— Ну а если серьезно? — Главный смотрел прямо в глаза.

Эдгар отвернулся, ответил не сразу.

— А серьезно — друг у меня так разбился. Отказал двигатель — и крышка! Парашют не поможет, прямо под тобой мясорубка. Нужно было что-то придумать, ведь друг мой не первый и не последний…

— Рассказывайте, — приказал Главный.

— О чем рассказывать? У Николая Сергеевича расчеты железные, вот авторотация и сделала свое дело.

— Значит, Лапин отрабатывал этот фокус вместе с вами?

— Не совсем… Расчеты — его, самоуправство — мое.

— Прикрываете собой командира? — усмехнулся Минк.

— Его прикрывать не нужно, он сам кого хочешь прикроет, — даже тени улыбки не появилось на лице Банги. — Я же не с бухты-барахты сегодня с неба свалился. Вначале ходил без выключения двигателей, пробовал разные режимы. Делал моторную посадку. Когда понял, что аппарат позволяет много больше и я могу с ним совладать, стал готовиться к имитации аварийной обстановки. Самое главное — уловить момент взятия шага. Дальше все просто: уточнил расчет на посадку, на высоте сто пятьдесят метров выключил двигатель, на сорока создал тангаж, за двадцать до земли подсек. Когда оставалось пять метров, вышел на посадочный угол, поднял хвостик и сел… И пробежки не понадобилось. А вообще главное — не растеряться.

Минк слушал внимательно и, казалось, сам повторял расчеты, делал прикидки.

— А страшно было? — вдруг с какой-то наивной завистью спросил он.

— Честно сказать, — наконец заулыбался Эдгар, — как пошел камнем вниз, думал — хана! И все время тянуло подсуетиться. Умом, понимал — нельзя, а руки сами к штурвалу тянулись… Кстати, так и гробились ребята. Если самообладание потерял, не сядешь тютелька в тютельку.

— Выходит, можно спастись при временном отказе двигателя, — как бы отвечая своим мыслям, протянул Минк. — А что директор?

Вопрос застал Эдгара врасплох, летчик сразу насупился.

— Если позволите, я сойду вон там, у трансагентства.

— Понятно, — сочувственно покачал головой Главный.

— Нет худа без добра, — с заносчивым безразличием отозвался летчик. — Съезжу отца с матерью проведать, погощу у них, ведь не виделись-то давным-давно.

— Тогда счастливого пути, — тепло улыбнулся Минк, пожимая летчику руку. Потом долго, с задумчивым видом смотрел ему вслед.

С большого ватманского листа косила лукавая ослиная морда с длинными сиреневыми ушами. Устроившись на полу, над листом склонилась девушка в рабочем халатике, перепачканном гуашью. Тонкой кисточкой художница наносила последние штрихи. Высоко и ровно подрезанные волосы открывали сзади гибкую девичью шею, а спереди охватывали лицо плотными черными крыльями. Стоило девушке наклонить голову, крылья смыкались у нее под подбородком.

— Почему уши-то фиолетовые? — Голос шел сверху. Он принадлежал женщине лет тридцати в таком же куцем сатиновом халатике. Она набрасывала что-то, стоя за старым кульманом, дослуживавшим свой век в качестве мольберта. Женщина говорила отрывисто, делая долгие паузы. — Все выпингвиниваешься? А ведь завтра Зинаида опять будет в твой авангард икру метать.

Крошечная комнатушка, в которой они работали, была завалена рисовальными принадлежностями и кое-как приспособлена под мастерскую.

— А, по-моему, осел ничего, — Лиля независимо пожала плечами. — Пикассо в голубом периоде тоже не всеми был понят.

— Пикассуха ты, Лилька, — Марина уже злилась. — Доиграешься, посадит тебя Зинаида на конвейер по восемь часов в день косы пупсам раскрашивать.

Дверь в комнатушку приоткрылась, в проеме степенно, как бы против желания, появилась голова пожилой женщины в низко надвинутом на лоб темно-синем берете вневедомственной охраны. Взгляд ее презрительно оприходовал беспечную неопрятность фабричной «богемы».

— Ну-ка выдь, Звонцова. К тебе там…

— Ко мне? — девушка беспокойно встрепенулась. — Кого это посреди рабочего дня принесло?

— Щас! Буду я тут всех регистрировать, — проворчала охранница, удаляясь. — Летчики-вертолетчики…

Одним движением Лиля скинула грязный халатик. Под ним обнаружились довольно короткая замшевая юбка и красивые ноги с узкими коленями. В руках мелькнули расческа и зеркальце.

— Ну и ну, надо же! — небрежно бросила она, наивно стараясь скрыть радостное удивление. — До вечера дотерпеть не может.

Уткнувшись в работу, Марина тактично не замечала этого легкого переполоха.

Лиля вихрем промчалась в мертвенном свете неоновых ламп, висевших над тем самым конвейером, куда ее могла сослать Зинаида. Пулеметный стрекот швейных машинок очень походил на гул вертолетных винтов на полигоне. В широкие проволочные корзины дождем сыпались безглазые и безносые плюшевые головы пока еще неведомых зверей.

По ту сторону решетчатой перегородки она сразу увидела Эдгара, элегантного и представительного в своей щеголеватой летной форме.

— Лихо у вас тут пупсов охраняют! — снисходительно бросил он, поглядывая на суровую вахтершу, затянутую в синюю суконную шинель, как в доспехи.

Проходная фабрики детских игрушек и впрямь больше напоминала КПП военного завода.

— А ты чего в такую рань гуляешь? Вертолет, что ли, сломался? — Их разделяла только решетчатая перегородка, но ее было достаточно, чтобы Лиля показалась ему далекой и ускользающей. Это взволновало Эдгара, приоткрыв какую-то новую грань их отношений.

— В куски! — радостно и невпопад выкрикнул он.

— Эх ты, раззява! А обещал взять меня полетать.

— Поехали, я тебя на другом полетаю.

— Ишь, разогнался, — она лукаво, не разжимая губ, улыбнулась. — Не получится, на сегодня летания отменяются. Работы навалом — завтра худсовет по эскизам.

Она повернулась со своим обычным «пока». Эдгар порывисто шагнул за нею, желая догнать, остановить, но между ними была перегородка.

— Лиля, — окликнул он негромко.

И она услышала, нет — скорее почувствовала что-то необычное, просящее в его всегда уверенном голосе. Это и заставило ее вернуться.

Теплый свет угасающего дня просачивался сквозь шторы, скрадывал очертания предметов, делал все вокруг созвучным плавным завораживающим линиям двух обнаженных тел. С закрытыми глазами Лиля водила тонкими пальцами по шее Эдгара, по губам, по упрямому с ямочкой подбородку.

— Это и есть твое срочное дело? — Ее рука скользнула вниз, к ложбинке возле шеи.

— Точно, — Эдгар приподнялся на локте, ласково коснулся губами ее черных как смоль бровей, опущенных ресниц. — Я два билета купил… в Ригу.

— Фантастика… Да ты просто граф Монте-Кристо, — блаженно улыбнулась она, не открывая глаз. — Значит, так… Поселимся в шикарном отеле, накрахмаленная горничная будет по утрам приносить мне в постель кофе… Или не так. Будем жить в укромном шалаше среди пустынных дюн…

— Ну зачем же? — рассудительно возразил он. — А хороший коттедж на берегу моря тебе не подойдет?

— Коттедж? — насторожилась она и открыла глаза. — Вместе с твоими родителями?

— А чем тебя мои родители не устраивают? — нахмурился Эдгар.

— Да все меня устраивает, — неопределенно улыбнулась Лиля, — кроме того, что у меня завтра худсовет.

Она ловко выскользнула из его объятий и потянулась за расческой, Эдгар задержал ее руку, в нем закипало раздражение.

— Ну и что из этого?

— Тебя переводит, да? — неожиданно мягко спросила Лиля.

— Переводят — не переводят! Какая разница. — Эдгар отвернулся.

— Так, значит, все-таки переводят?

Лиля теперь смотрела ему прямо в лицо, чуть нахмурив тонкие брови. Женским чутьем она поняла, что попала в точку.

— Ну, допустим, — неохотно согласился Эдгар, уходя от дальнейших расспросов. — Кстати, у меня мать тоже художник. Устроит тебя в приличную «фирму».

— А меня и моя «фирма» вполне устраивает, — с независимым видом урезала она. Мне, например, нравится делать детям игрушки.

— Так никто и не против, глупышка, — Эдгар накрыл ее плечи тяжелой крепкой рукой. — Сперва наделаем детей, а потом — им игрушки.