходило.

Я просмотрел остальные письма. Все были ответами взломщиков на моё объявление. Надо сегодня сходить в Информбюро, снять объявление с доски, не то почтовый ящик замусорится.

Глядя на письма от взломщиков, отец хотел спросить про девочку в платьице белом, но передумал. В последнее время он не знал, как со мной говорить. Как с ребёнком поздно, а как со взрослым, видимо, не привык. Я понимал его затруднение, но не знал, чем помочь. В конце концов, он самый взрослый, а не я. Отец вернулся к чтению газеты.

На первой странице газеты заголовок: «Пропажа века». Я уже читал эту статью ранее утром, в туалете. Огромное сочинение, на три разворота.

Газетчики профессионально обрабатывали происшествие: ни одно слово статьи не давало намёка на объяснение.

Журналисты расписывали подробный путь следования поезда, со всеми остановками и переходами. Детализировали суть мелкого ремонта, которому подвергался каждый состав на станции. Просили неких экспертов из инженерного департамента «Глобальной Перевозки™» прокомментировать, могли бы эти поломки стать причиной фантастического исчезновения поезда?

Самой интересной частью материала были интервью тех, кто спаслись, потеряв билет или опоздав на поезд.

Отец развернул газету ко мне:

— Ты, Лех, как железнодорожник скажи, нужен ли данный рисунок или нет?

В середине текста размещалась схема под заголовком «Тормозной путь состава, реконструированный специалистами Глобальной Перевозки™»

Я засмеялся:

— Пап, это херня. Ну какой тормозной путь может быть у поезда? Это же не электромобиль, и не мотоцикл. Если сойдёт с монорельсы, то дальше туннеля не укатится.

— Значит, журналисты больше запутали, чем объяснили. Напихали домыслов, создали видимость расследования. — Папа строго посмотрел и добавил: — Что за слово в лексиконе? Давай, дома без «херни» разговаривать.

Отец вернулся к чтению, но тут же воскликнул:

— Ироничненько.

— Что?

Отец опять развернул ко мне газету, показывая статью «Список известных людей на рейсе»:

— Среди пассажиров был философ Цсисек.

Я поперхнулся от смеха:

— Чего-чего философ?

Отец тоже не сдержал улыбку:

— Ирония в том, что он прославился отрицанием нашей реальности и критикой Глобальной Перевозки.

— Это как?

Отец процитировал из статьи:

— «В своих статья Вячеслав Цсисек призывал человечество критически переосмыслить реальность. По его словам, мы должны посмотреть на мироустройство под таким углом, откуда видно, что нет никакой Глобальной Перевозки и просьб Судитронов. Мы должны стремиться к тому, чтоб смоделировать Вселенную, непохожую на нашу, и приложить все усилия для воплощения модели в очищенную от домыслов реальность»

— Пап, я не понял, он отрицал Глобальную Перевозку, а сам катался на её поездах?

— Такие вот они, философы.

Отец отложил газету и пошёл обуваться.

Я начал планировать день. Пойти к Лебедеву? Попрошу заодно новую серию Баффи почитать.

Стоп, какой Лебедев?

Алтынай!

Она же стажёр, её в штат не зачислили. Значит, извещение не пришло. Алтынай пойдёт на Вокзал для того, чтоб платье Маргарите вернуть. Милая, ответственная девочка.

Захотел немедленно обнять её за худенькие плечи.

2

Дождался ухода отца и выскользнул из квартиры, не предупредив маму. Ей тоже пришло вокзальное оповещение. Отправилась к соседке-подруге, обсуждать событие, выбившее весь Двор из колеи.