«Нет, — думала она. — Этого не может быть! Это какой-то кошмар. Просто еще один кошмар».

— Сьюзи!

На нем был черный кожаный пиджак и синие джинсы, натягивавшиеся на бедрах, когда он садился на мотоцикл. Темные живые глаза и высокие плоские скулы делали его похожим на команчи, хотя в действительности он был скорее средиземноморского происхождения, чем коренной американец: оливкового цвета кожа, тонкий, почти жестокий контур губ. Подувший с залива Сан-Франциско бриз подхватил его длинные, до плеч, волосы и разметал по лицу. Он был как флаг — большой и свободный.

— В чем дело, Сьюзи? Ты забыла прислать мне приглашение? — Он перекричал рев двигателя, и его завораживающие глаза вонзились в нее, пробив кожу.

Среди гостей прокатился ропот, в котором смешались и гнев, и удивление, и восхищение возможностью оказаться свидетелями потрясающего скандала. Неужели этот человек — один из друзей Сюзанны? Никто этого даже представить не мог! Один из тех, с кем веселится Пейджи, — это еще куда ни шло, но чтобы Сюзанна…

Тем временем Сюзанна едва слышала, что ее свидетельница бормочет «Боже мой. Боже мой, Боже мой», повторяя это как мантры. Она вдруг осознала, что вцепилась в руку Кэла, как в спасательный трос. Сюзанна пыталась заговорить, но не нашла нужных слов и потянула за колье, пытаясь снять его с шеи.

— Не делай этого, Сьюзи! — сказал мотоциклист.

— Послушайте! — закричал ее отец, стараясь пробраться через ряды ажурных кованых стульев и выпутаться из гирлянд, отгораживавших сиденья.

Сюзанна ощутила такую тоску, что не могла даже думать о стыде, который испытывала перед гостями, и унизительности случившегося. «Держись, — сказала она себе. — Что бы ни случилось, держись!»

Мужчина на мотоцикле протянул ей руку:

— Иди ко мне!

— Сюзанна, — раздался сзади голос Кэла, — Сюзанна, кто этот человек?

— Позовите полицию! — крикнул кто-то.

Мужчина на «харлее» по-прежнему протягивал ей руку.

— Давай, Сьюзи, забирайся ко мне на заднее сиденье!

Фамильное колье Беннеттов подалось под пальцами Сюзанны, и наследственный жемчуг посыпался на белую ткань, покатился в траву. «И это — день моей свадьбы!» — подумала она. И вообще, как в день ее бракосочетания могло случиться столь пошлое и неприличное происшествие? Да ее бабушка была бы просто-напросто убита горем!

Его рука в жесте, выражавшем презрение, рассекла воздух, указывая на собравшихся в парке гостей.

— Так ты собираешься всю оставшуюся жизнь давать приемы с коктейлями или поедешь со мной и подымешь на ноги весь мир?

Она отстранилась от Кэла и прижала к ушам ладони — какой неловкий, шокирующий жест для знающей, как подобает себя вести, Сюзанны Фальконер! С ее губ сорвались слова:

— Убирайся! Слышать тебя не желаю. Не хочу тебя слышать! — А потом она пошла от алтаря, стараясь отойти подальше от всех присутствующих.

— Пойдем со мной, милая, — сказал он вполголоса. — Оставь все это и пойдем со мной. — Глаза его гипнотизировали и призывали. — Забирайся на мотоцикл, милая. Забирайся и поедем!

— Нет. — Голос ее прозвучал сдавленно и приглушенно. — Нет, я не поеду.

Он был хулиган и бунтарь. Она всю свою жизнь держала себя в руках. Она все делала как надо, соблюдала все правила, не отступая ни на единый шаг. Как такое могло случиться? Как получилось, что ее жизнь так быстро вышла из-под контроля?

За ней стоял Кэл Терокс, с ним она как за каменной стеной — он постоянен, он ее близнец — человек, который неподвластен демонам. А перед ней сидел на «харлее» по-уличному броский, симпатичный, энергичный, беззастенчивый малый. Сюзанна резко отвернулась от обоих, посмотрела на свою сестру и увидела на ее лице лишь застывшую гримасу удивления. Пейджи ей не поможет, от нее никогда не дождешься помощи.

Сюзанна провела рукой по шее, но колье там не было. Она почувствовала, как ее охватывает давнее чувство паники, и опять вспомнила ужас того весеннего дня пятьдесят восьмого года — дня, когда она сделалась самым известным ребенком Америки.

Воспоминания, парализуя, нахлынули на нее. А потом Сюзанна вдруг осознала, что отец успел перебраться через ряды стульев, и, собравшись с силами, стряхнула с себя наваждение прошлого. В ее распоряжении осталось лишь мгновение, лишь бесконечно малый отрезок времени, чтобы действовать, прежде чем ситуацией начнет управлять отец.

Слева от нее стоял Кэльвин Терокс, обещая любовь, безопасность и комфорт. Справа, ничего не обещая, стоял мессия на мотоцикле. Сюзанна Фальконер, тихо всхлипнув, выбрала свою судьбу.

Настоящим отцом Сюзанны был вовсе не Джоэл Фальконер, а один англичанин по имени Чарльз Лидиард, повстречавшийся с матерью Сюзанны во время посещения Нью-Йорка в 1949 году. Кэтрин Кэй Беннетт, красивая светская дама, была дочерью недавно скончавшегося нью-йоркского финансиста. Кэй заприметила Лидиарда на задней палубе яхты своего приятеля, где он, опершись на перила из красного дерева, курил турецкую сигарету и потягивал «гибсон» [1]. Кэй, всегда проявлявшая бдительность в отношении красивых «беспризорных» мужчин, немедленно устроила так, чтобы ее представили Чарльзу, и, прежде чем закончился этот вечер, успела без памяти влюбиться в изящный аристократический облик Лидиарда и его циничные манеры уставшего от жизни человека.

Кэй никогда не отличалась особой чуткостью, поэтому прошло около года со дня их свадьбы, прежде чем она обнаружила, что ее элегантного мужа влечет к артистичным молодым людям еще сильнее, чем к ее соблазнительному телу. Незамедлительно собрав их двухмесячную дочку, она оставила его и вернулась в пентхаус [2]своей вдовствующей матери на Парк-авеню, где, окунувшись в водоворот светской жизни, вычеркнула из памяти весь этот безобразней инцидент. При этом она постаралась сделать все возможное, чтобы позабыть и крошечную девчушку с серьезным личиком, являвшуюся досадным напоминанием о ее безрассудстве.

Чарльз Лидиард погиб в результате несчастного случая на парусной регате в пятьдесят четвертом году. Когда это произошло, Кэй находилась в Сан-Франциско. Тогда она только что вышла замуж за Джоэла Фальконера, калифорнийского промышленника, и была слишком занята организацией счастливой жизни своего молодого мужественного супруга, чтобы задуматься над судьбой так разочаровавшего ее бывшего мужа. Точно так же она не думала и о трехлетней дочери, оставленной на другом краю континента на попечении своей пожилой матери.

Сюзанна Беннетт Лидиард, сероглазая, с тонким носиком и темно-рыжими волосами, туго заплетенными в две идеальные косички, росла серьезной тихой малышкой, похожей скорее на мышонка. В свои четыре года она уже умела читать и научилась бесшумно передвигаться по комнатам с высокими потолками в пентхаусе своей бабушки. Она неслышно, словно тень, скользила мимо высоких окон с плотно задернутыми тяжелыми бархатными портьерами, отгораживавшими обитателей дома от пошлой суеты города внизу. Она беззвучно проплывала по глубоким старинным коврам. Ее жизнь была так же безмолвна, как существование чучел певчих птиц, выставленных под стеклянными колпаками на полированных столах.

Ее бабка Беннетт постепенно теряла рассудок, но Сюзанна была слишком мала, чтобы это понять. Она понимала только то, что бабушка ее была очень строгих правил и нарушение любого из них влекло незамедлительное и ужасное наказание. Бабушка Беннетт говаривала, что ей уже довелось вырастить одно непослушное дитя и она не намерена воспитать второе такое же.

Дважды в год их навещала мать Сюзанны. В такие дни вместо обычных прогулок вокруг квартала с кем-нибудь из двух пожилых слуг бабки Сюзанна отправлялась с Кэй в «Плаза» попить чаю. Ее мама была очень красивой, и Сюзанна в немом восхищении следила, как Кэй курит одну за другой сигареты, то и дело поглядывая на часики на украшенном алмазами браслете. Как только чаепитие заканчивалось, Сюзанну немедля возвращали к бабке. Кэй запечатлевала на ее лобике поцелуй, переполняясь при этом чувством исполненного долга, после чего исчезала на следующие шесть месяцев. Бабушка Беннетт уверяла, что Сюзанне нельзя жить с мамочкой, потому как Сюзанна слишком испорченна.