Со вторым лотом случилось то же самое, разве что чуть драматичнее. Какая-то увешанная бриллиантами пышнотелая дама в атласном платье, смахивающая на проворовавшуюся заведующую универсамом из советских времен, попыталась было торговаться, подняв начальную цену до девяноста тысяч баксов, но первый же ответ мужичка, объявившего сто пятьдесят, заставил ее подавленно замолчать, пробормотать под нос нечто явно нецензурное и, гордо вздернув нос и качая безразмерным студенистым бюстом, покинуть зал. Казалось, это конец, но вдруг снова вмешался толстяк, пунцовый от злости, и, не желая падать лицом в грязь перед своей обиженно надувшейся спутницей – типичной «вешалкой-прилипалой» с силиконовыми сиськами, явно отрывая от сердца кровно заработанные денежки, объявил триста. На что мужичок, перебросившись парой фраз по телефону с хозяином, ответил четырьмя сотнями тысяч. Толстяк, схватившись за сердце, тяжело рухнул на стул. У него был такой вид, будто через секунду его хватит апоплексический удар. Ежу было понятно, что теперь – действительно финиш. Ведущий снова бахнул молотком, объявил аукцион закрытым и бодро предложил гостям вернуться к фуршету и созерцанию развешанных на стенах галереи картин отца и сына Рерихов. Кое-кто, не желая упускать оплаченную дорогим входным билетом жратву и выпивку, так и сделал, но большая часть гостей, для которых смыслом прихода являлся именно аукцион, покинули галерею. Победитель торгов, быстро подписав нужные документы и уладив формальности с устроителями, отбыл в сопровождении двух неизвестно откуда появившихся телохранителей, грубо оттолкнувших метнувшихся было к счастливчику журналюг. Досмотрев спектакль до конца, вконец растерянные и грустные Алла и Вера взяли свою верхнюю одежду из гардероба и вместе с Рублевским вышли на улицу.

На улице было сыро и промозгло. С темного вечернего неба снова начал хлопьями валить мокрый снег.

– Вот и прикололись, – закуривая от протянутой Сергеем золотой «зиппо», с грустной улыбкой резюмировала произошедшее Лиховцева. – Теперь действительно будет, что вспомнить. Блин!

– Да ладно вам, девчонки, – Рублевский обнял Веру за плечи, прижал к себе. Весело подмигнул Алле. – Нашли из-за чего переживать. Подумаешь – Рерих! Невелика потеря. К тому же, если быть до конца объективными, вы ведь ничего не потеряли, верно? Я прав?

– Формально, да, – вынуждена была согласиться актриса. – Но все равно обидно. – Жадно затянувшись, Лиховцева вдруг встрепенулась и резко потеплевшими глазами посмотрела на Аллу, потом на Сергея: – Слушайте, господа хорошие, а не завалиться ли нам, по случаю намечающейся двойной свадьбы, в казино? В «Олимпию», а?! Выпьем, поиграем в рулетку, шоу посмотрим. Отметим это дело по-взрослому. Может хоть там повезет, елы-палы.

Рублевский коротко рассмеялся, скептически покачал головой. Но на немой укоризненный вопрос любимой женщины, поколебавшись, все же согласно кивнул. Для Веры он был готов на любые финансовые жертвы и любые безрассудные поступки в рамках дозволенного.

– Можно, – следя за выражениями лиц своих спутников и не желая остаток вечера оставаться в одиночестве, согласилась Алла. Заметила, лукаво склонив голову набок:

– Вообще-то в азартных играх мне везет. Не могу сказать, что я особый любитель казино, но из тех пяти-шести раз, что пришлось бывать в Лас-Вегасе, общий баланс в плюсе. Как учил меня мой бывший голливудский бойфренд, главное – строго придерживаться системы, не заигрываться в азарте, не жадничать, снимать прибыль и уходить из-за стола.

– И что за система? – глаза Веры загорелись еще больше. Похоже, сегодня вечером лишняя доза адреналина и положительных эмоций сильно устающей в театре Лиховцевой была просто необходима. Особенно после неожиданного предложения Рублевского. Погаснув на несколько минут после аукциона, актриса теперь буквально светилась изнутри.

– Самая примитивная и самая действенная, я полагаю, – вмешался в диалог Сергей. – Удвоение ставок? – Он взглянул на Аллу. Та кивнула. – Все гениальное просто, милая. – Рублевский тронул губами щеку Веры. – Ставишь на цвет сто долларов. Это значит, выдача один к двум. Проигрываешь. Увеличиваешь ставку вдвое. Снова проигрываешь. Ставишь четыреста. И так до упора. До тех пор, пока не выигрываешь. Каждый раз твой шанс равен пятидесяти процентам, так что по теории вероятности рано или поздно победа обеспечена. В случае успеха ты выигрываешь сумму, равную размеру первоначальной ставки. Вот и вся стратегия.

– Круто. Похоже на правду. И многие пользуются этой стратегией? – удивленно приподняла брови Вера.

– Многие, – подтвердил Сергей. – В том числе и профессиональные игроки.

– Черт побери, Холмс. Как же в таком случае казино до сих пор не пролетело, как фанера над Парижем?

– Элементарно, Ватсон. В некоторых казино существует ограничение на количество удвоения ставок. Да и при всей кажущейся простоте возможны сюрпризы. Однажды, по службе, я был в большом московском казино и своими глазами видел, как какой-то крутой подольский бандюган, играя по системе удвоения, спустил все деньги. Начал с минимума, с сотни. Одиннадцать раз подряд проиграл и двинулся крышей. Из зала его с трудом выволакивали пятеро охранников. Вот и посчитай, на какой сумме его срубили.

– Сто две тысячи четыреста, – вздохнула Алла. – Да уж. Попал мальчик.

– Так ведь это не каждый день случается, – попыталась возразить Вера. Уж слишком понравилась ей система и не терпелось опробовать ее в действии. – Одиннадцать раз – это фатальная невезуха. А сколько игроков при этом, начав с сотни, пять раз за вечер срубили эту самую сотню и спокойно ушли домой с половиной штуки в кармане?

– Много. Согласен, – кивнул Рублевский. – Но казино все равно не в убытке. Простая математика. Чтобы остаться при своих после крупного выигрыша у этого отморозка казино должно больше тысячи раз, причем подряд, проиграть по фишке. А это еще менее вероятно, чем вариант с бандюком.

– Ну вот, – вздохнула Вера и во второй раз за вечер ткнула Сергея кулачком в бок. – Как в анекдоте. Пришел поручик Ржевский и все опошлил. К чему ты клонишь, негодяй?