Увидев, что лампочка индикатора на автоответчике мигает, он нажал кнопку воспроизведения.

Сначала он услышал свой собственный – измученный, безжизненный – голос: «Привет, это Райан. Оставьте свое сообщение после звукового сигнала».

Гудок.

«Райан, это Джерри. Что, черт возьми, произошло на Эн-би-си? Мне уже шесть раз звонили. Позвони мне. Я ни хрена не понимаю в этом дерьме».

Его агент. Превосходно! Других сообщений не было. Как будто его уже ссадили с голливудского автобуса.

Почему так происходит?

Райан посмотрел в окно… На океанский берег, вспениваясь белыми барашками, набегали зеленоватые волны. Он рассеянно взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.

– …дело не в рабочих местах и даже не в сокращении дефицита, – вещал человек с экрана. – Это трезвый экономический расчет, а не та «жвачка», которой нас пичкал Президент Коттон…

Коттон по состоянию здоровья принял решение не добиваться переизбрания.

Это был сенатор Пол Аркетт. Давали в записи его еженедельное обращение. Последнее время сенатор из Невады имел эфирного времени больше любого другого потенциального кандидата. Он еще не сделал официального заявления, однако, по всей видимости, все шло к тому. Райан помнил этого человека; он видел Аркетта двадцать лет назад, когда еще пятнадцатилетним мальчишкой приезжал к Мики Ало на День благодарения. Он не общался с Мики с тех пор, как не стало Мэтта. Он вдруг вспомнил щенка, которого подарили Мики, Рекса – как он весело трусил впереди всех, хватая ртом воздух… и как потом, уже бездыханный, лежал в траве, со снесенным черепом.

Райан выключил телевизор и вышел на веранду – солнце клонилось к закату, окрашивая океан в глубокие зеленые и красные тона. И вдруг, словно в мгновенной фотовспышке, перед его мысленным взором возник образ мальчугана – рыжеволосый, лет семи, он раскачивался на качелях, усердно подбрасывая ноги, чтобы взлететь еще выше. Он не мог вспомнить, где его видел – и видел ли, – и все же его преследовало странное ощущение, что мальчик ему знаком. Он не успел как следует вглядеться в него – образ исчез, оставив после себя чувство безотчетного страха. Райан никак не мог взять в толк, кто был этот мальчик. Он тяжело опустился в кресло и откинул голову.

Он уснул, и снова сны его были мрачные, зловещие. Будто он плавает вместе с Мэттом. Рядом, в воде, возникает черная тень, и, как это было уже не раз, его охватывает ужас. Тень бросается вдогонку за Мэттом, но тот лишь беззаботно смеется. Когда тварь-призрак проносится мимо, Мэтт карабкается ему на спину. Теперь он сидит на нем верхом. И вдруг черное чудище изворачивается и набрасывается на Райана… Тень нераспознаваема, непостижима, он лишь чувствует, что в ней воплотилось все зло, какое только доступно воображению. Его мертвый сын продолжает смеяться. «Папа, вот и мы». На мгновение ему кажется, будто он видит огромный глаз монстра, в нем какие-то зеленые и красные пятна – пестрый глаз… – и тут тень начинает терзать – пожирать – его плоть. Мэтт все еще заливается смехом. «Папа, тебе больно?» Райан просыпается. С минуту он не может понять, где он. Наконец, до него доходит, что он у себя дома.

Сотрясаемый дрожью, он идет в комнату. От смертельной усталости не чувствуя под собой ног, валится на диван.

Но ему страшно закрыть глаза.

Мики и его отец сидели в комнате Джозефа и смотрели по телевизору, как то, что осталось от бедолаги Пола, доставили в аэропорт Маккаррана в Лас-Вегасе. Как сообщил американцам Брентон Спенсер, ведущий новостей Ю-би-си, полиция Багамских островов высказала предположение, что сенатор вместе с Уорреном Саксом, своим консультантом по связям с прессой, поздно вечером отправился купаться и на них напали акулы.

Эйвон, жена Пола, была в трауре. Она плакала, когда из военно-транспортного самолета извлекали металлический ящик с останками Пола. Брентон Спенсер монотонным голосом говорил о политических заслугах покойного сенатора.

Мики равнодушно взирал на экран. Он ничего не сказал отцу о компрометирующих фотографиях, которые нашел в бунгало «Фламинго». Теперь это было ни к чему. Камера запечатлела Пола, Уоррена и миловидную креолку с Багамских островов, слившихся в экстазе анального секса. Мики разорвал карточки на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Они ему были не нужны и лишь служили лишним подтверждением того, как глубоко ошибался его отец насчет Пола. На экране похоронная процессия покинула пределы аэропорта – Мики выключил телевизор и подсел к отцу.

– Думаю, ты прав, – прохрипел Джозеф. – Этот губернатор Род-Айленда – как его там, Хейз Ричардс? – выглядит подходяще. Но надо действовать. Сейчас или никогда. У нас нет времени.

– Верно, но это не Пол Аркетт, – заметил Мики. – Пола мы знали с тех пор, как он стал губернатором. Хейз Ричардс – чужак. Нужен человек, который мог бы его контролировать, к которому бы он прислушивался. Кто был бы мозгом всей операции. Я тут присматривался и, кажется, нашел того, кто мог бы нам помочь. Он близок Ричардсу – они знакомы еще со школьной скамьи, – помогал ему с губернаторством. Если мы остановим свой выбор на кандидатуре Хейза Ричардса, он поможет заарканить его.

– Его имя?

– Альберт Джеймс Тигарден, – сказал Мики. – Все называют его просто Эй-Джей.

– Какие у тебя имеются подходы к этому Тигардену? – спросил Джозеф и зашелся в приступе кашля. Багровый от удушья, чертыхаясь, он принялся отхаркивать гнойную слизь в корзину для мусора. Мики кинулся за кислородной подушкой, но Джозеф досадливо отмахнулся, зверски вращая желтыми, как сухой ячмень, глазными яблоками.

– Я говорил с нашими людьми в Род-Айленде. У нас там были кое-какие операции со скачками, и они хотели зацепить Ричардса еще до его избрания губернатором. Тигарден вел его избирательную кампанию. Наши люди устроили большую вечеринку в одном из отелей в Провиденс. Были девки и много выпивки. В разгар вечеринки вошел один малый с кейсом и вывалил на кровать двести пятьдесят сотен. Пачки были запечатаны букмекерской лентой. Тигардену намекнули, что деньги предназначены для покупки эфирного времени на рекламу, ну и что он может распоряжаться ими по своему усмотрению. Этот недоносок стал набивать карманы, словно мальчишка на раздаче подарков в День всех святых. Кроме того, у нас имеется видеозапись, где он трахается с какой-то шлюхой. Словом, он по уши в дерьме.

В коротком списке кандидатов имя Хейза Ричардса теперь стояло на первом месте. Его нашел Малкольм Рашер, который прежде организовывал избирательную кампанию Пола Аркетта. В день, когда было найдено тело Пола, Мики устроил встречу с Кеном Венэйблом и Ги Вандерготом, двумя функционерами, которых семейство Ало посадило в штаб Аркетта. Те одобрили этот выбор.

Они сидели в отдельном кабинете в одном из принадлежавших Джозефу Ало ресторанчиков под названием «Мистер А» в Атлантик-Сити. Отдыхающие из соседней курортной гостиницы как раз начали стекаться на ужин. Сидя за перегородкой, они не обращали внимания на нараставший в общем зале гул. Кен Венэйбл разглагольствовал на политические темы, отчаянно жестикулируя при этом ножом, точно в воображении он разделывал на части демократических кандидатов. Тучный и неторопливый Ги Вандергот согласно кивал и хмыкал, не поднимая головы от тарелки.

– Мики, ты должен уяснить одну вещь, – вещал Кен, – а именно – демократы раздроблены. Они никогда не были едины. Их раздирают противоречия. На севере – либералы, на юге – консерваторы. На западе – вонючие интеллектуалы; на Среднем западе – работяги и те, кто рассчитывает только на пособия. Идеологический ералаш – и Малкольм считает, что в подобных условиях у нас есть реальный шанс… и я с ним согласен.

– Поясни, – сказал Мики.

– Да потому что при должном финансировании мы можем быстро вмешаться в гонку, особенно, когда в ней участвуют четыре-пять лошадей и нет реального фаворита… Пока остальные будут драться каждый за свой кусок пирога, мы сорвем весь банк. – Кен посмотрел на Ги Вандергота, словно ища его поддержки, затем продолжал: – Ладно, давай посмотрим, что происходит в стане демократов после ухода Пола. Все эти ребята уже заявили об участии в гонке и через неделю-другую все они будут околачиваться на ячменных полях Айовы и, оседлав трактора, рассуждать о дотациях фермерам – как будто им и в самом деле есть до этого дело… Словом, если мы хотим что-то поиметь, пора ввязаться. Возьмем Лео Скатини, переизбранного на второй срок сенатора от штата Нью-Йорк. У него хорошая репутация, крепкие организации на местах, к нему благоволит пресса. Пока он в лидерах. Он особенно голосист, когда речь идет о правах женщин. Думаю, Национальный демократический комитет теперь сделает ставку именно на него. Скорее всего, НДК рассчитывает, что он сможет противостоять вице-президенту Паджу Андерсону, кандидатуру которого – как нам известно – собираются выставить республиканцы. Далее мы имеем сенатора-демократа из Флориды Питера Дехэвиленда. Известный защитник окружающей среды, это его конек – подводное бурение, загрязнение атмосферы, ядерные отходы и все такое. Кроме того, он выступает против неконтролируемой иммиграции. Он завянет – разве что ему чудом подфартит в Айове и Нью-Гэмпшире. Малкольм того же мнения.