– - Vuestra grandezza, дон Диего желает вас видеть,-- произнес он отрывисто.-- Я не знаю зачем, клянусь, я не знаю…

– - Какое дело может иметь до меня алкад? -- сказал изумленный гранд.-- Разве поручение от короля? Может быть, известие о…

Он взглянул на внука. Лицо молодого гранда было страшно искривлено испугом…

– - А!.. Что с тобою, Сорильо? отчего ты дрожишь…

– - Тише, тише, дедушка! -- сказал молодой гранд, схватывая его за руку.-- Ради бога, тише!

– - Зачем тише, Сорильо, зачем? -- вскричал старый гранд грозно.-- Разве я говорю что-нибудь противное чести? Разве…

– - Тише… Прощайте, дедушка! Не проклинайте, о, не проклинайте меня!

Сорильо быстро пошел к двери…

– - Именем короля, остановитесь! -- воскликнул дон Диего, входя в комнату. Все вздрогнули.

– - Простите, vuestra grandezza, -- продолжал алкад,-- что, чувствуя всю ничтожность мою перед вами, должен обеспокоить вас. Не ужасайтесь, не приходите в отчаяние, может быть, одно недоразумение, мы отыщем, мы оправдаем. Но законы, формы делопроизводства… Нельзя, извините, никак нельзя…

– - Говорите, говорите! -- перебил старый гранд.-- В чем дело, что значит ваша вступительная речь…

– - Не отчаивайтесь, говорю вам; может быть, только недоразумение, ошибка. Но… есть некоторый повод думать, есть причины подозревать вашего внука… Мне велено его задержать…

– - Вот он! -- твердо сказал старый гранд, указывая на внука…

– - Впрочем, мне поручено также,-- продолжал алкад,-- оставить его у вас, если вы дадите слово гранда, что не выпустите его из своего дома и представите к суду по первому требованию… Благоволите дать ответ, vuestra grandezza!

– - Исполняйте, что повелевает закон!

– - Дедушка,-- перебил Сорильо,-- ради бога позвольте мне остаться. На одну минуту, позвольте мне сказать несколько слов в оправдание.

– - Перед судом, Сорильо, перед судом! Если ты невинен, ты скоро возвратишься ко мне; если виновен, я не хочу тебя видеть!

Сорильо был позван к суду. Его смущение, его нечаянный трепет при виде перстня, который он потерял, зарывая труп рыбака, и, наконец, сбивчивость и неясность речей его -- всё это скоро обличило в нем убийцу рыбака и обольстителя сестры его. Сорильо наконец сам признался во всем, надеясь объяснением событий, предшествовавших преступлению, смягчить своих судей. Но они были неумолимы. Сорильо был приговорен к смертной казни. Один король мог смягчить строгость закона; дело было представлено на его рассмотрение. Между тем весть о преступлении внука долетела до ушей старого гранда; он заболел. Отчаяние его не имело границ; все надежды его разрушены, честь Варрадосов помрачена, и нет наследника его имени, нет того, кто б продолжил древнейшую в миро фамилию.

– - Вместе с ним,-- рыдая говорил старик,-- будет казнен весь род Варрадосов! Сбылся мой сон! предки мои с посмеянием выбросят меня из своего круга. И никто ни на земле, ни на небе не вспомнит обо мне с участием. Там забудут меня, как недостойного, здесь… кто здесь напомнит обо мне? Где мой наследник, где представитель Варрадосов? Его нет, нет! -- И старый гранд в исступлении бил себя в грудь и рвал клочками свои седые волосы…

– - О богородица Карнеская! помоги ему! Укрепи мою душу! -- шептала донья Инезилья, не отходившая от постели больного деда…

Вскоре после осуждения Сорильо к дому гранда Нуньеза прискакал курьер и требовал, чтоб об нем немедленно доложили.

– - Бумага от его величества,-- сказал он, подавая запечатанный конверт гранду…

– - Не все еще забыли меня! Сам король вспомнил о своем несчастном подданном; он хочет утешать меня! -- воскликнул тронутый старик.-- Я слаб, я худо вижу… Прочти, Инезилья, что пишет наш добрый государь!

Король писал, что хотя по законам Сардинии Сорильо осужден на казнь как убийца, но во уважение его молодости и неопытности, бывших причиною его поступка, а также во уважение заслуг его деда и того, что он единственная отрасль дома Варрадосов, смертный приговор можно заменить заключением или ссылкою на некоторое время…

– - Он будет спасен! -- воскликнула донья Инезилья, прочитав письмо.-- О великодушный король! Дедушка, дедушка! он будет спасен!

Инезилья в восторге упала на грудь старого гранда. Он долго не мог говорить, пораженный великодушием монарха…

– - О добрый король! -- наконец сказал он со слезами.-- Ты жалеешь меня, слабого старика, ты жалеешь нашего рода, который должен уничтожиться… Благодарю, благодарю тебя… Но… я помню, что предки мои, что сам я -- мы всегда были верными поборниками закона и правды… Дай мне перо, Инезилья, дай мне перо!

– - Что вы хотите делать? -- с ужасом спросила она…

– - Что велит мне долг! Дай перо.

И старик твердой рукою написал смертный приговор своему внуку и вместе с ним всему своему роду. "Государь! Я люблю моего внука, люблю мой род; целью всей моей жизни было оставить по себе наследника, который бы со славою продолжил род Варрадосов. Но если ты велишь мне выбирать между любовью и справедливостью -- я выбираю последнюю…"

И Сорильо был казнен.

1843

Печатается по тексту первой публикации.

Впервые опубликовано: ЛГ, 1842, 8 марта, No 10, с. 193--208, с подзаголовком: "Повесть Н. А. Перопельского".

В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. V.

Автограф не найден.

В 1830--1840-е гг. испанская тема была модной в русской романтической литературе. О "стране кинжальных и балконных страстей" и о самих испанцах, "неистовых и наивных детях южного солнца", писали штампами, пародированными позднее, в 1850-х гг., в стихах Козьмы Пруткова (см., например, "Желание быть испанцем" и "Осада Памбы" (1854)). Наводнившие журналы и альманахи конца 1830--начала 1840-х гг. повести и драмы, действие которых происходит в Италии или Испании, предопределили появление таких произведений Некрасова, как "Певица" и "В Сардинии". Смешение итальянских и испанских реалий нередко во многих этих сочинениях, встречается оно и в повести "В Сардинии" (подробнее об "испанской теме" в русской литературе см. в кн.: Алексеев М. П. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI--XIX вв. Л., 1964, с. 167--185). Исследователи 1930--1940-х гг. (В. Е. Евгеньев-Максимов, А. Н. Зимина) но считали явно подражательную повесть "В Сардинии" характерной для раннего творчества Некрасова (Евгеньев-Максимов, т. I, с. 275; Зимина, с. 168). В статье "Некрасов и К. А. Данненберг" (РЛ, 1976, No 1, с. 131--144) В. Э. Вацуро называет ряд конкретных обстоятельств, непосредственно повлиявших на создание "испанских" повестей Некрасова. В их числе -- литературные произведения и переводы кружка Н. А. Полевого, с которым Некрасов был тесно связан в конце 1830-х гг., замысел оперного либретто "Испанка" на музыку Данненберга (была ли эта работа осуществлена -- неизвестно), впечатления от современного Некрасову музыкального театра. Сюжет повести "В Сардинии" В. Э. Вацуро связывает с оперой Обера "Фенелла" ("Немая из Портачи", 1828), что подтверждается совпадением некоторых ситуаций и заимствованием имени Фиорелло. Назовем еще два произведения, наиболее созвучные повести Некрасова и близкие к ней по времени написания: "Низида" А. Дюма (пер. с франц. П. Пятерикова -- М., 1841, No 8, с. 347--403) и поэма И. С. Тургенева "Стено" (1834). Несомненно также общее влияние романтических "итальянских" повестей А. В. Тимофеева, таких как "Калькано" (1831), "Тейфельсберг" (1834), "Преступление" (1835) и др. Сюжетный мотив безумной сословной и семейной гордости, вероятно, восходит к "Романсам о Сиде", известным Некрасову скорее всего в переводе М. Лихонина ("Огорчен Лайнес Диего…" -- М, 1841, No 11, с. 6--13; ранее были опубликованы переводы В. А. Жуковского (1831) и П. А. Катенина (1832)). Возможным отечественным источником, обнаруживающим совпадение с некрасовской повестью в указанном плане, следует считать главу X ("Заморский принц") части IV романа В. Т. Нарежного "Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова" (1814). Но исключено также влияние на Некрасова повести Нарежного "Запорожец" (1824), действие одного из эпизодов которой разворачивается в Сардинии (наблюдение Н. Н. Пайкова).