Какое-то неприятное ощущение в руках и коленях заставило маленького человека подумать о более реальных вещах. Он что-то почуял, подъехал к своему сухощавому спутнику и спросил вполголоса:

– Обратили внимание на лошадей?

Сухощавый взглянул с недоумением.

– Им не нравится этот ветер, – сказал маленький всадник и вновь затрусил сзади, когда всадник с серебряной уздечкой обернулся и посмотрел на него.

– Ничего! Ладно! – заметил сухощавый.

Они ехали молча. Двое ехали впереди, склонившись над следом, а последний наблюдал за туманом, который полз во всю ширь долины – всё ближе и ближе, и он видел, как ветер становится всё крепче. Вдали слева он заметил цепь каких-то тёмных фигур – может быть, это дикие вепри мчались по долине, но он не сказал об этом ни слова, не упоминал больше и о том, что лошади как-то не спокойны.

И вдруг он заметил сперва один, потом другой огромный белый клубок, большой сияющий белый шар, как бы гигантскую головку чертополоха, которая двигалась по ветру поперёк их пути. Эти клубки парили высоко в воздухе, то опускались, то снова поднимались, задерживались на момент и снова быстро двинулись вперёд; лошади увидели это – и становились всё тревожней.

Наступил момент, когда он заметил, что большая часть этих клубков – а их становилось всё больше и больше – несётся по долине прямо к нему.

В этот момент всадники услышали визг. Наперерез им мчался кабан, только на мгновение повернул голову в их сторону и снова побежал вниз по долине. Все три всадника остановились и привстали в сёдлах, вглядываясь в густеющий туман, надвигавшийся на них.

– Если бы не этот чертополох… – начал предводитель.

Но большой клубок уже пронёсся, качаясь, в нескольких ярдах от них. Это не был гладкий шар – это было нечто огромное, мягкое, обволакивающее, прозрачное, – простыня схваченная за углы, воздушная медуза, вращавшаяся во время движения и тянувшая за собою длинные, колыхающиеся нити и волокна.

– Это не чертополох, – проговорил маленький всадник.

– Мне не нравится эта штука, – заметил сухощавый.

– Проклятие! – крикнул предводитель. – Весь воздух полон ими.

– Если это так и дальше будет, то это нас совсем не остановит.

Инстинктивное чутьё, вроде того, которое заставляет стадо оленей вытянуться в линию при приближении к какому-нибудь невиданному предмету, подсказало им повернуть лошадей по ветру, проскакать несколько шагов и уставиться в надвигающееся на них множество плывущих по ветру клубков. Клубки эти двигались по ветру с какой-то плавной быстротой, подымаясь и опускаясь бесшумно, приникая к земле и вновь взлетая, – все одновременно, с какой-то спокойной и сознательной уверенностью. Справа и слева от всадников неслись передовые этой странной армии. При виде одного из них, который катился по земле, вдруг теряя свою форму и лениво развёртываясь в цепкие, длинные полосы и ленты, – три лошади вдруг испугались, заплясали на месте. Предводителя всадников внезапно охватило безрассудное нетерпение. Он стал осыпать проклятьями эти движущиеся клубки.

– Вперёд! – крикнул он. – Вперёд! При чём тут всё это? Как они могут нам помешать? Обратно, по следам!

Натянув удила, он стал осыпать ругательствами свою лошадь. Затем громко, со злостью крикнул:

– Я вам говорю – я всё-таки пойду по этому следу! Где же, где след?

Он осадил уздой гарцующую лошадь и стал искать следы в траве. Длинная липкая нить пристала к его лицу, и какая-то серая нить обвилась вокруг его руки, которою он держал поводья, что-то огромное, многоногое побежало по его шее вниз. Он поднял голову – и увидел, что один из этих серых клубков как будто стоит над ним на якоре и хлопает развевающимися концами, как хлопает парус при повороте лодки – но только бесшумно.

У него получилось впечатление – множество глаз густой кучи скрючившихся тел, длинных переплётшихся ног, перебирающих канаты, чтобы опустить на него что-то такое. Откинув голову, он, со своим навыком опытного наездника, некоторое время сдерживал гарцующую лошадь. Затем чья-то сабля плашмя скользнула по его спине, сверкнул клинок над головой и рассёк колеблющийся баллон паутины. И вся масса поднялась бесшумно, прояснилась и растаяла.

– Пауки! – прозвучал голос сухощавого. – Эти клубки наполнены огромными пауками! Взгляните!

Человек с серебряной уздечкой безмолвно глядел вслед уплывавшим клубкам.

– А теперь – сюда.

Предводитель посмотрел вниз на красную раздавленную тварь: наполовину уничтоженная, она всё ещё шевелила теряющими силу ногами.

Затем сухощавый обратил внимание на то, что на них спускается новый клубок – и выхватил свою саблю. Там впереди, в долине, теперь как будто стоял туманный берег, разодранный в клочья. Он сделал попытку ориентироваться.

– Скачите за ним! – крикнул маленький всадник. – Скачите вниз по долине.

То, что за тем случилось, было подобно замешательству в сражении. Всадник с серебряной уздечкой видел маленького всадника, который проскакал мимо, и, бешено отбиваясь от воображаемых паутин, видел, как он столкнулся с лошадью сухощавого и опрокинул её вместе с всадником наземь. Его собственная лошадь проскакала шагов десять вперёд, прежде чем он успел справиться с нею. Затем он взглянул вверх, чтобы избежать воображаемых опасностей, и опять назад, и там увидел лошадь, упавшую на землю, а рядом стоял сухощавый и рубил саблей трепетавшую там серую массу, которая лилась потоком и обволакивала их обоих. И паутинные клубки, похожие на головки чертополоха на пустыре в ветреный июльский день, быстро надвигались густой массой.

Маленький всадник сошёл с лошади, но не решился дать ей волю. Он старался оттащить барахтающееся животное одной рукой, в то время как другой – бесцельно рубил в воздухе. Щупальца второго серого клубка запутались, и эта вторая серая масса тоже потихоньку осела.

Предводитель стиснул зубы, крепче сжал поводья, опустил голову и пришпорил свою лошадь. Лошадь, лежавшая на земле, перевернулась, на боках у неё была кровь и какие-то движущиеся тени; сухощавый внезапно бросил её и побежал по направлению к своему хозяину, – так бежал шагов десять. Ноги у него были стянуты и спутаны серым, и он бесцельно размахивал саблей. Серые ленты веяли следом за ним; тонкое серое покрывало было у него на лице. Левой рукой он колотил что-то такое, что сидело на его теле, затем вдруг покачнулся и упал. Сделал было усилие, чтобы встать, снова упал и вдруг завыл: «Ой – о-о-й – о-ой!».

Хозяин его видел огромных пауков и над собой, и внизу, на земле.

Когда ему удалось, наконец, заставить свою лошадь подойти к этому стонущему серому существу, которое барахталось в судорожной борьбе, послышался топот копыт, и маленький человек, верхом, безоружный, лёжа животом на белой лошади и вцепившись в её гриву, ураганом пронёсся мимо. И опять липкая сеть серых летучих волокон мазнула по лицу предводителя. Везде, кругом и вверху, эти бесшумно плывущие клубки описывали круги, всё ближе и ближе к нему…

Впоследствии до самого дня своей смерти он не мог решить, как всё это случилось. Сам ли он повернул свою лошадь, или она по собственному почину пошла следом за другой лошадью? Достаточно только сказать, что в следующую минуту он уже скакал в галоп по долине ожесточённо крутя саблей над головой. Ветер всё усиливался, и воздушные суда пауков, воздушные узлы и воздушные полотнища, казалось, мчались за ним, как будто сознательно его преследуя.

Топ-топ, тук-тук – скакал человек с серебряной уздечкой, не думая о том, куда скачет, скакал с испуганным лицом, вглядываясь то направо, то налево и с саблей наготове. А в сотне ярдов, с хвостом из порванной паутины, тянувшейся за ним, скакал маленький человек на белой лошади, всё ещё не вполне твёрдо сидя в седле. Камыши склонялись перед ним, дул свежий и сильный ветер; над его плечом хозяин видел эти паутинные клубки, догоняющие его…

Он был поглощён одной мыслью – спастись от пауков, и поэтому только когда его лошадь уже присела для прыжка, он заметил, что впереди – овраг. Он растерялся, перегнулся вперёд – на шею лошади, снова сел в седло – но уже было поздно.