Мы поднимались (как гласят рекламы) без малейшего звука, без малейшей вибрации. Вдруг что-то щелкнуло у меня в ухе, и глубокий, мужественный голос произнес: «Привет всем. Говорит капитан. Хм. Вам, возможно, будет интересно узнать, что мы летим со скоростью пятьсот восемьдесят миль в час, высота полета около двадцати восьми тысяч футов, ожидаемое время полета — хм — два с половиной часа. Полет проходит в нормальных условиях. Это все. Спасибо». Щелчок! Энергичная короткая речь, без пустых слов. Я могла представить его у рычагов управления в кабине пилота, окруженного циферблатами, и рычагами, и выключателями: худой, загорелый и опасный, тайно презирающий всех этих пассажиров, которые пачкали его красивую машину; преданный делу человек, с сильными запястьями, покрытыми приятными шелковистыми черными волосами, с черными бровями и проницательными глазами, всматривающимися в даль. Я подумала, что, может быть, это моя судьба. Возможно. Это не слишком походило на то, о чем я читала. Восемьдесят четыре процента всех авиапилотов женаты, так что остаются всего шестнадцать процентов, пригодных для романтических удовольствий с такими девушками, как я. Шансов не больше, чем отыскать иголку в стоге сена, потому что существует огромное множество девушек вроде меня. Биллионы или как их там, вот и все.

Когда капитан закончил свое выступление, мой сосед с легким вздохом расстегнул ремень, достал пачку сигарет и золотую зажигалку. Он искоса глянул на меня, заколебался, а потом сказал:

— Не хотите ли сигарету, мисс?

Я тоже колебалась долю секунды. И странным образом в эту долю секунды изменилось все мое естество.

— Что ж, спасибо, сэр, с удовольствием возьму одну, — ответила я и одарила его широкой радостной улыбкой.

Хотя я уже давным-давно знаю, что не должна принимать сигарету от незнакомого мужчины. Каким бы невинным ни выглядело предложение, это ловушка. Одна несчастная сигарета, и вы в зависимости от мужчины, вы должны разговаривать с ним, должны слушать, что он вам расскажет о своей семье, о работе, о том, что он делал в Филадельфии в прошлый вторник, и вы никогда не знаете, чем и когда это закончится. Особенно если вы девушка, путешествующая в одиночестве, одно-единственное слово может привести к самым неожиданным осложнениям. Так раньше я и пыталась поступать, как подобает леди, и избегать встреч со случайными мужчинами.

Но на этот раз, в ту долю секунды, когда я колебалась, масса мыслей пронеслась в моей голове, и даже чисто визуальное воспоминание о встрече с человеком из «Магна интернэшнл эйрлайнз» в главном офисе на Парк-авеню пару недель назад. Каким образом встреча, длившаяся почти два часа, может пройти через ваш мозг в долю секунды, я объяснить не могу. Может быть, это доказывает, что человеческий мозг иногда может работать как компьютер.

Человека из авиакомпании звали А. Б. Гаррисон, — буква А означала Арнольд. Комната, в которой он беседовал со мной, была огромной, акры и акры пустого офиса. Когда я вошла в комнату, он сказал бодрым голосом:

— Здравствуйте, мисс Томпсон, рад вас видеть, заходите и садитесь. — Он приветливо улыбался, пока я целую милю шла к креслу рядом с ним. Я, конечно, знала, чем он занимается: он составлял первое впечатление обо мне — как я выгляжу, как иду, какова моя реакция на его приветствие, как я ответила на его улыбку и т. д. Это был сорокалетний мужчина, пухлый, с бегающими глазами, и, я думаю, он понял, что я знаю, что он оценивает меня, потому что, когда я села, он хихикнул и сказал: — Не нервничайте, мисс Томпсон, это происходит безболезненно.

С первого мгновения он меня убедил, что хочет мне помочь Он был проницательным, как черт, и я знала, что возможно, не смогу произвести на него впечатление, даже если постараюсь. Но в то же время меня не покидало ощущение, что он на моей стороне, и это меня подбадривало. Пока мы разговаривали, к нам присоединилась весьма достойная леди по имени миссис Монтгомери. Когда он представил нас друг другу, она села рядом с мистером Гаррисоном, но в основном она просто слушала нашу беседу и не делала никаких комментариев.

На столе мистера Гаррисона лежит огромная анкета поступающего на работу, которую я заполнила несколькими днями раньше. Анкета содержала, по крайней мере, десять тысяч вопросов, начиная с моих размеров (бюст, талия, бедра, размер ноги, головы, рост, вес) до нынешнего семейного положения, расположения отсутствующего зуба, видимых шрамов, посещения школ, ученой степени, если есть, трудовой книжки, а также вопроса, обсуждали ли вы с родителями эту анкету, и т. д. и т. п. Анкеты — длинные, как свиток, кажется, встречаются повсеместно в наши дни; даже если вы поступаете на работу дворником, вы должны рассказать историю своей жизни и пройти психиатрическую экспертизу и сказать, что вам напоминает клякса; и если это не попахивает русской газетой «Известия», то я тогда вообще ничего не понимаю. Но в анкете был один бесценный пункт, который сразил меня намертво: «Кратко изложите, как вы проводите свободное время». Когда я добралась до этого пункта, я поняла — все, конец света, это же прямо из «Капитала» Карла Маркса, и сначала носилась с идеей дать по-настоящему живой ответ вроде: «О том, как я провожу свое свободное время, по-видимому, нельзя рассказать коротко», или «Это касается только меня и моего Создателя», или «Я всегда открыта для интересных предложений». В конце концов, я подумала: да черт с ними, и написала: «Читаю и плаваю». Глупо, но надежно. Никакой бюрократ не сможет придраться.

Мистер Гаррисон начал читать мою анкету выборочно, и я не могла угадать, куда упадет его взгляд. Он не спешил, был даже дружески настроен и даже иногда глуповат.

— Вы ничем серьезно не болели, мисс Томпсон?

— Нет, сэр.

— Вы единственный ребенок? У вас нет ни сестер, ни братьев?

— Точно так, сэр.

— Как я понимаю, вы учились в колледже всего один год. Почему только год? Учиться было слишком трудно для вас?

— О нет. Я просто ушла.

— Не можете ли вы назвать причины ухода?

— Мне ужасно надоело. Я захотела вернуться в мир.

— Путешествовать?

— Заняться чем-нибудь. Просто выбраться и работать.

— Но вы умудрились немного попутешествовать. Я вижу, что вы были в Канаде, Мексике, Англии, Франции, Италии. Вы смогли посетить эти страны после того, как оставили колледж?

— Нет, сэр. До того. Во время каникул.

— Вы ездили одна? Или с вашей семьей? Или с друзьями?

— Я ездила в Мексику одна. Мой отец брал меня во все остальные места. Ему приходилось много ездить.

Мистер Гаррисон смотрел несколько секунд в анкету.

— Вы не написали, чем занимается ваш отец. Конечно, вы не обязаны делать это, если вы так считаете. Это не так важно — только для нашего отчета.

— Мой отец умер, сэр. Вот почему я не ответила на этот вопрос.

— О, простите.

— Его занятием было писать книги о путешествиях. Вот почему я смогла столько путешествовать. Он иногда брал меня с собой.

— Книги о путешествиях? — спросил мистер Гарри сон. — Хм, его, случайно, зовут не Грег Томпсон?

— Да.

Мистер Гаррисон обрадовался. Он повернулся к миссис Монтгомери:

— Вы читали что-нибудь из книг Грега Томпсона? У нее был тихий культурный голос.

— Конечно. Я нахожу многие из них довольно увлекательными.

— Я тоже, — сказал мистер Гаррисон. — Абсолютно первоклассные. У него был настоящий дар.

Я чуть не расплакалась.

Мистер Гаррисон сменил тему:

— Вы говорите по-французски, итальянски и испански. Свободно?

— Достаточно свободно.

— Достаточно, чтобы вести беседу?

— О, да. Если, конечно, затрагиваются не слишком специальные вопросы.

— Как вы сумели выучить так много языков, если закончили всего один курс колледжа?

Я сказала:

— Я ничего не могу с собой поделать. Я просто помешана на языках. Мне даже кажется, что я их собираю.

— Вы их собирали, когда ездили со своим отцом?

— Да, сэр. В основном.