И все же спустя некоторое время киммериец почувствовал, что начинает выдыхаться. Монстров, казалось, меньше не становилось.

Некогда было смотреть, оживают ли уже разрубленные — Конан подозревал, что да, — следовало попытаться все же сдвинуться с одного места и прорубить коридор. Другого плана остаться в живых варвар так и не придумал. Меч его летал все с той же скоростью, кроша тварей, но размеренное поначалу дыхание сбилось, да и ран поприбавилось: кожа лохмотьями свисала с рук обоих приятелей, и кровь, струившаяся из глубоких царапин, опьяняла вампиров, заставляя их лезть под меч и кинжал без страха. Коготь монстра достал наконец и лица Конана, прочертив на лбу его ярко-красную полосу, так что теперь он почти ничего не видел: кровь заливала глаза, попадала в рот, и вампиры, завистливо визжа, с утроенной энергией кидались на него. Одни, коснувшись ран людей, отбегали все-таки в сторону и там, схоронясь под деревом, жадно слизывали алую влагу; другие, опасаясь меча, искали новые пути к победе — подныривали под ноги спутникам, хватали с земли ветки и тыкали им в лица, заползали с боков…

И вот наконец стало ясно, что бой подходит к своему печальному финалу. Застрял в толстой ветке, крепко зажатой обеими руками вампира, верный меч киммерийца, и в тот же момент с дерева подобно обезьянам прыгнула на его голову горсть тварей. Иава, оставшись без опоры, оглянулся — в этом состояла его тактическая ошибка: в один только миг на него кинулись оставшиеся на ногах монстры, повалили наземь, начали рвать клыками…

— Асвельн… — прохрипел Иава, теряя сознание. — Конан, позови Асвельна!

… Словно северный ветер нашел вдруг дорогу в этот лес, подняв с земли ворохи сухих листьев. Словно лучи огненного ока Митры нашли вдруг к вечеру дорогу в этот лес, подпалив мох и ветви. Словно мир задрожал под тяжестью деревьев-исполинов, и лопнула земная кора, обнажив черное пустое нутро свое… Не успев напиться крови — успев лишь начать — монстры словно пиявки стали отваливаться от своих жертв, на глазах друг друга высыхая, крошась и исчезая бесследно. А сверху, просачиваясь сквозь плотные переплетения ветвей, на них медленно, медленно опускалось огромное ярко-белое облако; его дыхание обжигало; тело его обволакивало стволы-великаны, растекалось по канавкам в бурой коре…

Гринсвельд, в своей Желтой башне валяясь на полу без чувств, уже не слышал, как победный вопль вампиров сменился диким визгом ужаса.

Глава 8. Алисто-Мано

— Откуда ты знаешь про Асвельна? — мрачно вопросил Конан, засовывая меч обратно в ножны.

— Какого Асвельна? — очень натурально удивился шемит. — Сайгада? Или хозяина постоялого двора?

— Ты! — Варвар подлетел к приятелю, рывком притянул его за ворот к себе. — Клянусь бородой Крома, шемитская рвань… Если под твоей плешью таится какое-то зло, я удавлю тебя! Ты понял?

— Я понял, Конан, — спокойно ответствовал Иава, легко отцепляя железные пальцы киммерийца от воротника своей куртки. — Но и ты пойми: если человек не отвечает на вопрос, значит, ответа нет. Или…

— Ответа нет? — сощурился варвар, чувствуя, как утихший было гнев вновь начинает закипать в его груди. — А я тебе вот что скажу…

— Или время для ответа еще не пришло, — закончил Иава, не обращая внимания на зло сверкающие синие глаза киммерийца.

Конан угрюмо смотрел, как спутник его аккуратно вытирает ничем не замутненное лезвие кинжала о посвежевший почему-то мох; как он роется в своей сумке, недоуменно пожимая плечами и ворча на старом шемитском; как делит пополам с глубоким вздохом последний ломоть хлеба… Да, не просто так Иава навязался в провожатые, не просто так. Для обычного человека он слишком осведомлен. Может быть, он каким-то образом сумел подслушать его разговор с Мангельдой? Нет, это маловероятно. Как бы ни был Конан увлечен рассказом девочки, он непременно почувствовал бы чье-то приближение… А тот сквозняк… Иава? Или Гринсвельд?

Укладываясь под деревом подальше от спутника, киммериец не переставал думать обо всем произошедшем с ним, с Мангельдой, со всеми антархами… Он окончательно запутался. Теперь ему стало казаться, что шемит — посланник Гринсвельда. Правда, все события красноречиво свидетельствовали об обратном, но чего только не бывает на свете, и если доверять каждому, кто прошелся с тобой по горам один только день, неминуемо лишишься головы.

И на рассвете, обуреваемый этими и подобными мыслями, Конан шагал за громоздкой фигурой спутника, решив про себя не выпускать его теперь из виду ни на вздох. Вот древний лес, очищенный — ими или Асвельном? — от вампиров, остался далеко позади, а вот простерлись перед ними высушенные солнцем равнины, на коих одиноко произрастали несколько чахлых кустиков с бурыми, тронутыми тлей листьями и тонкими корнями, что стелились по поверхности земли.

Небо — пронзительно синее, отливавшее к горизонту фиолетовыми и розовыми оттенками — обещало ясный день. Вдалеке белели густые рыхлые облака — вещие сны Митры, парящие в небесах. Скоро, совсем скоро светло-желтый шар, подымающийся над миром, согреет все вокруг своим добрым мягким теплом, и тогда идти станет веселее, и все странное покажется простым, как это всегда бывает поутру.

Но с наступлением нового дня подозрения Конана не рассеялись — напротив, одолели его, заполонили мозг. Там, в древнем лесу, ему снился Асвельн — огромная белая фигура, сплошь состоящая из облака, без лица, без волос, без пальцев. Асвельн ничего не сказал. Только указал на храпящего шемита и качнул головой. Что это могло означать — варвар не уразумел. Никогда он не понимал намеков, не понял их и сейчас, но благоразумно решил держаться от Иавы подальше, не гнать прочь, но и в планы свои не посвящать… Хотя, какие там планы… Протопать неблизкий путь до моря Запада, взять лодку, доплыть до Желтого острова… А может, шемит знает и о маттенсаи? При этой мысли Конана бросило в холодный пот. Он уже начал подумывать о том, чтобы потихоньку улизнуть от навязчивого спутника, как тот обернулся, встал, поджидая варвара.

— Конан, здесь нам нужно сделать небольшой крюк.

— С чего это? — недовольно проворчал киммериец, не глядя в глаза приятеля.

— Если ты не желаешь снова попасть в переделку — послушай меня. Иначе нам будет очень непросто добраться до моря Запада.

— Почему я должен обходить сухую и безлюдную равнину и ползти по болоту? Кром, я не хочу терять время зря. Я пойду прямо. А что будешь делать ты — не моя забота. Можем попрощаться здесь.

Иава молча смотрел на Конана, чей гнев ему вполне был понятен, и с грустью осознавал, что уговорить его сделать крюк — невозможно. И хотя шемит был вдвое старше парня, а следовательно, и опыта имел поболее, преодолеть чисто варварское упрямство и ему оказалось не под силу: сие выяснилось еще при подходе к древнему лесу.

— Конан, постой.

— Что тебе надо? — Киммериец обернулся, угрожающе положив руку на эфес меча.

— Мне надо, чтобы ты пошел со мной. Лучше ползти по болоту, чем попасть в Алисто-Мано. Ты слышал о таком?

— По-аргосски это что-то вроде «сердитого суслика», — мрачно проворчал варвар.

— Вроде… А точнее — «злое сельцо». Я побывал как-то в гостях у этих ублюдков… Живут они богато, хотя и ничего не делают. У них даже ребенок поленится поднять оброненную куклу. Грабят дальние деревни, угоняют скот и продают его в Шем… Но самое гнусное то, что они берут пленных. Заставляют их работать от зари и до зари, а потом, когда человек уже еле дышит, сжирают под дикарские пляски…

— Откуда ты знаешь?

— Я сам пробыл у них без малого две луны, — неохотно пояснил Иава.

— И почему же тебя не сожрали?

— Не успели.

— Если ты ушел от них, то я и подавно уйду, — самодовольно заметил Конан, разворачиваясь.

— О, упрямый варвар… Мне помог случай!

— А мне помогут мои руки и мой меч!

Раздраженно плюясь, шемит последовал за Конаном. А тот, загребая сандалиями пыль, быстро шагал на юго-запад, и черная грива его, покрывавшая могучие плечи, колыхалась под порывами теплого ветра. Он не оглядывался, явно потеряв всякий интерес к попутчику; голод и жажда гнали его прямиком к Алисто-Мано, где наверняка можно было раздобыть и еды и воды. Все, поведанное шемитом, мало волновало Конана. Он не хвастал: меч и руки, да еще природой подаренная смекалка не раз выручали его из всякого рода бед и опасностей. Не чужда ему была и осторожность, но только не в тех случаях, когда требовалось достичь определенной цели — к цели варвар шел чаще всего напролом, ибо настоящим хитрецом величать себя не мог. Хитрость — наука купцов и воров, а Конан, хотя и обучался воровскому ремеслу, все таки не считал сие достойным для себя занятием. Деньги, слава и женщины — обладать всем этим он стремился, как и любой другой в меру тщеславный юноша, но лгать и притворяться пока ему приходилось лишь при крайней необходимости, и это его вполне устраивало. Воин — истинный воин — должен уметь все, и если обстоятельства не позволяют применить руки и меч, надо действовать иными способами, могущими принести удачу или победу. Но все же лучше — Конан искренне был в этом убежден — руки и меч. А потому, полностью уверенный в своих выводах, он спешил к «злому сельцу», в мыслях предвкушая уже отличный обед, за который готов был даже заплатить.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: