Да, пока другой посредник, находящийся на крейсере, не сообщит, что, хотя бы две торпеды прошли под килем, задача не считается выполненной. Лодочные акустики утверждают, что по меньшей мере три прошли точно под целью, однако подтверждение посредника обязательно. Но Гуреев не спешит, потому что еще не ясна обстановка в воздухе, там могут оказаться самолеты или вертолеты "противника". Он идет в боевой информационный пост, возвращается оттуда минут через десять и сообщает своему старшему помощнику капитану третьего ранга Стрешневу:

- Как будто все в ажуре. Как думаешь, Матвей Николаевич, не пора ли всплывать?

- По-моему, рановато. Надо выйти хотя бы за радиус действия вертолетов противолодочной обороны.

- Мы уже вышли. Вот если, не дай бог, самолет-разведчик...

Посредник прислушивается к их разговору, что-то помечает в своем блокноте. Они не обращают на это внимания, такова уж обязанность посредника - записывать все, что он считает важным.

Через десять минут Гуреев отдает приказание всплывать. И опять в центральном посту, во всех отсеках лодки повисает тишина, может быть, даже более напряженная, чем перед атакой. Все ждут сообщения по радио. Если сообщат, что крейсер условно потоплен, значит, не пропал их изнурительный труд, значит, не зря стояли бессонные вахты и много дней не всплывали на поверхность.

Ну, а если... Нет, в это никто не хотел верить.

И все-таки это было не исключено, и теперь вес с замиранием сердца ждали. Ждали, как приговора.

В наступившей тишине отчетливо слышен свист поступающего в балластные цистерны воздуха высокого давления и шум вытесняемой из них воды.

- Обе вперед малый!

- Радисты, включите трансляционную сеть!

И сразу во все отсеки ворвалась звуковая суматоха эфира: музыка, обрывок громко произнесенной на каком-то непонятном языке фразы, свист, писк и треск радиопомех, опять музыка... И вдруг все стихло, слышалось только шипение, похожее на равномерный шум воды. Так вода шумит на старой сельской мельнице, просачиваясь сквозь плотину, пенясь в темной тихой речушке со склоненными над ней вербами и кустами черемухи...

И все вздрогнули, когда по лодке было объявлено:

- Три торпеды прошли под килем, две из них в районе трубы...

Но ликовать еще было рано: предстояло скрытно форсировать противолодочный рубеж на пути в базу, лишь после этого задача будет считаться выполненной успешно. До рубежа оставалось добрых полторы сотни миль, и "противник" постарается обнаружить лодку как раз здесь.

Гуреев приказал погружаться и идти полным ходом. Все находились на своих постах, однако напряжение заметно спало, матросы повеселели. Как бы там ни было, а главная часть задачи выполнена.

И тут посредник преподнес очередной сюрприз:

- Командир выбыл из строя, командование принимает старший помощник.

- Есть! - капитан третьего ранга Стрешнев покосился на Гуреева, тот пожал плечами.

- Идите в каюту, - предложил Гурееву посредник. - Вам предоставляется великолепная возможность хорошенько отдохнуть.

Гуреев усмехнулся. И посредник, и Стрешнев, и каждый офицер и матрос знали, что командиру будет не до отдыха. В своей каюте, оторванный от дел, он будет волноваться еще больше и за корабль, и за действия своего старшего помощника, хотя и уверен в нем.

Но больше всех волновался сам Стрешнев. Он тоже был уверен в себе, однако знал, что прорвать противолодочный рубеж чрезвычайно трудно. Сейчас, после "потопления" крейсера, лодку будут ждать именно на этом рубеже, она не сможет его миновать.

Стрешнев знал два сравнительно безопасных прохода в рубеже. Одним они шли сюда, и прорываться лучше опять этим же проходом, хотя бы потому, что тут в обороне "противника" есть брешь. Но ее могут заткнуть: "противник" наверняка увеличит состав сил и средств на рубеже.

Что же делать?

Стрешнев старался не выдать своего волнения, он знал, как это влияет на экипаж, и, может быть, поэтому волновался еще больше. Он должен принять решение, которое в данной обстановке окажется единственно правильным, приведет к успеху. В поисках этого решения он перебрал все возможные варианты, и ни один из них не годился. Оставался единственный путь: в обход рубежа.

А обойти его можно лишь под паковым льдом Арктики. Это было рискованно само по себе, а тут еще часть экипажа состояла из молодых матросов-первогодков, да и остальные тоже не плавали подо льдами. И сам он ходил всего раз, когда служил штурманом, самостоятельно управлять кораблем ему тогда, разумеется, не пришлось.

Он подошел к штурманскому столику, склонился над картой. Горошинки и треугольники определений запутались в паутине пройденного пути на подходе к району обнаружения крейсера. Затем лодка легла на боевой курс, вот здесь произвели залп, дальше началась ломаная линия послезалпового маневрирования. Все это время они шли по счислению, и, хотя приборы работали надежно и на штурмана капитан-лейтенанта Глотова можно было вполне положиться, счислимое место нельзя было считать абсолютно точным.

- Дайте карту ледовой обстановки, - попросил Стрешнев.

Глотов достал карту, расстелил на столе, придавив углы грузиками. Этой карте вполне можно доверять, ледовая обстановка нанесена всего два дня назад, по данным, полученным с метеоспутника.

- Ветер, конечно, мог сместить границу льдов севернее или южнее, сказал Глотов, - но величина этого перемещения невелика.

Южная кромка льдов находилась от счислимого места лодки милях в ста восьмидесяти. Глубины Ледовитого океана тут вполне достаточные, чтобы пройти подо льдами, только в одном месте выпирает подводный хребет, но он лежит немного в стороне. Айсбергов за последнее время в этом районе не наблюдалось.

Сделав предварительную прокладку курса в обход противолодочного рубежа, Стрешнев подсчитал, сколько на это потребуется времени, с учетом того, что подо льдами придется идти средним ходом. Можно было успеть вернуться в базу в заранее обусловленный срок.

- Штурман, ложитесь на курс двадцать градусов! Подготовьте точный расчет плавания!

- Есть! Рулевой, ложитесь курс двадцать!

При перекладке руля лодка слегка накренилась. Стрешнев понял, что переложили и горизонтальные рули, чтобы удержать лодку на заданной глубине. Стрелка глубиномера закачалась и вскоре успокоилась, а картушка репитера гирокомпаса все еще бежала по кругу. Но вот и она остановилась, и старшина группы рулевых доложил:

- На румбе двадцать!

Посредник что-то записывал в свой блокнот. "Интересно, одобряет ли он мое решение?" - подумал Стрешнев.

Впрочем, решение принято.

Да и не положено советоваться с посредниками. Вот если бы на Гуреева взглянуть, узнать, что он думает? Но Гуреев сидит в своей каюте, он "выбыл из строя". Штурман старательно вычерчивает циркуляцию и прокладывает новый курс, лицо у него, как всегда, озабоченное, не догадаешься, о чем он думает в данный момент. Акустик невозмутимо вращает рукоятки, выискивая шумы... Да, сейчас он, Стрешнев, командир, его решения должны быть твердыми, каждое его распоряжение должно выполняться быстро, точно и беспрекословно.

Прошло несколько часов. Лодка подходила к границе паковых льдов.

- Сергей Петрович, - обратился Стрешнев к замполиту, капитану третьего ранга Тетереву. - Пройдите по отсекам, объясните, что скоро войдем под лед, пусть все будут особенно внимательными...

Тетерев кивнул и тихо, чтобы не слышал посредник, сказал:

- Не волнуйтесь, Матвей Николаевич, все будет в порядке.

"Значит, все-таки заметил, что я волнуюсь, - отметил про себя Стрешнев. - Или просто догадывается? Надо взять себя в руки".

Прежде чем нырять под лед, необходимо точно определить место лодки, а для этого придется всплыть на несколько минут, чтобы штурман успел замерить высоты звезд. Всплывать лучше у самой кромки льдов: меньше риска быть обнаруженным. Но у самой кромки, как правило, держится туман, звезд можно и не увидеть. Кроме того, могут помешать плавающие льдины.