– Эй, Игорек? Ты чего? Ты в порядке?

– А черт его знает, – честно ответил Игорь.

– Ты небось гриппер какой-нибудь подцепил. Сейчас пол-Москвы болеет. Лежал бы дома, чего приперся заразу сеять?

Но после кофе как-то полегчало. Голова перестала кружиться, а коленки – дрожать. День вроде бы вошел в свою колею, и ближе к вечеру Игорь уже был практически в полном порядке. Но домой ушел все же пораньше – на всякий случай.

Сегодня девушка во сне не уже плакала. Сидела в кресле и грустно смотрела на Игоря. Живота снова не было видно.

– Привет, – поздоровался он первым.

– Здравствуй, – прошелестела она. – Ты все еще хочешь со мной разговаривать?

– А почему нет? – удивился Игорь.

Она пожала плечами.

– Никто обычно не хочет. Особенно когда узнает, – она кивнула вниз, на живот.

– Ну и козлы они, твои знакомые, – фыркнул Игорь. – Как тебя зовут-то? – вспомнил он.

Девушка отпрянула, сощурилась.

– Зачем тебе?

– Как то есть зачем? – Не понял Игорь. – Мы же с тобой общаемся. Дружим. Нельзя же, если без имени... Меня вот, например, Игорь зовут.

– А-а. – Девушка кивнула. – Красивое имя.

– А тебя как?

Она снова пожала плечами. Игорь решил обидеться и отвернуться. Последнее не получилось – правила сна, очевидно, остались те же. Но собеседница все равно как-то догадалась.

– Не сердись. Видишь, уже и ты на меня злишься.

– Я не злюсь, – буркнул Игорь.

– Не надо, – грустно кивнула она. – А то мне совсем не с кем будет разговаривать. Знаешь, как это тяжело?

– А с кем это – не с кем? – Решил Игорь зайти с другого конца. – Кто тебя обижает?

– Ты всерьез спрашиваешь? – Девушка будто обрадовалась. – Тебе интересно? Я могу рассказать. А ты не будешь потом меня презирать?

– Не буду, – твердо пообещал ей Игорь. Ему и в самом деле было ужасно жалко несчастную. Видишь, как влипла, дурочка, и, похоже, сама себя затравила. Надо ей объяснить, что подумаешь – беременная, ничего страшного. Сейчас толпы девчонок без мужа рожают. Он сам, правда, таких не знал, но слышал не раз. Интересно, какие сволочи не хотели с ней за это разговаривать... Давить бы таких.

Рассказ ночной гостьи оказался крайне печальным. Единственная дочка в приличной семье, красавица-умница, папа с мамой с нее пылинки сдували, жила в шоколаде, ни в чем отказу не знала. Поступила в хороший институт, без всякого даже блата. Потом с родителями что-то случилось, Игорь толком не понял – что, но вроде бы папа куда-то то ли исчез, то ли ушел, а у мамы случилось что-то вроде сердечного приступа. Короче, девушка осталась совсем одна. Жила она вот в этой самой квартире.

На фоне всех этих семейных событий у нее в институте протекал, как это и положено юным красивым девушкам, бурный роман. Его, вернее, ее герой обладал, как ей тогда казалось, всеми мыслимыми достоинствами. Красивый, высокий, умный. Комсомолец, спортсмен, отличник и общественный деятель. Это у него было наследственным, так как его отец – и об этом было известно всем на курсе – тоже был довольно выдающимся общественным, вернее, партийным деятелем. Тогда это называлось – второй секретарь райкома.

Игорь, честно говоря, не мог до конца оценить высоту этого положения, но, судя по тому, с каким придыханием об этом рассказывалось... Ну да фиг бы с ним, с положением.

Короче, роман был в расцвете. Ночные прогулки по городу, поцелуи в подъездах... У родителей героя тоже была большая отдельная квартира, и еще дача, куда они так любили уезжать по летнему времени... Все было просто прекрасно, и тут...

Тут, собственно, как раз и случились все эти непонятные семейные несчастья. И папа, и мама... Все произошло очень быстро, буквально в течение месяца. Девушка осталась совсем одна. Вернее, не совсем... Потому что примерно как раз тогда она поняла, что беременна.

Но поняла она это совсем не сразу, и драгоценное время прошло. Момент, пока можно было бы что-то исправить, был упущен. Молодой же ее человек то ли на фоне ее семейных несчастий, то ли сам по себе, но проявил полнейшую незаинтересованность в будущем младенца. Несчастная пыталась настаивать, выяснить отношения, добиться справедливости...

Но добилась только всеобщего осуждения на комсомольском собрании и отчисления из института за аморальный образ жизни. И оказалась, в конце концов, вот в этой самой квартире, одна-одинешенька, всеми покинутая и презираемая, совершенно без средств к существованию и с неуклонно растущим свидетельством своего позора в животе...

Игорю было безумно жалко несчастную. Ну что это, в самом деле, такое. Он и представить себе не мог, чтоб за ребенка могли из института попереть. У них в свое время на курсе была одна беременная, так она ходила со своим животом, как со знаменем, и преподы только что пылинки с нее не сдували, а уж чтоб тройку поставить, и речи не было. Они всей группой карячились над каким-нибудь сопроматом, а она приходила, ничего не уча, и отбывала с четверками, летя на своем пузе, как на воздушном шаре. А тут такое...

И парень этот – да хрен бы с ним совсем. Такая красивая девчонка, да со своей квартирой, да что ж она, другого бы себе не нашла? Ну и что, что беременная, большое дело. Он бы, Игорь, и сам...

Он только хотел высказать все это своей безутешной гостье, как их беседу прервал какой-то непонятный ритмичный звук. Что за черт? Игорь мог бы поклясться, что в этот раз не ставил будильника, но все равно было поздно. Девушка исчезла.

А звук остался. Он трещал и трещал, пока наконец Игорь не вернулся в себя настолько, чтобы сообразить, что это. Телефон. Телефон на столике рядом с кроватью звонил, как заведенный. Чертыхнувшись, Игорь снял трубку.

Звонило начальство. Узнать, почему, собственно Игорь не на работе. Пришлось вяло промямлить что-то про плохое, нет, просто ужасное самочувствие.

Начальство сочувственно согласилось. Да, в самом деле, и ребята говорили, что он еще вчера приходил больным. Ну что ж. Пусть поправляется, проект идет вполне удачно, на работе пока справятся без него. Только – добавило начальство под конец – пусть не забудет получить бюллетень. И с пожеланиями скорейшего выздоровления распрощалось.

Игорь повесил трубку. Н-да, интересно, и где брать этот самый бюллетень? Хотя... Самочувствие и вправду было поганым донельзя. Слабость, и тошнота, и голова гудит... И отлично – сейчас вызовет врача и отдохнет свою законную неделю.

Но с этим возникли новые сложности. Откуда звать этого самого врача? В последний раз он это делал, еще учась в институте, лет десять, если не больше, назад. Тогда он жил дома, и вообще звонила-то мама. В районную поликлинику, кажется. А какой у него сейчас район? И где тут, к чертям, поликлиника, не говоря уж о ее телефоне?

Можно, конечно, было бы позвонить сейчас маме, и попросить ее вызвать врача. Но Игорь тут же сообразил, несмотря на тяжесть в голове, что мама этим не ограничится, а тут же примчится сама, и будет его лечить, тыкать градусником, охать и варить на кухне ненавистный смородиновый кисель – вернейшее, по ее мнению, средство от всех болезней.

При мысли о киселе внутренности скрутились в тугой узел, а к горлу подступил комок. Нет. Только не кисель. Значит, мама отпадает.

Игорь мысленно перебрал в памяти знакомых, к которым можно было бы обратиться с подобной просьбой. Сознательные товарищи, у которых под рукой мог оказаться телефонный справочник, среди них попадались, но в данный момент – Игорь скосил глаза на будильник: полдвенадцатого – все поголовно были на работе. И тут его осенило – Ольга Петровна! Вот кто и поможет, и приставать не станет.

Ольга Петровна не обманула его ожиданий. Во-первых, оказалась дома, во-вторых – быстро и без причитаний нашла и продиктовала нужный телефон. Спросила, не надо ли еще чем помочь, но этим и ограничилась.

Дальше было просто. Игорь быстро дозвонился до поликлиники, вызвал врача, и, утомленный всей этой деятельностью, снова задремал.