Он смотрел, как она идет в сторону ворот. Высокая, раз ему ее макушка вровень с его носом, значит ее рост около метра восьмидесяти. Красивая. И фигурка есть, которую не могла скрыть синяя казенная куртка из плотного материала. Светлые волосы собраны в строгий пучок, но придают не строгий, а невинный вид. Словно ребенок решил поиграть во взрослую тетю. Слишком у нее личико детское. И глаза чистые. Яркая зелень в них так и сияет, особенно когда она на эмоциях. Неплохая девочка, но не для этого места.

Люди начинали просыпаться. Открытая площадка вмещает десять отрядов по пятнадцать человек в каждом. Здесь нет специально построенных домов и сараев. Только голая земля и небо над головой. Некоторые заключенные рыли себе в земле норы и спали в них. Было несколько самодельных навесов из переплетенных хлопковых стеблей, которые каторжники притащили с поля. Их клали на вырытые в земле ямы. Получалось что-то вроде землянок. Охрана не была против. Чем бы люди ни тешились, лишь бы не бунтовали. Но заключенные понимали, что бунтовать глупо. Оружия у форта почти не было. Охрана состояла из боевых ирлитов, которые во время боя изменяли тело, увеличивая мускулатуру и силу. Доходило до того, что они жертву могли порвать голыми руками. Им не нужны были дополнительные клинки, чтоб справиться с людьми. Заключенным ирлитам и ирам вкалывали специальную сыворотку, которая не давала перейти в боевой режим и воспользоваться способностями.

До ближайшего жилья было километров сто, которые нужно было пройти через хлопковые поля, где постоянно попадались форты и гарнизоны. Ночью по округе рыскали твари. Попасться к ним в лапы – означало верную смерть. В пустошь соваться было еще большим самоубийством. Кроме тварей там обитали кочевники. Эти разбойники были в постоянном движении. Ездили на машинах с солнечными батареями. В них же и жили. Они нападали на торговые караваны, которые на свой страх и риск пытались наладить торговые отношения с Маранией. Марания находилась на другой стороне пустоши и торговала солнечными и аккумуляторными батареями. Она выкупила у Драгов, что имели доступ ко всем современным технологиям, эксклюзивное право на изготовление этих батарей. И теперь все страны закупались ими там.

Альхор подошел к самой большой землянке, на ходу распихивая орехи по карманам. Ему пришлось нагнуться, чтоб спуститься в нее. Земляные стены ямы были высотой около полуметра, еще примерно настолько же поднималась крыша. С его двухметровом ростом можно было здесь лишь сидеть, как и Быку. Они вдвоем занимали большую часть землянки. Михаил на их фоне смотрелся совсем мелким.

– Все спите? – насмешливо спросил он.

– Это ты у нас двухжильный. А мы простые смертные. – открывая глаза, пробормотал Михаил.

– Как девчонка? Хоть стоило той возни, что ты организовал? – закинув руки за голову, спросил Бык.

– Врагов ты из-за нее нажил себе немало. – добавил Михаил.

– Как будто у меня их и до нее не было. – отмахнулся Альхор. – А зеленоглазка – забавная девочка. И пусть лучше она будет, чем Петя или еще кто похуже.

– Нас все равно это не должно волновать. Осталось всего два дня. – напомнил Михаил.

– Это не имеет значения, – грызя орехи, ответил Альхор.

– Ты хочешь все сорвать? – прямо спросил его Бык.

– Потом об этом поговорим. Завтрак нас ждать не будет. – взяв глиняную миску, Альхор вышел из землянки.

Планерка прошла быстро. Лех выдал задания и пожелал такого удачного дня, какой был вчера у новенькой Яны. Все дружно заржали. Завтрак пролетел также без происшествий. Альхор был прав. До нее сейчас никому не было дела и это радовало.

 Построение. Каторжники стоят в ряд. Охранники ходят вдоль своих отрядов и просто издеваются над заключенными. Грубые шутки, от которых у нее краснели уши, были обыденным делом. Охрана словно специально выводила каторжников из себя. Они могли ударить за косой взгляд, унизить. Это было отвратительно. Но каторжники стойко терпели все это. Яна не принимала в этом участия. Просто стояла в стороне со своим отрядом. Ей было противно, что она стала свидетелем всего этого. И эти ирлиты еще смеют называться людьми. Разве человек будет так обращаться с человеком? Когда их выпустили в поле, Яна вздохнула свободнее.

– Чего там у нас сегодня? – спросил ее Альхор, когда они шли по пыльной дороге.

– Мы сегодня до четырех канаву копаем, а потом до конца дня на нулевом поле забор чиним. – ответила Яна.

Услышав это, Бык смачно выругался, да так, что Яна стала поспешно смотреть на простирающие красоты, чтоб скрыть смущение.

– Бык, ты бы поменьше выражался при девочке. Я понимаю, что ты у нас бравый солдат, но и у тебя должны быть зачатки манер. – усмехнулся Альхор.

– Да видел я ее далеко и надолго. – огрызнулся Бык.

– Если будешь так себя вести, то от тебя все бабы убегать будут. Будешь до старости свой век бобылем коротать. – продолжил Альхор.

– Он в чем-то прав. – согласился Михаил. – Ты грубиян и хам. Бабам такие не нравятся.

– А вы как будто белые и пушистые. – пробормотал Бык.

– У нас хватает воспитания не ругаться при женщине без повода. – посмеиваясь, ответил Альхор. – А ты, друг, совсем одичал без женского общества.

– Да ну вас! Если мне понадобиться баба найду себе такую! Ух, прям! Высокую! Вот с такими кулаками и такой грудью. Чтоб в постели не бояться раздавить. И чтоб юмор солдатский понимала и не фыркала.

– Грудь понятно. А кулаки-то зачем? – смеясь вместе с Альхором спросил Михаил.

– Чтоб мы силой помериться могли. – пояснил Бык.

– Вот парень дает! Совсем голову потерял на войне. Ему даже с бабой в постели драться нужно. – покачал головой Альхор. – Там другим делом занимаются.

 – Да пошли вы. – обиделся Бык. – Я, между прочим, высказал то, о чем каждый из вас подумал.

– Насчет баб, тут вкусы у всех разные. – сказал Альхор.

– Я про нулевое поле.

– Думаешь тут никто не понимает, что это смертный приговор? Понимаем. Только если начнем волосы на себе рвать ничего это не решит. – сказал Михаил.

– Было легко предсказать, что рано или поздно нас туда отправят. В отряде пять смертников, которым приказали долго жить. Чего ты хочешь после этого?

– Пару дней прожить без проблем, – ответил Чур.

– Тогда жить будет скучно. Если проблемы нас не находят, мы будем искать их сами, – сказал Альхор.

– Как ты до своих лет дожил со своей философией? – посмеиваясь, спросил его Михаил.

– Я скажу больше: не только дожил, но и продолжаю жить. Да и помирать пока в мои планы не входит. – ответил Альхор.

Так разговаривая ни о чем, они добрались до вчерашней канавы.Яна чувствовала себя ужасно. Она не выспалась. Тело болело после вчерашнего дня. Мало того ее вчера били так она еще и спала неудобно. Лицо распухло. Глаз заплыл. Губа разбита. Ей и говорить больно было.

Раньше, Яне не приходилось работать физически. Она не занималась спортом, не была боевым ирлитом, которые проходили хорошую физическую подготовку. Поэтому тело привыкало к работе медленно и неохотно. Вроде ничего делать такого не приходилось. Стоишь себе и стой. Но Яна чувствовала себя так, будто вагоны разгружала. Плюс ко всему прочему убивала жара. Еще до обеда Яна выпила всю воду и теперь мучилась от жажды.

Машину с обедом она встретила радостно. Ведь привезли воду и можно было, наконец, утолить жажду. День тянулся медленно, вяло, но и он начал подходить к концу. Они закончили с канавой и пустили по ней воду. Так как у них осталось еще полчаса времени на этом поле, решено было потратить это время на перерыв и водные процедуры.

Яна сидела на обочине дороги спиной к заключенным. Это было против правил, с которыми ей все же дал ознакомиться Лех. Она изучила их еще утром. Да, с заключенными нужно быть настороже. Только Яна не строила иллюзий. В случае нападения, она ничего не сможет сделать. На нее навалилась усталость и апатия. Яне стало все равно что будет дальше.

Альхор подсел к ней через некоторое время. На нем не было рубашки. По телу еще стекали капли воды. Они играли в лучах солнца стеклярусом у него в густой бороде. Какой же он был худой. Кости так и видны. По нему хоть анатомию изучай. Мышц как будто нет в помине. Тряпка на голове у него еще влажная. Тут Яна ему даже позавидовала. С ее кепкой такой фокус не пройдет. Если ее намочить, она потеряет свой вид. А за это штрафовали. Яна протянула ему орехи, оставшиеся от завтрака и обеда.