Мы знаем, что чудовищ самого устрашающего вида можно встретить в сказках всех народов. А если говорить про Европу, так в ней для Змиев-Драконов никогда не существовало ни границ, ни паспортных режимов, ни языков, ни наречий — эти вездесущие мифологические твари бытовали и бытуют в легендах и сказках от Пиренейских гор до Уральского хребта, от разместившейся чуть ли не на макушке Земли Исландии до вулканического, загубившего не одну цивилизацию древности Санторина. И везде эти злобные твари кого-то умыкают самым непорядочным образом, что-то похищают, уворовывают, с тем чтобы потом стеречь бдительно и со всем тщанием. А кончается дело непременной битвой и поражением злого чудища, получающего по заслугам на радость как рассказчику-повествователю, так и слушателям, жаждущим торжества справедливости.

Нетрудно и запутаться в таком обилии драконов и змеев горынычей! И потому нам надо быть начеку, не поддаваться излишним вывертам фантазии. А иначе она нас заведет в такие непроходимые и гиблые болота, что не только искомого не найдешь, но и сам заплутаешь да погрязнешь в трясине.

Но вперед — по следам Беллера!

Ближайшие соседи-беллероносцы на Балканах — румыны, албанцы. У первых существует поверье о слепой змее, которая раз в год превращается в злобного драконообразного Балаура. Этот Балаур набрасывается без разбора на всех, сея смерть и панику. Короче, образ соответствующий, не спутаешь. Но и не определишь из него ничего. Почему? Хотя бы потому, что он носит чисто сказочную окраску привнесенного, готового сюжета. У албанцев также сохранилась сказка о слепом Буларе, прозревающем с такой же периодичностью и готовом пожрать всех встречных-поперечных. Характерно. Но негусто! Правда, появляется мотив слепоты — вещь для нас немаловажная!

Сделав еще несколько шагов на север, мы потеряем след — никаких беллеров и буларов! Чтобы обнаружить очередного змееподобного и лингвистически сходного родственника, нам придется пересечь весь континент с юга на север — или обогнуть его морским путем — и добраться до Ирландии.

На древней земле, сохранившей отголоски кельтской цивилизации, мы встретим собрата «малоросского», гоголевского Вия, подслеповатого и так же убивающего взглядом. Зовут чудище Балором. И он является отпрыском богов, внуком божественного Нета. Балор возглавляет воинство демонов-фоморов. Предание-сага, называющаяся «Битва при Маг-Туиред», описывает бой между поморами и кельтскими божествами — племенами богини Дану. К тексту саги приложили не в одном поколении руку пересказчики и переписчики — так изукрашены и расцвечены события. И все же сквозь пестрые краски пробивается древний мотив все того же мифа о борьбе бога-громовника со змием. Правда, надо сразу же сказать, что мотив очень измененный — видно, сюжет попал к древним ирландцам не из первых рук. Но тем не менее у исследователей нет сомнений, что описанная битва Балора с Лугом, очень искаженным «громовержцем», — это отголосок все того же основного мифа индоевропейцев.

Сага повествует: «Сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали его веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов не устоять было многотысячной армии, глянувшей в этот глаз… Когда ж подняли веко Балора, метнул Луг камень из пращи и вышиб глаз через голову наружу, так, чтс воинство Балора узрело его. Пал этот глаз на поморов, и трижды девять из них полегли рядом…» Описание одноглазого Балора впечатляет.

Но Луг, доброе божество кельтов, побеждает чудище, которое, как ему и положено по основному мифу, крадет коров и быков и проживает где-то далеко, в холмах. Свершается возмездие.

Может, Балор и есть тот, кого мы разыскиваем? На роль змея-умыкателя он годится по всем статьям. Но детали свидетельствуют, что сага крайне далека от архаики. Взять хотя бы орудие убийства — здесь таковым является праща. Но это позднее наслоение. Первичен в мифе сам камень, ибо первогерой-громовержец убивает врага именно метко брошенным камнем. Брошенным, а не выпущенным из пращи! Хотя, конечно, уже само наличие камня, попавшего Бал ору в глаз, говорит за себя. Вспомним, что в греческом варианте мифа герой побивает Химеру-Беллера стрелами, то есть и в нем прослеживается явная вторичность. Хотя, разумеется, «стрела» может быть, в свою очередь, образом, ибо стрелы стрелам рознь— «каменной стрелой Перуна» из лука не выстрелишь. Длинные стреловидные камни, и особенно найденные в тех местах, где когда-то ударяла молния, назывались у славян перунами, или перуновыми стрелами.

Слепота и убийственный взгляд наводят нас на мысль об упоминавшемся уже Вий. Был ли такой персонаж в славянской мифологии? Или это порождение фантазии Николая Васильевича Гоголя? Сам писатель неоднократно говорил, что ничего почти что не добавил — и само предание было народным, и образ чудовища Вия. Энциклопедия «Мифы народов мира» утверждает: «По русским и белорусским сказкам веки, ресницы или брови Вия поднимали вилами его помощники, отчего человек, не выдерживавший взгляда Вия, умирал». Там же делается вывод о древности образа и его «блуждании по миру». С последним нельзя не согласиться — мы видим разительное сходство с Вием хотя бы того же одноглазого коренастого уродца Балора. Но в том, что не Балор послужил прообразом Вия, сомнений нет.

Есть предположение, которое высказал В. Абаев, что образ Вия восходит к языческому богу славян Вею. А Вей, в свою очередь, родственен иранскому божеству, которое имеет две ипостаси: добрую и злую. Божество это носит сходное имя — Вайю. Оно не поддается обыденной упрощенной трактовке, ибо, с одной стороны, олицетворяет ветер и посредника между небом и землей (что в общем-то не противоречит функциям именно ветра), помогает героям-богатырям, покровительствует воинам, а с другой — является злобным великаном, привратником в преисподней, злым духом и демоническим чудовищем. Непростое божество.

Этимология теонима понятна без перевода, о близких словах мы уже говорили — это именно Ветер, образованное от «веять, веет». А если вдуматься, то можно попять и двойственность: ветер ведь приносит добро и зло, он может пригнать тучи, орошающие поля, и может разогнать их, высушить все или, скажем, разрушить, снести дома, если он ураганной силы. Эта двойственность реального явления и породила, видимо, двух сказочных существ: помощника и губителя.

В осетинском эпосе существуют злобные существа — вайюги. Они также одноглазы и зловредны по отношению к людям. И ничего удивительного в этом нет. Это не просто совпадения или промежуточные варианты. В индоевропейской мифологии вообще такие черты, как «слепота», «одноглазость», связаны именно с представителями загробного мира во всех их самых разнообразных ипостасях. Нам даже не надо искать примеров, на язык каждому так и просится вполне привычное и бытующее присловье «Эх, лихо одноглазое!». А ведь лихо, как мифологическое существо, именно одноглазо. Так же одноглаз и леший в своем собственном облике, если он не прикидывается просто мужиком или еще кем. Вся эта одноглазая, подслеповатая шатия-братия приносит людям беды. Или, как говорится, может «сглазить».

Но, как нам кажется, представлять Вея, Вайю или индийского Ваю чистыми богами смерти — а именно такую трактовку предлагают В. Абаев и некоторые другие исследователи — не совсем верно. Данная функция лишь одна из многих, закрепленных за богами-ветровиками и их ипостасями. И сами боги эти лишь одна из ипостасей другого божества-образа, также связанного со смертью. Удивляться здесь нечему. Мы договорились, что схематизм нам должен быть чужд. И мы видим на практике: ничто и нигде не укладывается строго в «периодические системы». Божества и герои — не химические элементы. Они переплетаются, сливаются, отпочковываются и снова проникают в прежние «тела» новыми ростками. Все зыбко, расплывчато, все дрожит и переливается в некоем таинственном, мерцающем и колышащемся мареве. Четкость справочников мнима, как мнимы шарики-электроны, вращающиеся вокруг шарика-ядра, в модели атома. НИКАКИХ ШАРИКОВ В ПРИРОДЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ Энергия и материя перетекают с одного энергетического и материального уровня на другой, сохраняя лишь временную видимую целостность с таким же ядром-призраком.