Наиболее решительные противники пессимистической формы детерминизма именуются либертарианскими индетерминистами.

Индетерминисты полагают, что свобода воли существует, а люди являются индивидуальностями, способными выбирать свое желание выбирать именно этот выбор, а не какой-то другой. Иначе говоря, мы уже являемся теми, невозможность стать которыми приводила в отчаяние Микельштедтера: мы индивидуумы, полностью управляющие собой, а вовсе не продукты неопределенной последовательности событий и условий, следствием которых является возможность не множества, а лишь одного единственного выбора, в виду того что неконтролируемые причины уже определили то, кем мы являемся и что за выбор мы в итоге совершим.

В истории философской мысли теория детерминизма является наиболее оспариваемой. Почему же так случилось, не принимая во внимание то, что детерминизм обращает человека в марионетку? Причиной является то, что теория детерминизма ступает на неприкосновенную территорию веры в моральную ответственность. Даже средний атеист готов провести границу, за которой становятся невозможными любые разговоры о том, что мы не обладаем никакой степенью свободы и моральная ответственность это пустой звук. Будучи убежденными неверующими, атеистические индивидуумы отрицают любую возможность того, что моральные законы спускаются нам из высших и недоступных для наших органов чувств сфер; тем не менее в качестве граждан и налогоплательщиков, эти люди согласны, что нуждаются в подлунных стандартах цивилизованного существования. Однако подобное становится возможным, если только свобода воли и моральный реализм являются законами этого мира.

Конечно, известны редкие случи, когда преступление злоумышленника расценивается как результат детерминированных факторов.

В подобных случаях свободой воли и моральной ответственностью пренебрегают, а ответчик не направляется в тюрьму, а либо в ближайшую психиатрическую клинику, либо отпускается вовсе, в виду того, что данный судья или присяжные временно встают на позиции жесткого детерминизма без следов морального реализма, таким образом считая подсудимого не человеком, а марионеткой. Однако подобное происходит крайне редко. В обычных случаях детерминисты и индетерминисты придерживаются единой точки зрения в области оперативной морали. Как защитники нашей морали и те, и другие соглашаются, что моральный реализм является необходимой истиной, либо объективно реальной, как полагают индетерминисты, либо «реальной» субъективно, как считают детерминисты. Без этой истины, или «истины» мы не смогли бы продолжать жить так, как жили всегда, и полагать, что быть живым — это хорошо.

Нам не кажется странным, что человеческая психика была детерминирована так, что сделала некоторых людей детерминистами, а других индетерминистами. При этом, если бы мы знали, каким образом была устроена эта детерминация сознания, мы бы смогли ответить на самый важный вопрос в споре между поборниками свободной воли и детерминистами: Почему мы выбрали именно эту сторону, а не противоположную? Ответ положил бы конец всякой вражде в данной области, поскольку пролил бы свет на причину того, почему усилия философов в этом вопросе наиболее тщетны, в отличии от дискуссий по любому другому поводу. Однако если мы когда-нибудь получим ответ на этот вопрос, последствия выйдут далеко за рамки проблем морального реализма или «реализма» вообще. Как представляется, последствие окажется только одним: все философские усилия сведутся к рассмотрению психологии индивидуумов, которые их демонстрируют. В своей книге «Метафилософия и свобода воли» (1996), Richard Double пишет об аналитических философах, чьи труды посвящены обоснованию свободы воли.

Несмотря на то, что эти работы о свободе воли являются ценными с точки зрения детальности обоснования, они имеют и свои недостатки.

Во-первых, за деревьями технических подробностей мы можем не увидеть философского леса. Во-вторых, что вытекает из первого, мы получаем психологическое утешение за счет потери истинности. Погружаясь в нюансы теоретизирования, мы отвлекаем свое внимание от больших и пугающих вопросов. Внимание к деталям выступает в роли упражнения в дурной вере, поглощающей наши силы и время, благодаря чему мы перестаём беспокоиться о том, является или нет истинным то, что мы пытаемся сделать возможным. Болезненная тщательность позволяет нам пребывать в счастливом состоянии постоянной занятости и отворачивает наш взгляд от тревожной большой картины.

Возможно, что в один прекрасный день когнитивные психологи определят раз и навсегда причину того почему люди становятся в спорах на сторону свободной воли или детерминизма. Возможно, что представители той и другой стороны в данном философском вопросе будут подвергнуты осмотру или стационарному обследованию. Это не приведет к разрешению философских вопросов, но к их полному исчезновению после детерминации мотивов спора.

Тем не менее в повседневном мире не существует такой вещи как чистый детерминизм, поскольку не существует людей, которые могли бы избавиться от ощущения обладания свободой воли. Максимум, что мы можем сделать, это рассмотрев связывающие все вещи в мире общие законы причинности, и далее применив эти законы к себе, заявить о своей детерминированности. Но мы не способы реально ощутить себя детерминированными. (По крайне мере один философ сказал, и наверняка немало думали про себя: «Способен ли кто-то заявить о своей детерминированности и не сойти при этом с ума?») Детерминизм действий и мыслей может быть выведен только абстрактно и не определяется опытным путем. Нет такого, кто мог бы с чистой совестью заявить: «Я есть лишь человеческая марионетка!» Единственное исключение составляют психические больные, полагающие, что управляются сторонними силами. Но стоит такому заявить: «Я есть лишь человеческая марионетка!», как он будет немедленно препровожден в сумасшедший дом, вероятней всего охваченный ужасом от понимания того, что является лишь человеческой марионеткой, управляемой сторонними силами, действующими либо извне, либо изнутри, или с обоих сторон одновременно.

Степень детерминированности наших мыслей и действий может быть логически оспорена, но не может быть непосредственно выведена из прямого жизненного опыта. Детерминисты слишком хорошо осознают, что если теоретически свобода воли есть ничто иное, как иллюзия, то в нашей жизни она неопределима. Ненависть или любовь к нашим иллюзиям, все равно что, лишь привязывают нас к этим иллюзиям еще сильнее. Мы не можем подняться к нашим иллюзиям, не разрушив свой мир до основания, и потому воздерживаемся от этого. Подобное воздержание есть не более чем вера в ту или иную форму морального реализма или «реализма», подкрепляющая оптимистическую реальность, полагаемую большинством своим домом, и объединяющую все, что нам требуется, чтобы оставаться собой — нашу страну, наших любимых, нашу работу и отпуска в августе, наши гольф-клубы, все то, что одним словом мы называем своим «образом жизни».

В дискуссии о свободе воли, реальность, или «реальность» свободы воли есть нечто бесполезное, поскольку представляет собой паразит чувства обладания я (часто с большой буквы), имеющего место у каждого из нас. Это Я, или самость, есть незримая сущность, о которой говорят так, словно это есть дополнительный внутренний орган, и для каждого из нас Я больше, чем просто сумма наших анатомических частей. Все возвращается обратно к Я, и должно возвращаться к Я, потому что Я это окончательный вопрос для определения того, что мы есть — кто-то или никто, люди или марионетки. Не обладая чувством существования или наличия Я, невозможно обсуждать, свободны ли мы или детерминированы, или пребываем где-то в промежутке. Откуда у нас берется ощущение обладания Я или самостью, объясняется по-разному. (Одно из объяснений представлено в следующе главе). Наличие чувства обладания Я является причиной дискуссий «детерминизм против свободы воли». По сути дела наличие Я является причиной всего, или причиной всего в области человеческого существования, потому что ничто другое из существующего не обладает Я, которое управляет или не управляет собой собственной волей.