Я смотрел на огни пожаров; дома у моста еще горели, и я подумал о событиях, которые происходили пятьдесят два года назад. Сегодняшняя ночь была вехой, началом пути, но его конца я себе не представлял…

Я подумал об Артуре и о том чувстве полного поражения, которое уловил в его разуме, когда он понял, что наша попытка в Якорной Заводи провалилась.

Я подумал о правительстве и об опасениях Дона Маккейба насчет того, что оно захочет действовать немедленно, не думая о будущем. Невозможно было предсказать, до чего они могут додуматься…

И все-таки я чувствовал, что выход есть. Сегодня вечером мы вчетвером кое-что доказали…

Мы доказали, что если нельзя повлиять на Разум, то сам Человек может приспособиться к обстоятельствам. У меня снова мелькнула какая-то неясная мысль, какое-то неопределенное воспоминание о происшествии в «Клубе», и я опять не смог поймать ее. Почему-то перед моим мысленным взором встал старый Джед Спарк с вытаращенными слезящимися глазами…

Ночью меня разбудил глухо прозвучавший ружейный выстрел. Какое-то время я лежал, размышляя, не приснился ли он мне или, может быть, это миссис Эрншоу хлопнула дверью… Потом снова заснул.

Встали мы поздно. Меня, в конце концов, поднял робкий стук в дверь. Я сонно пробормотал приглашение войти, и появилась мисс Коттер с кофе на подносе, слегка покрасневшая и смущенная. Она объяснила, что ее послала миссис Эрншоу, и ясно дала понять, что ни за что не вторглась бы ко мне по собственной воле. Я ей верил: взгляд компаньонки метался по комнате, как испуганная птичка; она старалась не смотреть на меня. Полагаю, Элси впервые в жизни находилась в спальне мужчины. Но кофе оказался весьма приятным.

Во время завтрака появился Артур.

— У причала собралась толпа, — объявил он без предисловий. — По-моему, они что-то задумали. Ты должен пойти туда, Марк. Может быть, тебе удастся их хоть немного образумить. Мне это не под силу.

— А Марку? — спросила Джейн. — Вы же сами говорили, что ему лучше не показываться несколько дней. Что, собственно, они задумали?

Артур был бледен. Мы предложили ему чашку кофе, и он проглотил ее с видом человека, который предпочел бы что-нибудь покрепче. Когда он ставил чашку на блюдце, слышалась нервная дробь дребезжащего фарфора. Похоже, Артур считал, что события выходят из-под контроля. Под неодобрительным взором миссис Эрншоу он разжег трубку. Его губы нервно подрагивали, когда он быстро выпустил несколько облачков дыма.

— По-моему, все-таки лучше тебе пойти, Марк, — сказал он. — Я бы не стал беспокоить тебя по пустякам. Боюсь, они натворят что-нибудь непоправимое. Этой ночью в поселке уже наделали бед, и теперь несут всякую дичь.

— Какую? — раздраженно спросил я. — Что они говорят?

— Кажется, они хотят взорвать Разум.

— Что?! Идиоты! Неужели они воображают, что Разум только один? Неужели не понимают, что другие Разумы могут отомстить?

— Я пытался объяснить, но после вчерашнего абсурдного заявления правительства они ничего не желают слушать.

— Какого заявления?

— Вы что, не слушали радио? Власти наконец раскачались. И случилось то, чего мы больше всего боялись — они решили отравить прибрежные воды.

— О Боже… Вот, значит, как.

У меня сразу стало так скверно на душе, что даже очаровательный вид Джейн в пижаме, сидевшей напротив меня, не мог развеять ощущения, что сбываются самые мрачные предчувствия. Конец нашему Риверсайду. Конец рыболовству, конец Биостанции. Конец всему на долгие годы — по крайней мере на мой век. Непоправимая глупость!

— В таком случае, чего хочет толпа? — тупо спросил я. — Зачем что-то взрывать? Когда течение разнесет яд, на всем побережье не останется ни одного Разума. Да и вообще ни одного живого существа.

— Независимых колонистов это не устраивает. По всей видимости, автоцистерны доберутся сюда только послезавтра. Эта проклятая бактериологическая смесь производится в правительственной лаборатории на срединной равнине. Властям придется перевозить ее на грузовиках, и операцию надо проводить одновременно по всему побережью, чтобы Разумы не смогли как-нибудь предупредить друг друга и принять ответные меры.

— И что, мы не продержимся два дня?

— Независимые колонисты считают, что нет. Эта ночь была тяжелой: сожгли три домика, и в ходе вспышек немотивированного насилия погибло одиннадцать человек. Имело место нападение на Станцию, причем с применением огнестрельного оружия. Передающий Эффект очень силен; сегодня утром все нервничают. Они говорят, что надо взорвать Разум сейчас, пока еще кого-нибудь не убили. Чего, дескать, дожидаться правительства? Распространился слух, что военные заблокировали дороги на материк, и колонисты больше никому не верят. Трудно их винить за это. Я думаю, что по всему побережью происходит то же самое.

Я когда-то читал, что если вам удастся сохранять голову на плечах, когда все вокруг свои головы теряют, то, скорее всего, вы просто недооцениваете реальную обстановку. Чего, собственно, добилось правительство? Если оно хотело успокоить народ и предотвратить паническое бегство на материк, то блокада привела как раз к обратному. Поселок теперь был убежден, что Совет, сидя в безопасном Премьер-сити, не представляет себе, что здесь происходит…

— Там есть кто-нибудь из наших людей? — спросил я.

— Нет. — Артур поколебался. — Марк, надеюсь, ты не рассердишься?.. Понимаешь, после того что случилось ночью, я отдал несколько распоряжений. Я закрыл Станцию и отправил всех работников по домам до тех пор, пока это пс закончится.

— С каких это пор ты руководишь Станцией?

— Тише, Марк. Ты знаешь, как независимые колонисты относятся к Станции. Противостояние может перерасти в войну.

Он, конечно, был прав. Мне пришлось подавить свою гордость.

— Хорошо. — Я встал. — Я спущусь, посмотрю, что там можно сделать. Хотя вряд ли они меня послушаются. Среди независимых колонистов мои акции сильно упали.

Вода быстро убывала. Из стремительного потока показался мост, а с соседних деревьев стекал ил. На мокрых камнях причала собралась огромная толпа; над головами людей вознесся старческий силуэт Эрика Фипса и раздавался его визгливый голос. Слова ясно доносились до нас, пока мы подходили — он полностью пошел в роль оппозиционера…

— И мне нет нужды доказывать вам, что это значит для поселка и для рыболовства, которое нас кормит. С нами будет покончено, друзья. Покончено! В этих водах еще много лет не появится рыба. Траулеры будут лежать и гнить в грязи. Наша жизнь придет в упадок. Риверсайд станет городом-призраком.

Я удивился, услышав, что Фипс осознал, какую опасность несет политика правительства. Этой ночью погибли люди, но митинг начался не из-за паники, как предполагал Артур. Фипс смотрел вперед: он думал, что сможет опередить правительство. Я подозреваю, что он поддерживал связь с другими поселками на побережье. Сегодня утром подобные митинги пройдут повсюду.

Дальнейшая речь Фипса подтвердила мои предположения.

— Они заблокировали дороги, но не заглушили радиоволны. Мы не одни, друзья. Все прибрежные поселки с нами. Это будет одновременной операцией. Через час мы взорвем Разум. Мой сын сейчас везет взрывчатку из каменоломни. По всему побережью поселки устранят угрозу. Через час наши мысли снова станут нашей собственностью!

Последовал взрыв аплодисментов.

Я пробился сквозь толпу, обнаружил, что Фипс стоит на крыше автомобиля, и вскарабкался к нему. Он протянул руку, чтобы помочь мне. Его лицо пылало от возбуждения.

— Я их расшевелил, профессор! Мы покажем правительству, как делаются такие дела.

— Боже мой, Эрик, — запротестовал я. — Неужели никто здесь не понимает, во что вы ввязываетесь? Дай мне сказать пару слов.

— Хотите уговорить их разойтись по домам и обо всем забыть? Вы напрасно теряете время. — Фипс заговорил по-другому. Он почуял противника и сделался воинственным. — Друзья! — прокричал он. — Тут профессор Суиндон считает, что мы совершаем ошибку. Он хочет, чтобы мы разошлись по домам и позволили правительству действовать по-своему. Мы все знаем, что это значит, правда? — Толпа взревела. Они знали, что это значит. — Итак, ему слово, — проорал Фипс. — Профессор Суиндон и точка зрения правительства!