— Пока я не отвлекся, чтоб снять рубашку, ты и думать не думала о делах.

— Может, и нет. — Она вложила в свои слова все высокомерие, на которое была способна, поскольку Мейсон сказал чистую правду, но безоговорочно признать его правоту Кейтлин не могла. — Я… Что ж, да, я слегка обезумела. Но помешательство было временным. Нам не следовало приходить сюда. Я пыталась объяснить тебе это, но ты не стал слушать.

— В этой хижине мы познали радость.

Кейтлин стиснула кулаки.

— Ты это уже говорил. Но дело в том, что в моей жизни больше нет места радости. — Какой-то миг она колебалась, потом добавила: — Иногда я сомневаюсь, что вообще знаю, что такое радость.

Мейсон ощутил, как в душе его что-то дрогнуло. Он мягко сказал:

— То, что было с нами сейчас, было радостью, Кейтлин.

— Может быть. — Слова прозвучали так, словно их вырывали силой. — Но именно было. Прошлое невозвратимо, Мейсон. То, что с нами было, закончилось, и закончилось давным-давно. Как бы мне хотелось, чтобы Билл не передавал тебе закладную! Но он передал — и теперь мне жить с обязательствами перед тобой. Мне надо поговорить с тобой о взносах, Мейсон.

Его голос снова обрел жесткость.

— Говори.

Взгляд Кейтлин метнулся к постели, потом на Мейсона.

— Не здесь.

— Почему же нет? Боишься, что случившееся один раз может повториться снова?

— Конечно нет!

— А может, боишься, что в следующий раз не сумеешь притормозить?

— Я не боюсь, — вспыхнула Кейтлин. — Я могу держать себя в руках, Мейсон, и когда говорю «нет», то «нет» и имею в виду. Но мы будем обсуждать дела, а здесь… — снова косой взгляд на кровать, — не место для этого.

Мейсон окинул взглядом девушку, которая и до сих пор обладала над ним властью, как ни одна другая, и эту власть давала ее трогательность. Взгляд его задержался на красиво очерченных губах. Он все еще чувствовал их вкус, руки сами тянулись снова схватить Кейтлин в объятия… Но Мейсон понимал, что лучше этого не делать.

Может ли он снова влюбиться в нее? К черту! Он тут же представил, как использует это Кейтлин Маллин.

— Думаю, ты права, — бесстрастно согласился он. — Здесь не место для бесед.

— Ты должна внести первый взнос через неделю, считая от пятницы.

Они сидели в гостиной: красивой комнате, обставленной белой плетеной мебелью с зеленой обивкой, яркой, но холодноватой. Мать Кейтлин обожала цветы, и Кейтлин, кажется, унаследовала эту любовь: помещение утопало в зелени.

— Через неделю с пятницы? — напряженно повторила Кейтлин.

— Не стоит удивляться. Биллу Оттеру тебе пришлось бы платить тогда же.

— Да, но Билл… — Кейтлин осеклась, прикусив нижнюю губу белоснежными зубками.

Тогда Мейсон, усмехнувшись, продолжил ее мысль:

— Билл был терпим. Билла не волновали сроки. Биллу так легко давались деньги, что пара монет никогда не делала для него погоды. Так он, во всяком случае, сказал. Я просто облекаю в слова твои розовые мысли о Билле. А может быть, ты все время ошибалась, Кейтлин? Может быть, Билла Оттера, этого богача, очень даже волновало, что ты используешь его?

— Я никогда не делала этого, — горячо запротестовала она. — По крайней мере — сознательно.

— Нет смысла обсуждать это, Кейтлин. Ты видишь так, я — этак. Платить-то все равно надо. — Мейсон помолчал и бесстрастно продолжил: — И я настаиваю, чтобы ты заплатила.

Кейтлин уставилась на него огромными зелеными несчастными глазами.

— На той неделе я прилечу за взносом.

Еще секунду Кейтлин смотрела Мейсону в глаза. Потом, не сказав ни слова, встала с кресла и отошла к окну. Мейсон молчал. Она стояла к нему спиной, глядя на свое ранчо. Человек чужой мог бы счесть Кейтлин спокойной и собранной, но Мейсон знал ее слишком хорошо и не обманулся. Он заметил, и как опустились ее плечи, и как судорожно сжались руки.

Прошла минута. Наконец Кейтлин отвернулась от окна и тихо сказала:

— Я не смогу заплатить. По крайней мере, на следующей неделе.

— Прискорбно слышать.

— Мейсон… Мейсон, мне нужно время.

— Что, если меня это не интересует?

Загорелое лицо Кейтлин побледнело, но плечи распрямились. Боец до последнего, невольно восхитился Мейсон, а вслух с легкой угрозой заметил:

— Думаю, ты знаешь, что бывает с теми, кто не в состоянии выполнять свои обязательства.

— Ты же не опротестуешь закладную? — Она не справилась с дрожью в голосе. — Ты не сможешь так поступить, Мейсон.

— Могу, и ты это знаешь.

Она шагнула к нему, пальцами коснулась руки.

— Мейсон… Мы были друзьями.

— Давным-давно, как ты не устаешь повторять мне.

Ладонь Кейтлин сорвалась с его руки так внезапно, словно под ней вспыхнуло пламя.

— Ты прав.

Она снова отвернулась. Мейсон ждал. Через минуту Кейтлин взглянула на него.

— Все, о чем я прошу, — время. Я заплачу, непременно заплачу. — Последние слова она произнесла с яростной убежденностью. — Мне нужна отсрочка.

— Нет.

— Неужели ты способен так поступить со мной? — В ее прекрасных глазах застыло отчаяние.

— Ты говоришь о чувствах, я — о деле. — Голос Мейсона был ровен.

— Я говорю о моем доме, — страстно возразила Кейтлин. — О моем любимом доме. Я родилась и выросла на этом ранчо. Мой дед купил эту землю, мой отец прожил здесь всю жизнь. А ты отбираешь все это у меня из-за какого-то дурацкого плана, придуманного пять лет назад.

— Именно так.

В зеленых глазах Кейтлин блестели слезы, но она изо всех сил старалась не дать им пролиться.

— У меня только две возможности, да, Мейсон? Или ты получаешь в следующую пятницу деньги, или забираешь ранчо?

Она сделала глубокий вздох, но это не помогло: две слезинки выкатились из ее глаз и побежали по щекам. Интересно, подумал Мейсон, знает ли она, как хороша сейчас?

Смахнув слезы, Кейтлин сказала:

— Если ты думаешь, что я плачу, — так нет.

Он коснулся влажной щеки.

— Да неужели?

— Нет! Но вернемся к делам. У меня правда только две возможности?

Он немного помолчал.

— На самом деле — три.

— Три?.. — растерянно переспросила Кейтлин.

Внезапно Мейсон разозлился. Неужели мое предложение так мало для нее значит, что она уже позабыла о нем? Что ж, я терпелив и могу напомнить.

— Мы говорили об этом, когда я приезжал в последний раз. Я забираю ранчо, а ты выходишь за меня замуж.

Мейсон вдруг поймал себя на том, что, затаив дыхание, смотрит на Кейтлин. На ее личике одно чувство сменяло другое: чувства, которые он желал, но не мог прочитать.

Спустя мгновение Кейтлин ровно сказала:

— Нет, Мейсон.

— Я предлагаю тебе выход из всех затруднений.

— Никакой это не выход.

— Не волноваться больше о деньгах. Не расставаться с ранчо. Твоя жизнь не изменится, Кейтлин.

— Кроме одного: я буду замужем.

Он спокойно выдержал ее взгляд, не подав виду, как разозлил его новый отказ.

— А что в этом плохого?

— Мне противна сама мысль об этом.

Что-то заставило Мейсона продолжить:

— Когда-то мы неплохо уживались. Даже обсуждали будущую женитьбу.

— Детская болтовня, — неуверенно парировала Кейтлин. — Она ничего не значит.

— Так-таки ничего?

— В свете…

— В свете чего?

— Неважно. — Кейтлин отвела взгляд. — Не сейчас. Мы были молоды и витали в облаках. Теперь же… — Она снова умолкла, губы ее чуть дрогнули. — Это будет неправильно, — договорила она наконец. — Для нас обоих.

Мейсон горящими глазами впился в ее лицо.

— Ты не хочешь замуж?

— Не так, как думаешь ты. Когда я выйду замуж — если выйду, — то это случится по любви. Обоюдной любви. На меньшее я не согласна.

— Понятно, — произнес он после долгого молчания.

— Что до ранчо… — Теперь она снова смотрела на него. — Я его тебе не продам. Я не могу помешать тебе обратиться в суд, но по своей воле ранчо не отдам.

— Я предлагаю хорошую цену.