Поэтому в первый момент, увидев двух этих птиц – среднего размера изящных орлов, очень чистой и нарядной окраски (коричневый верх и белый, с продолговатыми пестринами, низ), парящих метрах в двадцати над холмами, я ощутил шок от сознания того, что этого вида ни разу в жизни не встречал. В следующую секунду в голове моей произошло лихорадочное сопоставление того, что я видел, с тем, что было известно про Западный Копетдаг из теории, и уже через мгновение у меня «в зобу дыханье сперло»: сомнений не оставалось, хоть и не верилось собственным глазам: это была пара фасциатусов – ястребиных орлов.
Ястребиный орел (Hieraaetus fasciatus – хиераётус фасциатус) – весьма обычный вид для Африки, Азии и Южной Европы. Но на территорию Туркменистана заходит лишь самая северная часть его ареала. Это мощная изящная птица с размахом крыльев чуть меньше двух метров. Он – прекрасный летун, превосходящий по летным качествам большинство сходных видов, и великолепный охотник, успешно добывающий мелких млекопитающих (пищух, зайцев, лис; в Африке – даже мелких антилоп бушбоков), рептилий (ящериц и змей) и птиц (голубей, кекликов, гусей, цесарок, а иногда и небольших собратьев – пернатых хищников). Надо видеть, как охотятся эти птицы: и преследуя жертву, и пикируя из засады, поодиночке и парами, настигая добычу как в воздухе, так и на земле. Свое внушительное гнездо (до двух метров диаметром и до полутора метров толщиной) оба родителя обычно строят на скалах или на высоких деревьях (самец носит ветки, а самка укладывает их). Строительство занимает три – четыре месяца, после чего самка откладывает два (реже – одно или три) светлых, с коричневато-лиловыми крапинами, яйца, из которых через сорок дней вылупляются птенцы. Проведя два месяца в гнезде, слетки (обычно лишь один выживающий из них – самый старший и самый сильный) поднимаются на крыло, еще два месяца сопровождают родителей, перенимая от них премудрости виртуозной охоты, запоминая окрестности и готовясь к самостоятельной взрослой жизни.
Гнездование этого вида в пределах бывшего СССР всегда оставалось под вопросом. Имелся лишь единственный бесспорный факт: в 1892 году замечательный орнитолог и исследователь Закаспийского края Николай Алексеевич Зарудный нашел в Центральном Копетдаге гнездо ястребиного орла. Компетентность этого ученого ни у кого не вызывает сомнений, но вот давность единственного описания неизбежно рождала скептицизм – продолжает ли фасциатус гнездиться здесь сейчас? Уж больно пострадали от воздействия человека за сто лет (мой рассказ относится к началу 80-х годов) уникальные леса Копетдага, что радикально изменило все природные сообщества. После Зарудного во всех районах Средней Азии в целом отмечались лишь единичные встречи этого крайне редкого хищника. Знакомясь с этими наблюдениями в описаниях разных авторов, неизменно чувствуешь интригу: этот вид волновал многих, наблюдавших его всегда лишь урывками...
Самец кеклика – одного из самых широко распространенных в Евразии горных видов куриных птиц.
Длинноухий еж населяет многие пустынные ландшафты. Когда через час после рождения у ежонка отрастают иголки, он начинает в ответ на прикосновение подпрыгивать и фыркать, пугая врага.
Неудивительно, что даже короткая встреча одной пары произвела на меня сильное впечатление. Вторая встреча его еще более усугубила. Она произошла через неделю в другом месте, когда мы возвращались из дальнего маршрута со Стасом Вурнашевым – уроженцем Кара-Калы и моим частым спутником в полевых изысканиях. Год за годом он работал со мной в поле и неизменно подыгрывал в роли проводника-аборигена, традиционно сопровождающего изнеженного белого путешественника...
В тот день, спускаясь с Сайван-Нохурского плато, окончательно изжарившись на солнце после дальнего перехода и распевая во все горло на пыльной безлюдной дороге «С песней шагом, шагом, под британским флагом...», мы вышли к долине Сумбара в окрестностях поселка Коч-Темир и там увидели птиц. В бинокль, с расстояния двух километров, мы безошибочно рассмотрели характерное белое пятно на спине. Видели, как, набрав огромную высоту, орлы улетели в направлении Ирана...
«В чем же дело?» – думал я. Просмотреть такую птицу нельзя: ее, как показала эта встреча, нетрудно определить даже с большого расстояния. Каким стечением обстоятельств объяснить то, что за предшествующие четыре года работы в Западном Копетдаге ястребиный орел мне ни разу не попадался на глаза? Вопросов было много и разных, и на них надо было отвечать.
Вернувшись в Москву, я начал разработку плана поиска ястребиного орла. Шурша калькой, сидел над картами, анализируя различия ландшафтных условий в разных местах; изучал по литературе особенности биологии вида, его поведения и образа жизни в других частях ареала. За год такой подготовки я, казалось, уже готов был смотреть на горы и долины Западного Копетдага глазами этой птицы.
Не касаюсь в деталях чисто научных аспектов этой работы. Их много. И сводятся они к целому ряду важных проблем. Во-первых, вид сам по себе. Новая птица в фауне – этот факт нельзя игнорировать ни с теоретических, ни с практических позиций. Есть целая наука – зоогеография, занимающаяся именно анализом распространения животных, а уж о практических проблемах охраны птиц и природы в целом говорить не приходится. Они настолько разнообразны и пугающе злободневны, что являются, по существу, определяющей приметой нашего времени. Во-вторых, на краю ареала, в экстремальных или необычных для себя условиях, каждый вид представляет экологу особо ценную возможность узнать о нем что-то новое, еще не известное науке. В-третьих, хищные птицы, в силу чисто биологических причин, играют колоссальную роль в жизни природных сообществ и, изучая их, можно многое узнать о жизни и взаимосвязях соседствующих с ними существ. И так далее. Так что поиски этого вида имели под собой не только эмоциональную подоплеку. Стремление найти ястребиного орла никогда не превращалось у меня в манию, хотя всегда было шире собственно научного интереса, являясь неким фоном, подсвечивающим и орнитологические изыскания в поле, и вживание в природу, историю и культуру региона, и работу над собой.
Через год я отправился в один из районов Западного Копетдага, куда особенно стремился, – в долину реки Чандыр, которая течет у границы с Ираном.
Это был памятный для меня сезон, потому что, как нередко бывает с пришлым белым человеком, работающим в Азии, я жестоко мучился животом, вызывая сострадательные насмешки друзей и коллег. Мне было так плохо, что пил я преимущественно отвар из коры дуба («напиток для мужчин») и не расставался с рулоном туалетной бумаги, который носил на легкомысленной бельевой веревке, перепоясанной через плечо, за что мои смешливые спутники дразнили меня «матросом революции». Столь интимные детали я вспоминаю лишь для того, чтобы было понятнее: несмотря ни на что я не мог отказаться от обследования удаленного региона, в котором предполагал обитание ястребиного орла.
Долина Чандыра в этом месте последний раз сужается между скалами, перед тем как в паре километров к западу распахнуться во всю ширь холмистыми опустыненными предгорьями. Горные хребты расположены здесь так, что, сходясь к востоку, образуют ловушку, осаждающую осадки, приходящие с запада, со стороны Каспийского моря. Одновременно они отсекают холодный зимний и жаркий летний воздух пустыни Каракум, примыкающей к Копетдагу с севера. Эти уникальные климатические условия определили развитие в Западном Копетдаге удивительных по своему разнообразию фауны и флоры, включающих очень высокий процент эндемиков – видов, обитающих только здесь.
Это место, как магнит, десятилетие за десятилетием притягивает сюда ботаников и зоологов из самых разных концов страны. Перечитывая пожелтевшие страницы старых работе библиотеках или перебирая тушки птиц в музейных коллекциях, вы раз за разом с благодарностью и уважением обращаетесь к тем, кто десятилетия, а порой – столетие и более назад побывал здесь, по-своему соприкоснувшись с тем же, чем живете и с чем работаете вы. Вопросом чести становится ничего не упустить, с полным вниманием отнестись к каждому описанию, не ошибиться в датах и уточнить подчас по-разному транскрибируемые или уже изменившиеся географические названия. Внося свою лепту в общее дело, вы проникаетесь духом приобщения к своему ремесленному цеху, ответственностью за продолжение начатого давно и не вами и учитесь еще больше ценить все то, что окружает вас в этих благословенных местах.