Юля. Ой, папочка, какое здесь очарование! Сто лет не слыхала, как поют соловьи...Березки (обнимает березу, гладит ее ствол)...Я соскучилась по этой природе... Господи, а сколько здесь махровой сирени!

Борис Наумович. (Подходит к гамаку) Юлечка, познакомься, это мои друзья...Софья Петровна и Василий Савельевич Боголь, между прочим, писатель...Ты ведь тоже когда-то хотела стать писательницей...

Юля. Я хотела стать поэтом, а стала обыкновенной домохозяйкой...

Софья Петровна. Приятно познакомиться, говорят, в Израиле на душу населения приходится больше всех поэтов...

Юля. (Озадаченно) Что вы говорите! Мне казалось, что в Израиле больше всего водителей и продавцов...У вас здесь не хуже, чем в кибуце, куда мы с Валерием каждое лето ездим работать...Там так же чистенько и спокойно...

Боголь. Да, ничего не скажешь, здесь у нас тоже спокойно, однако, Люся, чем мы будем угощать нашу юную гостю?

Юля. А я сыта. Нас очень вкусно и сытно покормили в самолете...Я бы хотела переодеться, принять душ и сходить на пляж. У нас таких песчаных пляжей нет... Галька, раскаленные от солнца камни...

Борис Наумович. К сожалению, доченька, мы только что начали здесь осваиваться и...многого еще нет...и душ еще не сделали...

Юля. Да мне ничего не надо...разве что туалет, в самолете поленилась сходить...Папа, а почему меня встречали на таких странных машинах, с мигалками и полицейскими сиренами?

Пауза.

Все озадачены. Людмила, начала разжигать газовый таганок (приобретение Светланы), Боголь -- поправлять на жене накидку, Роман Иванович как-то суетливо принялся раскладывать мольберт, а Светлана, отойдя в сторонку, говорит по мобильному телефону...

Борис Наумович. Ну как тебе объяснить...Пожалуй, это в некотором роде сюрприз моих бывших коллег (смотрит с укоризной на Светлану), с которыми я работал раньше в полиции...

Юля. Значит, за государственный счет встречали частное лицо? У нас сняли с должности министра юстиции за то, что он однажды на служебном автомобиле отвез в магазин жену...Ох, как красиво поют соловьи...

Людмила. Давайте, к столу попьем хотя бы кофе и покушаем мороженого. Юля, если хочешь помыть руки, иди сюда (подходит к рукомойнику)...

Юля. Какая интересная штуковина (не знает, что делать с краником)...

Борис Наумович. Ты его толкни снизу вверх...Поддай ему как следует...

Софья Петровна. Это мне напоминает приключения белого человека в негритянском гетто...

Боголь. Пожалуй, в русско-еврейском гетто...Но это так непосредственно, даже умилительно... В ее годы это не страшно... Красивая девушка, наверное, счастливая...

Садятся за стол, на котором уже стоит симпатичный кофейный сервиз, который Людмила взяла напрокат в магазине, где заведующий знакомый Светланы...

Справа, из-за березок, появляется тощая фигура с папкой под мышкой. Вытирает платком пот. Ни к кому не обращаясь, внимательно разглядывает плакат, которым загорожен сожженный дом...

Незваный гость. (По-русски, с сильным акцентом) Кто тут ответственный?

Все молчат. Первой находится Светлана.

Светлана. Простите, уважаемый, а кто вам, собственно, нужен?

Гость. Я являюсь инспектором из языкового центра и хочу знать, кто здесь ответственный за это безобразие (указывает рукой на плакат, на котором по-русски написано "База отдыха")...

Светлана. Мы все ответственны за то, что здесь происходит. А что вам не нравится в этом художественном произведении?

Гость. Ни здесь, ни в каком другом месте Латвии не должно быть надписей, сделанных на каком-либо ином языке кроме государственного...И не говорите мне, что это язык великого Пушкинса и не менее великого Льва Толстойса. Я эти сказки уже слышал не раз...

Юля. Папа, я, действительно, нахожусь в Латвии, а не в ЮАР образца 1970 года?

Борис Наумович. В самой настоящей демократической стране...Не обращай, Юленька, на это внимания, просто мы имеем дело с пережитками социализма... При котором, между прочим, тоже запрещали учить и говорить на идиш и иврите...У каждого народа есть свой народ-мальчик для битья. И вообще...Первые десять лет после каждой революции -- это бесноватый карнавал для мерзавцев и политических недоумков...С этим уже ничего не поделаешь...

Боголь. Этот субъект явно из крысиного племени, и нарывается на взятку...

Игрунов. Я, кажется, его знаю, он когда-то работал сантехником в ЖЭРе... Страшно подумать, что песенные революции вытворяют с людьми...

Софья Петровна. (Теребя за рукав Василия Савельевича) Василек, отвези, пожалуйста, меня в наш вигвам, я больше не могу слушать этого филолуха царя небесного...

Боголь. (Не обращая внимания на жену) А чем, интересно, вам не нравятся Пушкинс с Толстымс...с Толстойсом? Тьфу, ты, черт, язык сломать можно!

Незваный гость. (Достает из кармана носовой платок и тщательно вытирает шею и лицо) Они мне очень симпатичны. Но их беда заключается в том, что они не знали латышского языка. И госпожа Брюквина Людмила тоже не знает и не хочет знать государственный язык, за что мы вынуждены были отстранить ее от педагогической деятельности... А на этой вывеске (указывает рукой на плакат), вызывающе, противозаконно, в ущерб интеграции...

Светлана. (Пытаясь быть убедительной) Это не просто вывеска, это произведение искусства, которое вряд ли подпадает под ваши законы...А на картине художник вправе самовыражаться как угодно и на каком угодно языке. Правильно ли я поняла ваше творчество, Роман Иванович?

Игрунов. Абсолютно правильно! (К гостю) А разрешите, уважаемый, узнать, кем мы будем после интеграции?

Гость. Странный вопрос... Очень странный...

Людмила. Вот я, к примеру, хохлушка...Значит, буду укрлатка, а вы, Роман Иванович, станете руслатом?

Игрунов. А кем станет Борис Наумович?

Борис Наумович. Само собой, я буду жидомассонским евролатом...

Людмила. А что -- неплохо звучит. Не то что чукча -- чуклат... Форменное безобразие...

Игрунов. Понятно, мы превратимся в новую общность людей, выведенных на берегах Балтийского моря...За это следует выпить.

Борис Наумович. Даже упиться до зеленых чертиков...

Гость. (Переходит на чисто русский) Я составлю акт и виновным придется заплатить штраф в размере двадцати минимальных зарплат...