Республика Казахстан по размерам – девятое государство мира: его площадь 2117 тысяч кв. километров. Живут на этих бескрайних просторах 16 миллионов человек: казахи, русские, узбеки, украинцы, немцы, корейцы, уйгуры и еще около ста народов. Всех вместе их называют казахстанцами.

Через эти степи прошли пути многих племен, здесь возникали и погибали государства. Задолго до нашей эры здесь кочевали индоевропейские племена – скифы и саки. Потом в степи проникли первые тюркские племена, смешались с коренным населением и передали ему свой язык – тот язык, на котором по сей день говорят казахи. Прошли через степи монголы, тоже перемешались, оттого современные казахи менее похожи на своих первопредков – скифов – светловолосых и светлоглазых, чем на более поздних степняков-монголов. В середине XV века казахи отделились от других тюркоязычных народностей и стали отдельной этнической группой. А в XVI веке казахи – уже народ, объединенный своим своеобразным языком, культурой, единой кочевой экономикой.

С начала XVIII века казахские ханы, на земли которых совершали кровавые набеги монгольские орды джунгаров, стали просить покровительства у российских императоров. С тех пор история Казахстана неотделима от истории России. Сюда хлынул поток переселенцев. Уже при Советской власти развитие промышленности, которое требовало квалифицированных кадров, рост городов привели к тому, что процент казахов стал сокращаться. Да еще многочисленные лагеря, куда везли заключенных со всей страны. В Казахстан же переселяли «наказанные народы»: чеченов, ингушей, калмыков, немцев, карачаевцев, балкарцев. После реабилитации большинство из них вернулось в свои родные места, но многие и остались. А когда в середине 50-х годов началось освоение целины, переселенцы из европейской части хлынули в Казахстан мощным потоком.

С другой стороны – с востока – устремились в Казахстан уйгуры, родственный казахам народ, бежавший из Китая, где их прижимали пекинские власти.

Это объясняет, почему в Казахстане столь сложный национальный состав. Ныне, по официальным данным, казахов в республике 51 процент, русских – 29. Конечно, общая численность русскоязычного населения гораздо больше.

В декабре 1991 года страна провозгласила свою независимость и стала называться Республикой Казахстан.

Столицей страны недавно стал город Астана (бывший Целиноград, бывший Акмолинск-Акмола). Денежная единица – тенге. Внимательный взгляд быстро уловит в этом слове привычное нам «деньга» и «деньги». Это слово принесли в свое время на Русь тюрки.

Новая столица

Все гости, прилетающие в новую столицу Казахстана, останавливаются у одинокого холма, стоящего перед въездом в город. На вершину холма ведет лестница, а из вершины его торчит белая игла.

– Казахи народ историчный, – начинает свой рассказ Ерден Амедиевич Хасенов, референт пресс-службы президента Казахстана. – Они почитают память. Казаха, который не знает своих предков, у нас презирают.

– С чем это связано? – спрашиваю я.

– С кочевой культурой. Чтобы избежать кровосмешения. Выходит, что для казаха знать свою историю, – это не благое пожелание, а жизненная необходимость. А аксакалы могут рассказать историю рода чуть ли не от Яфета или Ноя...

...Это холм-памятник жертвам тоталитарного режима, – продолжает Ерден Амедиевич. – В 1931 году приехал очередной партийный вождь с бредовой идеей, что большевистская революция в Казахстане полностью не произошла, и надо устроить здесь «Малый Октябрь». У казахов был отнят скот, упразднен кочевой образ жизни, а сами они были согнаны в степные казгородки из юрт. И разразился искусственно созданный голод. В результате казахи потеряли около трех миллионов человек.

«Истоки конфликта гораздо глубже, – думаю я. – Они вырастают как раз из этой номадской культуры. Из кочевого образа жизни казахов. Ведь задолго до Октября, еще во времена Столыпинской реформы, сюда хлынули тысячи безземельных крестьян из Центральной России. Пришельцы не увидели в степи ничего, кроме пустого пространства. Раз не распахано – значит, ничье. Это было восприятие человека другой, земледельческой культуры. И казахи стали лишними на своей земле... Но теперь, спустя век, казахи уже не кочуют. И вопрос заключается в том, как сложатся взаимоотношения двух наших народов».

Мы поднимаемся вместе с Ерденом Амедиевичем на вершину этого скорбного холма. Перед нами высится стела.

Здесь кто-нибудь захоронен: – спрашиваю я осторожно.

– Нет, – отвечает Ерден Амедиевич. – Холм насыпной. Это символ...

Мой второй спутник – Кинталь Кинталевич Исламов. Ему – около тридцати. Он глава фирмы.

Нас встречает широкий, сверкающий огнями мост. Въезд в столицу охраняют два барса. Это тоже символ. Втроем мы стоим на мосту над заснеженной набережной Ишима.

– Мы приехали в тихий, спокойный, размеренный заштатный город, – вспоминает Кинталь Кинталевич. – Хрущевские пятиэтажки, купеческие особняки, деревянные домишки по окраинам. И заросший, словно болото, Ишим.

На середине скованной льдом реки я вижу какие-то понтоны.

– Это не понтоны, – смеется Ерден Амедиевич. – Это фонтаны. Прямо из глади реки вырастают хрустальные деревья. Летом очень красиво. Целая роща.

Трудно представить себе, что когда-то здесь рос камыш.

Воскресный вечер, и на набережной Ишима людно. Гуляют семьями, дети бросаются снежками и норовят все спуститься на лед. В беседках, несмотря на мороз, прячутся влюбленные.

– Вот эта идея набережной, – продолжает Кинталь Кинталевич. – Она родилась в конце января. Снег стаял в марте – и до седьмого июня все было сделано. За три месяца!

Я смотрю на счастливые лица моих собеседников. Они гордятся тем, что сделали, и радуются открыто, как дети.

– Честно говоря, я сам не верил, что мы успеем. До презентации оставалось 15 дней – и пошло, и пошло, и пошло! Чувствуется – убирается, убирается, убирается! Осталось три дня – город еще перевернутый! Сорок восемь часов! И все – город чист! Он построен!

«Да, города зарождаются там, где удобно, – думаю я. – А столицы вырастают из идеи».

Президент Казахстана сумел предложить своему народу такую национальную идею. Она выросла из нового прочтения собственной истории. Это идея Евразийского союза, которую он неоднократно предлагал России. Для воплощения этой идеи в жизнь нужны были новые люди. И они обрели здесь второе дыхание.

– Вот этот мост, – говорил мне Кинталь Кинталевич, – он открылся в час тридцать ночи. И мэр Астаны провел пресс-конференцию с журналистами. В час тридцать ночи! Можете себе представить такое?

Вечером хожу по центру Астаны в поисках точек для завтрашней съемки. Главный проспект, на котором стоит и моя гостиница «Турист», носит название Республиканского. Он ярко освещен, и на всем протяжении его горят рекламы. У входов в ночные кафе, в магазины нередко стоят скульптуры. Они сделаны в манере степных каменных баб с мягкими, сглаженными чертами, как бы отполированные временем и ветрами. Скульптуры белые. Вокруг них завивается снег.

За гостиницей «Турист» – памятник. Издревле весь казахский народ объединял племена в три жуза. Земли Старшего жуза лежали на юге, в районе теперешней Алматы. Территория Среднего жуза занимала весь центр и север Республики. На его территории расположена и нынешняя столица Казахстана. Младший жуз обитал на северо-западе, у границы с сибирскими владениями России. В честь единения этих трех жузов монумент и сооружен. Завтра мне с ним повезет. Когда я буду его снимать, к нему придут молодожены – фотографироваться на память.

Вот что еще не забыть: Евразийский университет имени Льва Николаевича Гумилева. Это четырехэтажное длинное здание по другую сторону моста с барсами.

На улицах Астаны много старых купеческих особняков. В одном из них расположен музей писателя Сакена Сейфуллина. Сам Сейфуллин, в свободной и гордой позе, сидит за особняком, повернувшись спиной к горькому времени, о котором напоминает мне этот купеческий дом.