Мама издала раздраженный звук. Папа помрачнел, но не был удивлен. Он подозревал, что условия Экзамена были серьезнее, чем знала публика, и потому он пытался помешать мне участвовать в этом.

Пока мы не ушли от темы, я продолжил:

— Как вы понимаете, мне было не по себе, когда я вернулся. И то, что я узнал… было неудобно оставаться в стороне, ничего не меняя. Я увидел листовку о собрании Лиги — для Приглушенных магов и Выжженных, которым не нравится их статус — и подумал, что стоит посмотреть, что они делают.

Глаза мамы расширились.

— Давно это было?

— Три месяца назад, — признался я, мысленно сжавшись. Три месяца лжи. — Я говорил, что ходил к друзьям, и это было почти правдой, но… я не думал, что вам понравится идея, и я не мог объяснить причину, по которой ходил туда. Было проще избегать темы. Понимаю, это был не лучший поступок.

Папа прижал ладонь к виску, словно у него болела голова.

— И что ты делал с людьми из этой Лиги три месяца?

Я все рассказал, от ранних встреч, когда скрывал фамилию, до последнего протеста, когда спровоцировал одного из стражей ударить меня, чтобы привлечь внимание Круга. Папа помрачнел, когда я признался, что смотрел в его документах, чтобы устроить один из ранних протестов Лиги.

— Если бы ты только со мной поговорил… — сказал он. — Финн, я не ожидал, что ты так поступишь за моей спиной.

Судя по лицу мамы, и она так думала. Вина, что уже была во мне, стала в желудке в десять раз кислее. Но что-то во мне противилось желанию виновато опустить голову.

— Я пытался говорить с тобой, — сказал я. — Озвучивал тревоги насчет Экзамена и того, как Круг всем управляет. Ты отмахнулся. Если ты не признавал, что что-то нужно менять, как я пошел бы к тебе за помощью в переменах? Но я хотел.

Папа двигал челюстью.

— Я не знал… если бы я знал, как ты был связан с теми людьми…

Я поднял руку.

— Уточню. «Те люди» — такие, как я. Маги, потерявшие почти всю или всю магию из-за того, что Конфед посчитал их недостойными. Разница лишь в том, что у них нет семьи из старой магии, фамилия которой открыла бы все дороги.

— У них был выбор, как и у тебя. Я не отрицал, что проблемы есть, но есть способы бороться с ними, не разрушая нашу безопасность.

Я ожидал стыд от этого властного тона и недовольства в его глазах, но ничего не было. Зато во мне вспыхнул гнев.

— А ты переживал о безопасности Конфеда, когда отправился спасать людей с горы Святой Елены, как рассказывал нам? — осведомился я. — Ты был не старше меня. Ты тоже советовался с родителями, а потом решил взять все в свои руки? Видел, что нужно что-то делать, и делал, но, в отличие от меня, тебе не помогала разобраться группа опытных людей.

— Финн, — мама смотрела на меня, словно не могла поверить, что я так себя вел. Лицо папы покрылось красными пятнами.

Мое горло сжалось, но я заставил себя продолжать.

— Но это важно. Мешать встрече мировых лидеров не так опасно, как раскрывать магию всему миру простаков. Разве те люди, которых лишили магии, не заслужили спасения?

Папа открыл рот и закрыл его, словно не мог подобрать правильный ответ.

Марго опередила его:

— Финн прав, — тихо сказала она. — Мы не были готовы слушать. И я не была. Мы удобно устроились с работой и всем остальным… А он занимался не глупостями. Это смело. Он пытался остановить тот бардак, — она махнула за окно, где уже не шел снег, но ветви хлестал ветер.

После того, как мы с Рочио обошлись с ней, я не ожидал, что она заступиться за меня.

— Прости за тот случай, — сказал я. — Взяли пропуск и…

Она покачала головой.

— Я должна была понять, насколько срочная ситуация, по твоим словам. Если бы ты ждал, пока мне станет удобно говорить, Аид знает, насколько хуже все стало бы. Прости. Я думала, что оторвалась от самодовольства старой магии… — она скривила губы. — А ты оказался настоящим мятежником. И ты расскажешь им остальное? То, что важно?

— Остальное? — тон мамы показывал, что она не была уверена, хотела ли знать.

Я взглянул на папу. Он опустил взгляд на миг и снова посмотрел мне в глаза.

— Хорошо, — напряженно сказал он. — Ты прав. Наверное… я не отнесся внимательно к твоим суждениям. Я готов услышать больше.

Я облизнул губы.

— Поверить будет сложно, но пойми, что в обоих случаях я видел доказательства своими глазами.

Он кивнул.

Я описал все, как мог, о том, что на магию влияли разные виды чар. Родители молчали, слушали, пока я не перешел ко второму из главных секретов Круга. Когда я упомянул способности простаков в магии, рот мамы раскрылся.

— Это… это точно невозможно.

— Я видел, как моя подруга колдовала, хотя ей всю жизнь говорили, что она простая, — сказал я. — И с некоторыми ее друзьями так. Рочио нашла целую базу данных с оценками людей. Разве не логично, что талант работал бы так, гораздо шире, учитывая, какой разной может быть способность у магов? Как же получается, что у одних есть потенциал, а у других его ноль?

— И Круг знает, что вы обнаружили это, — сказал папа.

— Да. И они не рады. Отсюда и розыск, — и я описал, как Круг отреагировал, когда я с Луисом и Тамарой пришел поговорить с ними. — Я боялся говорить с вами об этом, особенно после того, что случилось с дядей Реймондом, — закончил я. — Но я пришел сюда и выдержал этот страх, потому что я еще больше боюсь, что будем, если мы не объединимся и не начнем разбираться с теми конфликтами, хотя бы ради магии. Я — всего лишь семнадцатилетний Выжженный. У редких на нашей стороне остался полный талант. Нам нужно, чтобы люди в Круге послушали, как и в правительстве простаков, наши слова. Мне нужна помощь.

— Не знаю, как сильно я могу повлиять, — Марго скривилась. — Может, я уже ухудшила вашу ситуацию. Но я могу хотя бы отметить, что после обсуждений, в которых я участвовала, то, что ты рассказываешь, имеет смысл, — она посмотрела на наших родителей. — Вторая волна нестабильности магии произошла сразу после крупной атаки национальной защиты на мятежников за океаном. И я знаю, что Рочио смогла научить секретаря обороны колдовать, хоть и немного, хотя он должен быть простаком.

— В каком плане ухудшила? — спросил я, мне было не по себе.

Она посмотрела на меня с мольбой во взгляде.

— Начальник взял меня на встречу, и они спросили меня обо всей ситуации с простаками и магией… я не знала тогда, как все обернется. У меня были только твои слова, и это точно Конфеду не понравилось бы. И я сказала им, что ничего не знала. Судя по тому, что они сказали потом, они решили, что Рочио врала Закеру, чтобы он остановил атаку, и она как-то зачаровала его, чтобы он немного уловил магию.

Моя кровь похолодела. Рочио упоминала, что один из коллег Закера предполагал, что его обманули. Конечно, они видели в ней помощницу террористов, если верили, что она обманом заставила Закера остановить атаки на Достойных. Какой кошмар.

— Потому они разыскивают ее, — сказал я. — Ты должна сказать им, что она не стала бы ни за что помогать террористам.

— Я могу попробовать, но вряд ли они послушают меня, когда я уже сказала им противоположное. И не все там доверяют мне, потому что я тоже маг. Когда они потеряли Рочио и ее коллег, они надавили на Круг, а те все отрицали. Правительство простаков еще не сталкивалось с такими проблемами — мятежники-маги нападают на их города, магия бушует сама по себе. Они подавлены и не понимают, в чем дело.

И им было проще думать, что один юный маг-дезертир мог все испортить, а не все главы Конфедерации десятки лет закрывали глаза на проблемы. И все старания Рочио убедить Закера оказались напрасными.

Пока мы с сестрой говорили, папа сел прямее. Он вступил в разговор с новой твердостью в голосе.

— Тогда, может, пора увидеть, хватит ли моих лет службы в Конфедерации, чтобы выступить. Чего ты хочешь достичь, Финн?

То, что он предлагал это, прогнало почти все напряжение из меня сиянием радости. Я невольно улыбнулся.

— Обратиться к Кругу, чтобы они хотя бы признали, что некоторые чары вредят магии, и прекратили дальнейшие магические атаки, пока мы не успокоим магию. Это сейчас важнее всего. Если они даже это не сделают, Лига готова разнести весть публичной демонстрацией. Круг сможет повлиять на то, сколько информации увидят люди, если быстро отреагирует.

— Я поговорю с теми, кого лучше всех знаю, первым делом завтра, — сказал папа. — И свяжусь с друзьями, которые с нами выступали за Разоблачение, чтобы были дополнительные голоса поддержки. Мы поддержим вдвоем, да?

Он повернулся к маме, которая все еще была в шоке. Она взглянула на меня снова, будто не узнавала, и моя кожа зудела от ее взгляда, но она согласно склонила голову. Может, не была готова принять, каким я стал, но все равно поддерживала меня. Этого хватало, хоть это немого притупляло радость.

— Мне нужно извиниться за свой ответ… и то, как я реагировал на твои разговоры об этом раньше, — продолжила папа. — Мы пытались научить вас стоять за то, во что вы верите, относиться ко всем в стране как к равным, но… знаю, я уходил от тяжелых разговоров с тобой после выжигания. Я говорил себе, что это из-за того, что я не хотел думать о твоей потере, но, может, дело было в том, что я обнаруживал, думая об этом. Я должен был поддержать тебя.

Горло сдавило так же, как когда мама обняла меня.

— Понимаю. Простите, что так много скрывал от вас. И… вы знаете, что мне нельзя домой, да? Если Круг хочет меня наказать, я не могу давать им шансы, пока не закончил все, что мне нужно сделать.

Плечи мамы напряглись, но она не спорила.

— Ты сильно вырос за последние месяцы, а я не успела сразу заметить, — хрипло сказала она. — Важно то, что, если тебе что-то нужно, сразу приходи к нам.

— Спасибо, — я не сразу совладал с эмоциями, глаза обжигал жар.

— А пока что, — добавила она, — я могу хотя бы нормально накормить тебя ужином?

Я замешкался. Мысль о семейном ужине впервые за долгое время была заманчивой. Рочио точно ждала меня не раньше, чем через пару часов.