Как раз в это время в комнату вошел Брюс.

– У меня минутный перерыв. Ты не возражаешь, хозяйка? – начал он и резко замолчал: – Я помешал разговору? Вы обе выглядите очень серьезными.

Линн смахнула с ресниц слезы, которые снова навернулись на глаза.

– Я выплескиваю некоторые незначительные неприятности, вот и все.

Джози поправила ее:

– Они не незначительные, Линн.

– Я оставлю вас одних, – сказал Брюс быстро.

Но Линн хотела, чтобы он остался. Было бы неуместно и ошибочно истолковано, если бы она сказала ему: «Твое присутствие помогает мне. Ты искренний». Поэтому она сказала только:

– Пожалуйста, останься.

– Ты все рассказала мне, и, поскольку я все равно расскажу ему, когда ты уйдешь, он должен услышать это от меня сейчас. – И пока Линн сидела, подобно пациенту, слушая печально, как два врача обсуждают ее болезнь, Джози повторила короткую историю.

Брюс поудобнее устроился в кресле. Его ноги отдыхали на оттоманке, в то время как руки были спокойно сложены за головой. Эта неформальная поза и его неторопливая, обдуманная манера речи успокаивали.

– Итак, вы поссорились из-за девочек. Это часто случается?

– Ох, нет, вовсе нет. Энни и Роберт… Брюс поднял руку.

– Я не думаю, что ты должна рассказывать мне о Роберте, – сказал он вежливо.

Линн чувствовала упрек. Она обязана была помнить, что у Брюса есть чувство этики. Она встала, говоря поспешно:

– Я на самом деле должна бежать домой и побеспокоиться о ленче. Мы сможем поговорить в другой раз.

– Подожди, – сказал Брюс. – Джози, ты согласна со мной, что Линн нуждается в совете? Ты слишком близка с ней, чтобы советовать, но не думаешь ли, что еще кто-то должен это сделать?

– Определенно.

– Как зовут того парня, который, ты знаешь, дает советы, Джози? Ты высокого мнения о нем, и, кажется, он живет в Коннектикуте.

– Айра Миллер, – быстро сказала Джози. – Тебе он понравится, Линн. Я могу достать тебе адрес из моего бюллетеня выпускников университета. Сейчас, только поднимусь наверх.

– Я не уверена, что мне хочется это делать, – сказала Линн Брюсу, когда они остались вдвоем.

– У тебя прекрасные девочки, – сказал Брюс спокойно. – Твоя маленькая Энни – я к ней испытываю особое пристрастие. Ты знаешь это. И если они создают проблемы или доставляют беспокойство, ты должна знать почему, так?

Он старался не смотреть на ее лицо и ужасные ноги, когда повторил свой вопрос:

– Так?

– Я полагаю, что так.

– Ты знаешь это, Линн.

– Да. – Они правы. Она должна поговорить с кем-нибудь. В ее голове кипел вулкан, готовый извергнуться от возмущения и гнева. Должно наступить облегчение. Должно. И это правда, что постороннему она сможет рассказать то, что не может сказать своим старым друзьям: это сделал со мной мой муж.

– Я позвонила ему о тебе, – сообщила Джози. – Я осмелилась условиться о приеме на завтра в полдень. Трудно найти более приятного человека. Вот его адрес.

Когда они провожали Линн к ее машине, Брюс сказал:

– Я слышал, твой обед имел большой успех.

– Боже мой, как ты мог слышать об этом?

– От Тома Лоренса. Я встретил его вчера утром, во время бега трусцой.

– О, дорогой, я полагаю, он сказал тебе, как ужасно я выглядела, когда он пришел ко мне домой, чтобы вернуть сумочку? Я была еще в домашнем платье и…

– Единственную вещь, которую он сказал мне, – это то, что ты должна что-то делать со своим талантом, и я согласился.

– Это займет завтра всего лишь полчаса езды на машине, – сказала Джози. Она улыбнулась ободряюще. – На это не жалко потратить время.

– Счастливо, – крикнул Брюс, когда Линн отъезжала.

Найдя записку на письменной столе Линн, Роберт спросил:

– Доктор Миллер, три часа. Что это за доктор? Это были первые слова, которые он сказал ей в это воскресенье, а она коротко его спросила:

– Что ты делал за моим столом?

– Я искал в твоей адресной книге телефон стоматолога, о котором меня попросили.

– Я ничего не ищу на твоем столе.

– Я никогда не запрещал тебе это делать. У меня нет секретов. – Он зашагал к большому столу на другой стороне комнаты. – Подойди. Смотри. Открой любой ящик, какой хочешь.

– Я не хочу открывать любой ящик, Роберт. Хорошо, я скажу тебе. Доктор Миллер – психотерапевт. Это то, к чему мы пришли.

– В этом нет необходимости, Линн. – Он говорил спокойно. – Ты в этом не нуждаешься.

– Но я пойду. И тебе тоже надо было бы пойти. Пойдешь?

– Конечно, нет. У нас с тобой противоречия. Что в этом особенного? У людей всегда бывают противоречия, и они их преодолевают. Без сомнения, это блестящая идея Джози.

Нет, – правдиво ответила она.

– Тогда это идея Брюса.

Не желая лгать, она ничего не ответила. – Я не трачу зря деньги на эту ерунду, Линн. Я работаю слишком тяжело. Платить какому-то постороннему за то, что он выслушает тебя о твоих беспокойствах. – Его голос становился громче, но он не злился, а жаловался. – Я никогда не запрещал тебе покупать все, что ты хотела, правда? Посмотри просто вокруг на этот дом. – Он провел рукой по кожаным креслам, рыжевато-коричневым коврам и позолоченным светильникам на газоне за окнами.

– Мебель – это еще не все, и кольца тоже, ответила она, покручивая бриллиант на пальце.

– Мне хотелось бы думать, что тебе будет стыдно пойти и проболтаться о своих личных делах. Ты чересчур сильно реагируешь и чересчур эмоциональна. У мужа с женой может случиться небольшая ссора, а ты ведешь себя так, будто наступил конец света. Нет, я не хочу, чтобы ты шла к врачу. Послушай меня, Линн…

Но она уже вышла из комнаты.

В это спокойное послеобеденное время шоссе было почти свободным: по сторонам его раскинулся ландшафт в пастельных тонах, розовые вишневые сады, белые яблоневые сады и влажная зеленая листва.

Ее автомобиль-фургон проехал так легко, что Линн, свернув к входу, обнаружила, что она приехала на час раньше времени назначенного для нее приема.

Она остановилась перед домом на тихой улице домов, сдающихся в аренду, совершенно одинаковых, за исключением этого, у которого было крыло с отдельным входом. Грязный велосипед стоял у стены гаража, а во дворе она увидела много гимнастических снарядов; это подействовало на нее ободряюще: этому человеку, видимо, свойственно стремление к упражнениям на свежем воздухе, он не какой-нибудь книжный червь.

Подумав, что глупо сидеть в машине целый час, она позвонила. Дверь открыла женщина в ярком платье из набивного шелка – то ли жена доктора, то ли его мать, понять было трудно. Нет, доктора еще нет дома, однако Линн может войти в дом и подождать.

Ожидание казалось очень-очень долгим. Теперь, когда она предприняла этот серьезный шаг, теперь, когда она действительно здесь, беспокойная поспешность овладела ею. Хорошо бы мне покончить с этим делом, молила она. Поскольку минуты тянулись очень медленно, страх, таившийся под ложечкой, начал расти. У нее пересохло во рту, и она слышала, как громко бьется ее сердце. И она пыталась подавить этот страх, убеждая себя: это похоже на ожидание очереди к зубному врачу, только и всего.

Но этот офис был слишком маленьким. Здесь не было других пациентов, с которыми можно было бы поговорить или даже за которыми можно было бы понаблюдать.

Сердце ее забилось сильнее. Она пересекла маленькую комнату, взяла пару журналов, но не смогла читать. Она ничего не воспринимала, ни летние моды, ни экономическое развитие Восточной Европы. Ничего. Она встала, чтобы посмотреть картины на стене – хорошо написанные портреты и пейзажи.

Что она скажет этому незнакомому человеку? Как начнет? Возможно, он спросит, почему она пришла к нему. Как тогда она это объяснит? Она снова и снова составляла фразы, с которых начнет свой рассказ. Ну, в субботнюю ночь произошла ужасная сцена. Были сказаны грубые, горькие слова, мне даже не могло присниться, что я смогу услышать подобные слова в нашем доме, где мы любили… любили друг друга. Но, с другой стороны, разве все дети иногда не говорят, что они ненавидят своих родителей? А потому это ничего не означает, правда? Правда? Но Эмили сказала, что Роберт… что Роберт…