— Таки он вспомнил обо мне.

— Клод Яхин официально признал тебя родственницей, поэтому в лаборатории не имеют права проводить вскрытие или ставить эксперименты, угрожающие здоровью пациента.

— О, теперь я пациент? Чем же я больна?

— Это просто статус, — ассистент фальшиво улыбнулся. — У нас нет слов для обозначения таких категорий, как ты. Мой руководитель, например, классифицирует тебя как сложнейшего биоробота, который имитирует биологическую жизнь до степени полного сходства.

— К дьяволу его маразм. Что дальше?

— Согласно договору с Эскадроном Клода, корпорация продолжает работать с тобой как с важным образцом добедовых биосинтетических технологий… Но в остальном, ты почти вольное существо. То есть — человек. Но это всё на словах. На деле — ты больше не интересна корпорации.

Далее всё произошло стремительно:

Мне вернули лохмотья, в какие замотал меня Сенчин, когда вынул из колбы. Проинструктировали, что наблюдение за мной не закончилось, но перешло в период «испытания в естественной среде обитания».

И буквально вытолкнули из лаборатории.

У входа ждали Клод и Антуан.

Моя жизнь началась по-настоящему.

Командан и аджюдан прибыли за мной на парадном бронепежо. Это транспортное средство Эскадрона Клода не участвовало в боевых вылазках. Таранный бампер был декоративным, украшен выпуклыми узорами. По бортам блестящими буквами шёл девиз:

«Искры зажгут эту ночь»

Буквы были украшены проблёскивающими лампочками. В ночи они действительно смотрелись искорками. Подошла и поскребла ногтем знакомые с детства лампочки. Клод встал рядом:

— Когда ты рождалась, по вонючему электролиту бежали искры.

— Тоже их видела. Это было мгновение, когда я вдруг появилась, а вокруг — искры. Не могу пошевелиться, хотя чувствую, что у меня есть руки и ноги. Кошмарное состояние. Мне казалось, что я Клод, который прямиком с кушетки профессора очутился в неизвестности.

— Помнишь, откуда взялся девиз?

— Мой, твой, наш дедушка, когда подыскивал слоган для Приватной Военной Компании, обратился к историкам. Те предложили поэму безымянного боевого трубадура, жившего задолго до Большой Беды. Звуковые файлы сказания не сохранились, только обрывки лирики:

Клод нервно провёл рукой по лбу. Ему не хотелось его морщить, как это делала я. То есть он. Сходство жестов пугало:

— Странное совпадение с искрами. А помнишь ли ты…

— Клод, если ты пытаешься выяснить, насколько я помню твою память, так и спроси, нам пока что нечего скрывать друг от друга.

— И насколько?

— Если что-то и забыла, то всё равно не узнаю, ведь так? Чтоб что-то припомнить из твоей жизни, мне нужно делать усилие, знаешь, как попытаться вспомнить лицо тёти Жанны, на твой… наш шестой день рождения.

— О, да, тогда был моден яркий макияж. Я её испугался.

— Вот, ты сразу вспомнил, а мне нужно копаться в себе. Твоя память во мне больше похожа на безымянную поэму, чем на пережитый опыт. Правда, воспоминания о «прочитанном» тут же становятся настоящим переживанием, если достаточно долго буду о нём думать. В лаборатории сказали, что это результат работы субпрограммы. Большая часть памяти заархивирована в глубине сознания. Я извлекаю их по мере надобности.

— Мне не понять эту хренотень.

— У меня в лаборатории было время, чтоб понять, что моя жизнь — это чужое воспоминание. Я прожила гораздо меньше, чем могу вспомнить.

От этой двойственности у меня закружилась голова. Пошатнулась, а Клод даже не дёрнулся, чтоб мне помочь.

Меня подхватил Антуан:

— Корпоративные изверги. Замучили девушку.

Отнёс меня в салон бронепежо.

Антуан уложил меня на заднее сиденье. Намочил платок водой из бутылки и хотел провести по лицу. Но я отстранила его руку и села:

— Всё нормально. Поехали в Форт-Блю, мне надо…

— Отставить! — гаркнул Клод. — Тут я отдаю приказы, не забывай.

— Прости, привычка.

— Засунь её поглубже в сознание и никогда не вынимай.

Антуан сел за руль, Клод рядом со мной:

— В Форт-Блю.

Антуан кивнул и начал выруливать со стоянки. Клод нахмуренно молчал, показывая, чтоб к нему не лезли с вопросами.

Я попробовала пригладить волосы, поправить лохмотья комбинезона. Антуан посочувствовал:

— Жмоты корпоративные, не могли халат выдать.

— Рада видеть тебя живым. Получил награды?

— Откуда ты… а, ну, да, ты же типа Клода… В моём формулярном списке три новые записи: взыскание за манкирование дисциплинарного устава, объявление благодарности за мужество, и повышение еженедельного жалования на плюс четыре эльфранка на три месяца.

— Плюс четыре? Я бы вообще не награждала. Ты пошёл на ненужные потери, жертвуя собой.

— Хорошо, что ты не командан.

— Отставить фантастику, — Клод достал из-под сиденья вещмешок с чистой одеждой и передал мне. Извлёк из чехла чип-машинку: — Убери волосы с шеи и нагнись.

Я согнулась над его коленями:

— Скажи хотя бы, что за фамилию и отчество ты мне выбрал?

— По закону обязан дать свою фамилию.

Клод загнал мне под кожу чип. Стальные нити развернулись внутри меня, проникая иглами в позвоночник и мозг. Я прикусила свою руку, чтоб не вскрикнуть. Боль сильная, но быстро утихающая. В зеркале заднего вида поймала сочувствующий взгляд Антуана.

Клод достал чистый кусок гербового пластика, вставил в прорезь чип-машинки и пропечатал текст.

Потирая побаливающее место вживления чипа, прочитала:

— «Яхина, Жизель Клодовна…» Дурацкое отчество… «Гражданский номер: 25 359 347–009. Статус: жива. Здоровье: 100 %. Место рождения: Моску…» Ну, мерси, что в столице прописал… «Возраст: 52 года…» Ты рехнулся? — обернулась я к Клоду: — Мне и месяца нет.

Клод пожал плечами:

— Не все данные чипа с чёрного рынка выживанцев можно отредактировать.

— А получить чистый чип? Разве мне не положено по закону нулёвая гэчка?

— По закону тебя положено препарировать и изучить на благо Империи. Я пошёл на подлог документов, признав синтез организма из своего биоматериала запланированным. Носи тот чип, что дают.

Своё мнение вставил и Антуан:

— Вообще, ты, типа, родилась или, типа, синтезировалась где-то в подземном бункере в ханаатской зоне Санитарного Домена.

— И, типа, что?

— Технически, ты даже не гражданка Империи. Какой тут закон?

Я продолжила читать:

— «Кредитный статус: минус сорок восемь эльфранков. Кредитор: Банк Ханаат-Хан, 8-е отделение в Моску…» Я бабки должна?

— Бывшая владелица чипа приобретала что-то по ипотеке, — пояснил Антуан. — Умерла, не расплатившись. Всё по закону, типа. Ты носитель чипа, ты и плати.

— А что приобрела-то? Вдруг и мне сгодится?

— Этого я не знаю, — ответил Клод. — Сама выясняй.

Закончила чтение своих паспортных данных:

— «Корпоративный кластер: приватная военная компания Эскадрон Клода. Жалование: +8,5 эльфранков/неделя. Должность: солдат…» Да ты, папаша Клод, вообще меня не ценишь. Мог бы и аджюданом назначить вместо Антуана. Мне ведь можно доверять как самому себе.

— Я тебе доверяю не больше трупного фарша, из которого ты сделана. И ценю не больше белого мусора, что плавал вместе с тобой в вонючей колбе.

Антуан одобрительно хмыкнул.

Я хотела возразить, но, Клод наморщил лоб, что было признаком бесповоротно принятого решения. Тогда я точно так же наморщилась и начала переодеваться.

Штаб-квартира Эскадрона Форт-Блю — двухэтажное здание синего цвета. Первый корпус построил дед Клода. (Всё время хотелось сказать «мой дед») Его тоже звали Клод. Тщеславный, как все Яхины, он назвал свою Приватную Военную Компанию «Эскадрон Клода». На полковом штандарте даже одно время был его профиль. Отец Клода, Шарль Яхин, вступив в наследство, распорядился заменить профиль на нейтральный силуэт всадника, а лик деда выносили лишь на празднования годовщин.