– Здорово. Что надо, мужики?

– Да вот, интересуемся, – Витек кивнул на дом. – Хотим участок под дачку прикупить, у озера. Место уж больно красивое здесь у вас. Не знаешь, дом продает кто-нибудь?

– Нет, – мотнул головой Сапрыкин. – Ничего вы здесь не купите. Так что ищите в другом месте. Ильмень-он большой. Деревень вокруг много. Думаю, сговоритесь.

– Как же нет, если почти половина дворов пустует?! – очень натурально удивился Витек. И тут же прищурился хитро. Пробормотал, пристально глядя фермеру в глаза: – Что-то ты, мужик, темнишь.

Сам-то ты кто такой? Бывший колхозный председатель?

– В гробу я видал ваших красных председателей. Их сучье время, слава богу, закончилось. Я здешний староста. Зовут меня Сапрыкин, Иван Кузьмич. И я говорю, что ни один двор в Соловьях не продается. – Сапрыкин оказался мужиком не робкого десятка. Переложив лопату из одной руки в другую, он резким движением воткнул ее в землю. Смысл агрессивного жеста был понятен без слов: «Убирались бы вы отсель, хлопцы залетные, подобру-поздорову».

– Все в этом мире продается и покупается, – усмехнулся Витек. – Вопрос цены. Вот, взять, к примеру, этот участок, – он сделал широкий мах рукой. – Хорошее место, у озера. Я бы его купил прямо сейчас, не сходя с этого места. Деньги у меня с собой. Кстати, кто тут хозяин?

– Я, – фыркнул Сапрыкин. – И я тебе, мил человек, еще раз говорю – в Соловьях ни один дом не продается. Пустая трата времени. Уезжали бы вы, парни. Не будет у нас разговора.

– Не торопись, Кузьмич, – покачал головой Витек. – Выслушай вначале, что тебе предлагают. Я готов дать за этот дом пятьдесят штук зеленых. Это больше, чем полтора миллиона рублей. Больше тебе никто и никогда не даст. За такие деньги в Новгороде можно купить шикарную квартиру с евроремонтом, в самом центре.

– Сколько стоят квартиры в Новгороде, я и без тебя знаю, – отрезал явно начинающий нервничать фермер. – Я сказал – нет. Значит, нет. Все.

Витек и Годзила переглянулись. С первой частью марлезонского балета пора было заканчивать и переходить к более доходчивым методам дознания.

– Ладно, – вздохнул Витек. – Мы пошутили, мужик. Не нужен нам этот участок. Даже даром. Мы за другим приехали. – Витек достал из кармана куртки красное удостоверение и, раскрыв, сунул под нос Сапрыкину. Сказал, веско чеканя слова: – Федеральная служба безопасности, коз-зел! Капитан Владимирский. Разговор к тебе есть, Сапрыкин. И будет лучше, если мы пройдем в дом.

– А… – оторопел застигнутый врасплох фермер. Как и рассчитывал Витек, магическая аббревиатура самой грозной спецслужбы России подействовала на Кузьмича как удар обухом по затылку. – Да я… конечно… пожалуйста, товарищи.

Получив от Годзилы легкий удар в печень, Сапрыкин враз утратил спесь и обреченно двинулся по тропинке к дому, расположенному на другой стороне улицы. Староста то и дело оглядывался на дышащих в затылок питерских гостей и кусал губы. Так волноваться мог лишь человек, которому было что скрывать и чего бояться.

– Кто в доме? – спросил Витек.

– Никого, – ответил Сапрыкин, поднимаясь по скрипящим ступенькам на высокое крыльцо. – Мы вдвоем с женой живем, но она у подруги гостит, в Дубках. Это пять километров отсюда. К вечеру обещалась быть. Сын, Саша, у вас в Питере учится. В школе милиции.

– В школе милиции, говоришь? И давно? – Витек снова поймал взгляд Годзилы. Кивнул молча, ухмыльнулся. Кажется, кое-что начинало проясняться. Если так пойдет и дальше, через полчаса они будут готовы звонить Фролу и докладывать об успешном завершении расследования.

– Нет, только с сентября, – покачал головой деревенский староста. – Первый курс.

– Приезжает часто?

– Какое там, – пробурчал Иван Кузьмич. Распахнул дверь, вошел в дом. – Только один раз за два месяца и был. Па прошлой неделе. С другом Лешкой приезжал. Учатся они вместе. В одной съемной квартире с третьим дружком живут. Уж лучше, чем в общаге тараканов и клопов кормить.

– Это в пятницу было, тринадцатого числа? – сопоставив факты, мгновенно догадался Витек.

– Да. В пятницу, – подтвердил явно нервничающий фермер.

– А что? Он… Сашка… натворил что-то? – Сапрыкин присел на табурет в кухне и со страхом посмотрел на «чекистов».

– Вот именно это мы и хотим узнать, – бесстрастным казенным голосом произнес Витек, присаживаясь рядом за стол и кивком указывая Годзиле на третий свободный табурет. – Для начала расскажите, кто через вас скупает землю в деревне?

– Ч-что? – дернулся фермер.

– Кончай ломать комедию, мудила старый! – не удержавшись, грозно рявкнул вмешавшийся в диалог Годзила. – Мы все знаем!!! Колись, сука, пока башку тебе не свинтили!!!

– Хорошо, я все расскажу, – оттаяв после двухсекундного ступора, быстро потек Сапрыкин. – Они приехали три месяца назад. В августе. На двух джипах. Представились менеджерами, из строительной фирмы. Документы показали. Закрытое акционерное общество «Росстройинвест». Аж из самой Москвы. Я, как староста, знаю в деревне каждую собаку. Вот они мне и предложили пособить в покупке домов. За десять процентов комиссионных. Все дворы хотят забрать, до единого. Чтобы, значит, снести деревню подчистую и начать строить здесь коттеджный поселок для богатеев. Деньги, правда, предлагают хорошие, не скупятся. Им несколько тысяч долларов туда-сюда – что семечки. Главное – быстрее закончить. Свое поле и дом я им уж продал. И сейчас уговариваю наших стариков… молодежи-то в Соловьях уже не осталось, сбежали все в город. Разве что Нинка Еремина, страшило огородное… Уговариваю подписать дарственные на дом и переехать в Новгород. Тут ведь как? Можно получить деньгами, а можно сразу квартирой. По желанию. За участок двухкомнатную в Новгороде предлагают. Да еще с подъемными, на переезд.

– Щедрые у тебя компаньоны, Кузьмич, – понимающе хмыкнул Витек, мысленно уже прикинувший размер навара, который получат столичные волки после освобождения территории. – И как продвигается выкуп? Многие уже согласились?

– Да большинство, почитай. Что здесь делать? Летом еще ничего, а зимой – хоть волком вой. Автобус два раза в неделю. Как колхоз развалился, мужики запили по-черному. Работать не хотят. Я сто раз предлагал, и все зря. Только с живности и огородов кормились, плюс грошовая колхозная пенсия. И тут вдруг такая халява. Хватит на дом в другой деревне, в нашем же районе, и еще останется на пять лет бухалова, не просыхая. Кто уже уехал, кто только собирается. Только три дома из двадцати восьми – ни в какую, – махнул рукой Иван Кузьмич. – В одном старуха живет, семьдесят девятый год. Ведьма. Помирать здесь собралась. Во втором егерь местный, Палыч. С женой и дочкой Нинкой. Дурой и уродиной, каких мало. А третий племяннице Комарихи-покойницы достался. Она в Старой Руссе живет. Магазином мебельным хозяйствует, денег до жопы. Сюда с дружками раз в месяц приезжает. Целым табором. Машин пять. Шашлыки жарят, в бане моются, в озеро голышом бегают, никого не стесняясь, музыка ночь-полночь, вопли на пять верст, пьянки-гулянки. Потом очухаются, отойдут и уезжают. До следующего раза. С этими тремя пусть москвичи сами договариваются. Я у же и так, и эдак, все без толку. Я свою работу сделал. Трактор, ульи с пчелами и скот продал. Через десять дней перевожу барахлишко в Новгород, в новый дом, и пусть дальше сами разбираются. Мне до звезды.