- Знамение? - удивилась Бабоныко. - Внученька, сходи-ка к бабушке Тихой, может, она нехорошо себя чувствует?

Нюня только подошла к двери Тихой, а та уже окликнула ее:

- Нюша, детка, зайди!

Нюня вошла и остановилась у порога.

- Нюша, ты ж хорошая детка, - совсем необычным голосом продолжала Тихая. Глянь сюда, вот тут чемоданчик хвибровый, в нем белое платье, белые тапочки ето, как помру, значит, во гроб. Ты запоминай, деточка Нюшенька. Ты умница, я знаю, ты, может, даже большим человеком исделаешьси...

- А что у вас болит?

- Да ништо не болит - знак был, - сказала Тихая и вдруг заплакала. Никогда бы Нюня не могла подумать, что бабушка Тихая умеет плакать.

- А кто вам знак дал?

- Знак, знамение божие. Ты ешшо не поймешь, хотя ты очень умная девочка, говорила Тихая, а сама почему-то с надеждой смотрела на Нюню.

- Может, посоветоваться с каким-нибудь профессором? - совсем растерялась Нюня.

- Грех, детка, грех... Вот крысы, к примеру, когда кораблю затонуть, ешшо нихто того не знаеть, не ведаеть, а они... ето... бегуть, окаянные.

- А у вас были крысы?

- Ой, Нюша, неразумное дитё. Ето же для примеру... Али вот вши - к болезни, а тараканы - к богатейству.

- К богатству, - рассеянно поправила Нюня.

- Ето теперь богатство - к нему тараканов не бываеть. А тараканы - к богатейству. А теперя, Нюшенька, слушай, дитё, напряжься умочком-то, пойми... Вот крыса живеть, живеть, а потом на тебе - на мороз босиком побегла... Ето, детонька, не инче как к пожару али ешто к какому злодейству.

- А к смерти? - вытаращилась Нюня.

Бабушке Тихой такой прямой вопрос, видимо, не понравился. Она пожевала губами и не сразу ответила:

- Разные знаки бывають... Сны иногда... А то ешшо домового увидеть..

- А вы видели?

Но вместо ответа бабушка Тихая забормотала уже совсем непонятное:

- Сим молитву деет, Хам пшеницу сеет, Афет власть имеет, усем смерть володеет... Рожаемси на смерть, умираем на живот.

Нюня уже подалась к двери, чтобы позвонить в Скорую помощь и сказать, что бабушка Тихая от живота умирает, как та сказала наконец напрямик:

- Муравлик пропал, невесть куды сгинул:

- Муравлик? - не сразу поняла Нюня. - Ой, муравьи! Ой же правда! - И даже руками всплеснула - сразу вспомнила, что все утро ее удивляло, да тут же забывалось. И бабушке Матильде тоже ведь странно было: заглянет в сахарницу, а там чисто, ни одного муравья, и с хлеба их стряхивать не надо. Вот ведь что их удивляло, только они никак сообразить не могли!

- Ой! Так и у нас ведь тоже муравьев нет! Может, пожар будет?

И побежала к Бабоныке рассказывать, что в доме пропали муравьи и, значит, будет, может, смерть, а может, пожар - большой пожар!

Бабоныко выслушала презрительно и даже плечами пожала:

- Господи, какие темные люди! Сколько суеверий, только удивляться приходится! - Приоткрыла дверь в комнату Тихой и сказала: - Ничего вы не больны, хватит выдумывать! Все это суеверия, одни суеверия. Перестаньте забивать себе голову, а то впрямь сдуру помрете.

Но бабушка Тихая вроде и не слышала, сердито бормотала свое:

- Возьми одр твой и иди... к тебе взываю на смертном одре...

- Чего это она об ордере? - спросила Бабоныку Нюня.

- Да не об ордере она вовсе, а так... о суевериях своих! - тоже сердито сказала Бабоныко и ушла к себе.

- Это ж надо, - весь день удивлялась потом она, - это ж надо, какие темные люди!.. Столько лет живем в двадцатом веке, и все темнота, все темнота!.. Постыдились бы...

А из комнаты Тихой неслись и неслись мудреные причитания, и очень это действовало на нервы. И еще действовало, что муравьев и правда не было. Всегда были, а тут вдруг исчезли. К вечеру даже Бабоныко не вытерпела, послала Нюню посмотреть на кухню, есть где-нибудь муравьи или нет.

Муравьев нигде не было.

Глава 16

Нашествие

Зато через три дня муравьи повалили, как будто их сгоняли в дом отовсюду.

С утра это еще не было так заметно. Играя, Нюня то и дело стряхивала с кукол муравьев, и со своих ног тоже стряхивала, словно она сидела в лесу недалеко от муравьиной кучи. Многовато было муравьев, но все-таки терпимо.

А днем они уже кишмя кишели. Бабушка Тихая давила их сапогом на полу и скалкой на столе - так, словно раскатывала тесто. А давно ли она ласково называла их муравликами и волновалась, почему они пропали. Муравьи всё валили и валили откуда-то и всюду рыскали, неизвестно что выискивая. Даже самые бесстрашные куклы стали пугаться.

Из гардероба донесся голос Бабоныки:

- Анюня, они лазят по платьям. Зачем это?

- Может, им нравятся твои духи, баба Ны... бабонька.

Бабоныко тут же высунулась из гардероба:

- О, милая, духи для настоящей женщины - это все. Духи и обувь! Может быть, ты думаешь, духи - это просто приятный запах? Некоторые люди, не будем их называть, даже и этого не думают. "Воняеть" - другого слова у них нет. Анюня, духи - это дольше, чем платье. Скажи мне, какие твои духи, и я скажу, кто ты.

- А кто? - заинтересовалась Нюня.

- Ну, ты еще никто.

- И бабушка Тихая тоже никто, да?

- Анюнечка, даже Ольга Сергеевна, очаровательная женщина, не понимает в духах. Я скромная пенсионерка, но я бы и то не устроила такой путаницы, как Ольга Сергеевна. Она шатенка - ты согласна со мной? - и у нее гениальный сын. А чем она душится? Она душится, как жгучая брюнетка, которая торгует овощами на базаре. И не какими-нибудь, а капустой!

Бабоныко снова сунулась в гардероб, и хотя она пробыла там не больше секунды, выглянула оттуда словно другая женщина - которая ничего не знает и ни в чем не уверена:

- Анюнечка, у меня нервы сдают... Это ужас, сколько здесь муравьев.

- Может, они решили в твоих платьях сделать муравейник?

- Му-ра-вей-ник? Но так же нельзя! - Бабоныко чуть не плакала. - Я же должна носить платья. Что-то надо предпринимать! У меня крепдешин... Что делать? Анюня, вас же учат всяким таким вещам. Что можно сделать?

- Залить все платья керосином, - сказала, подумав, Нюня.

- Керосином? Но как же я их потом носить буду? Они же могут вылинять!

- А можно еще сжечь дом, - с воодушевлением сказала Нюня, вспомнив рассказы Фимы о том, как покидают деревни, спасаясь от муравьев, несчастные люди.

- Сжечь? Как же так?! - заволновалась Бабоныко. - А жить мы где будем? И потом это же не наш дом, а государственный.

Она вылезла из гардероба, подумала и пошла к Тихой, и Нюня тоже пошла с нею.

Они постучали в дверь к бабушке Тихой, но ответа не услышали. Что ж, ничего удивительного в этом не было. Тихая частенько не считала нужным отвечать на вопросы или на стук. Но они толкнули дверь, и она оказалась незапертой, а это уже было удивительно: бабушка Тихая всегда запиралась. В приоткрывшуюся дверь они увидели Тихую, которая сидела на кровати, подобрав ноги, как путешественник на плоту. Тихая видела, что они приоткрыли дверь и смотрят на нее, но ничего не сказала. Ничего она не сказала и тогда, когда они шире открыли дверь и вошли в комнату.

Четыре ножки кровати, на которой сидела бабушка Тихая, были поставлены: в ведро с водой, в шайку с водой, в миску с водой и в кружку с водой. Теперь они увидели, что Тихая на них и не смотрит, а смотрит то на ножки своей кровати, помещенные в посудины с водой, то на половики, по которым шныряют целыми полчищами муравьи.

Видно, это зрелище ей совсем не нравилось, потому что она вдруг соскочила с кровати и начала энергично повязывать косынку.

- Вы хотите заявить в милицию? - робко спросила Бабоныко.

- А што ж? Дойду и до милиции, если словлю Ехвимку, - загадочно сказала Тихая и поглядела на Нюню, словно говоря: "Беги, докладывай своему дружку".

- А при чем здесь Фима?! - удивилась бабушка Матильда.

- При том - при чем! - непонятно, но энергично сказала Тихая. - Пойду на саму пидстанцию.