– Неужели ты собираешься просить, чтобы тебя представили мистеру Монакко?

– Нет-нет. Это не тот способ, при помощи которого делаются дела. Ты знакомишься с кем-нибудь, приглашаешь на обед, завязываешь разговор, и через некоторое время – через некоторое время, кто знает, что может случиться?

Что может случиться, повторила она про себя, страшно и подумать.

Но не думать об этом она не могла. Какая наглость! Кто он, чтобы играть роль детектива-психолога и заглядывать в самую глубину души других людей? Она должна только ужасаться при мысли о том, что снова увидит Тома Лоренса.

Действительно, Линн была так возбуждена неделю или более, что постоянно просыпалась в середине ночи, чтобы заново пережить сцену на краю бассейна. Она чувствовала себя действительно больной. И внезапно однажды утром, когда кухня наполнилась острыми запахами кофе и бекона, она была вынуждена выскочить из комнаты.

– Я не могу выдерживать запахи пищи, – пожаловалась она, когда вернулась на кухню. – При одном виде ее меня тошнит.

– Это определенно на тебя непохоже. – Роберт посмотрел на нее внимательно. – Я не думаю, что ты, возможно…

Она уставилась на него.

– Ох, нет. О чем ты говоришь?

– У нас было несколько очень хороших моментов на острове.

Она едва ли могла признать такую возможность. Как, Эмили уже семнадцать!

– Это будет ужасно, если это так! Ты будешь очень возражать?

– Разве у меня такой вид, будто я возражаю? – улыбнулся он.

– А у меня небольшая задержка, – призналась она. – Но поскольку со мной это часто бывает, мне и в голову не пришло, что может быть что-то не так.

– Не будь такой испуганной. Мы всегда хотели троих детей, и у нас было бы трое, если бы мы не потеряли Кэролайн. – Роберт поцеловал ее в щеку. – Возможно, ничего нет, но, во всяком случае, зайди завтра к врачу. Или сегодня днем, если сможешь.

Она пошла к врачу, получила утвердительный ответ и пришла домой потрясенная, несмотря на то, что сказал ей Роберт. В ее голове теснились беспокойные мысли. Как Энни воспримет новость? А она слышала, что для Эмили в такой период жизни беременность ее матери может вызвать болезненное смущение.

Но Роберт обнял ее крепче.

– Дорогая, дорогая, я восхищен. – Он ходил взад-вперед с важным видом. Он смеялся.

– Может быть, это будет мальчик. Прекрасно в любом случае, но для разнообразия забавно иметь мальчика. Безусловно, это самая лучшая новость, Линн. Тебе придется отложить на время свои рискованные дела, но я полагаю, что не может быть для этого лучшей причины. И не беспокойся о девочках. У Энни будет живая игрушка, а Эмили станет настоящей женщиной. Она будет тебе помогать, вот увидишь. Спустимся вниз и расскажем им.

– Ох, давай подождем, Роберт, это слишком рано.

– Зачем ждать? Пойдем, – настаивал он.

Его радость, переливающаяся через край, передалась остальным.

– Ну, Энни, ты хотела, чтобы у Джульетты были щенки, а это не хуже. – Он поднял тяжелую девочку с пола и крепко обнял ее. – Есть ли место еще для одного, а, девочки? Всегда есть место еще для одного, и ему потребуется много любви.

– Подождите, пока я расскажу всем в школе, – сказала Энни. – Держу пари, я – единственная среди моих друзей, у которой в семье будет маленький ребенок.

– Еще нет, дорогая, – предостерегала Линн. – Это будет не раньше, чем в конце февраля. Я тебе скажу, когда можно будет рассказывать об этом. Эмили, ты уверена, что не будешь чувствовать себя «смешной»?

Она была тронута, когда непостижимым образом Эмили повторила слова Роберта о Кэролайн, маленькой сестре, которую она едва ли помнила:

– Нас было бы трое, если бы не умерла Кэролайн.

Маленький белый гроб, непреодолимый запах белых роз, способный вызвать обморок, слова мужа, пытавшегося утешить, и руки, поддерживающие ее.

Теперь снова, как будто все они, муж и дети, объединились, для того чтобы поддержать ее. Она внезапно ощутила единство их семьи, и сквозь ее тело прошла волна возбуждения, физический трепет. Ей казалось, что на их лицах она читала любопытство, уважение и нежность. И ей пришло в голову, что таким косвенным путем она, возможно, возмещает Роберту частично потерю ребенка, происшедшую из-за ее оплошности.

– Поедем к Джози и Брюсу и расскажем им об этом, – сказала она внезапно.

– Нет-нет. Это интимный разговор между женщинами. Ты поедешь сама повидаться с Джози, так как я вижу, ты переполнена желанием рассказать ей об этом. Только не задерживайся слишком долго.

Брюс был на заднем дворе, заканчивая отделку комода.

– Прекрасно, – похвалила Линн.

– Я был прав. Это волнистый клен. – Он недоуменно посмотрел на нее: – Джози не ждала тебя? Она ушла на позднее собрание в офис.

– Нет. Я проезжала мимо и кое-что вспомнила. Неважно. Это прекрасная вещь, – повторила она. – Что ты собираешься делать с ним?

– Черт возьми, если бы я знал. Может быть, подарю его Эмили на свадьбу. Она любит старинные вещи. Ощущаешь дерево? – Он провел ее рукой по верху комода. – Я работаю два месяца. Это похоже на шелк, не правда ли?

Она засмеялась.

– Да, похоже на шелк.

Он был очень спокоен, работая здесь, вблизи гаража, в прохладе уходящего дня. Ей было интересно, каково было бы жить с человеком, который все делает не спеша. Казалось, что он никогда никуда не торопится. Она представила себе, что он должен быть внимательным любовником.

– Ты выглядишь озабоченной, – сказал он, в то время как его рука поднималась и опускалась с вощеной тряпкой.

– Да, немного.

– Ничего плохого, я надеюсь?

– Нет, ничего. – Улыбка, совершенно непреднамеренная, появилась на ее лице и быстро исчезла, когда она подумала про себя: «Ужасно эгоистично с моей стороны принести им эту новость с таким удовольствием, когда они всегда так сильно хотели – по крайней мере, я знаю, что Брюс хотел, – иметь детей».

Он заметил, как быстро исчезла улыбка с ее лица.

– Что случилось? Расскажи мне.

– Я собираюсь… Я беременна.

Его широкий рот открылся и закрылся. Он положил тряпку. И поскольку его лицо стало непроницаемым, она была поражена и уязвлена одновременно.

– Ты не собираешься ничего сказать? Это так удивительно, что ты не можешь ничего сказать.

– Да, это немножко неожиданно.

Конечно, он вспомнил тот день, когда она пришла сюда с опухшими от слез глазами, рассказав трагическую историю о случившемся дома. Но это было в прошлом. Ребенок ознаменует начало нового понимания между ними, начало новой эры. И она сказала весело, почти легкомысленно:

– Почему? Я еще не такая старая.

– Я не это имел в виду.

– Ах, да… Но то – старое дело. Оно кончилось, Брюс, я абсолютно излечилась.

– Мы с Джози только желаем тебе, чтобы ты была счастлива, Линн.

– Я счастлива.

– Тогда разреши мне поздравить тебя. – Он крепко обнял ее. – Я скажу Джози об этом сразу же, как только она придет.

Когда она вернулась в машину, он все еще смотрел на нее тем отсутствующим взглядом, который она уловила у него в самом начале их разговора. А когда машина тронулась, она слышала, как он сказал ей вслед:

– Благослови тебя Бог, Линн.

Теперь наступило время расцвета. Тошнота исчезла так же внезапно, как и появилась. Она чувствовала себя сильной и здоровой. Поскольку это случилось так неожиданно – она была не так уж молода, – это ее новое состояние казалось ей чем-то удивительным. Когда после ультразвукового исследования врач спросил, не хочет ли она знать пол ребенка, она ответила «нет». Она хочет получить максимум удовольствия от своего положения: жить в тревоге ожидания и, наконец, быть неожиданно удивленной.

Однажды Роберт сказал ей, что она выглядит «возбужденной». Он застал ее в тот момент, когда она спокойно слушала музыку и смеялась, оживляясь от своего собственного глубокого чувства.

– Это только гормоны, – ответила она.