Перс стал его расспрашивать. Клеарх рассказал все, но настоящего имени своего не назвал, сказал "Онесикрит".

Перс кивнул.

- Все, наверное, так и было, только с этим венком тебя обманули: В этой шайке после смерти предводителя многое, наверно, хотели стать на его место и ни один не смог победить. Вот они и решили найти на время постороннего. И я думаю, этот Тухра решил так: "Если он откажется идти во дворец, я скажу, что он трус, убью его и займу его место, а если пойдет, то будет схвачен".

Подумал и прибавил:

- Воровские шайки подобно государствам гибнут чаще всего из-за внутренних несогласий.

Вечером им дали немного бобовых стручков и воды, перс стал деликатно их есть, а потом вздохнул:

- Ты, Онесикрит, когда-нибудь пробовал медовое желе или фисташки с медом, или смоквы, начиненные тертым миндалем и кунжутом?

Клеарх вгляделся внимательнее, вздрогнул и спросил:

- Ты кто такой?

Юноша невесело рассмеялся:

- Меня зовут Митрадат, я сын Ариобарзана.

- За что же отец тебя бросил сюда?

- Ему донесли, будто я хочу отравить его, представили яд и гадалку.

- И он поверил?

Перс пытался устроиться на камне поудобней, но цепь мешала ему.

- Что ж тут невозможного?

- Почему же он тебя не убил?

- Хотел сначала выяснить, истинен ли донос.

- Выяснил?

- Ну, так донос был ложный, это было ясно с самого начала: разве о таких вещах становится известно до их совершения? Отец и доносчика уже казнил...

Клеарх помолчал.

- А почему же он тебя не выпустил?

- Ну, - сказал Митрадат, - это вполне понятно. Если он меня в такое место посадил, теперь-то я должен его ненавидеть?

С этими словами он лег спать, и Клеарх не знал, что и думать.

Ночью, однако, задрожали запоры. Клеарх проснулся; рядом стоял Ариобарзан с факелами и слугами и говорил соседу:

- Ты! Трус и лакомка! Я знаю, что ты отправил царю письмо с жалобой на плохое обращение. Охранник по имени Фарх, сообщник воров, вынес его под мышкой в восковом шарике! Берегись, если оно дойдет до царя! Лучше скажи, с кем из купцов ты его послал, и напиши этому купцу, чтоб отдал письмо!

- Отец мой! - отвечал рассудительно юноша. - Трудно мне отсюда жаловаться, и я не знаю, о чем ты говоришь.

Тут он показал на Клеарха и стал рассказывать о том, что с ним случилось.

- Теперь ты видишь сам, - сказал он, закончив, - что этот человек держался молодцом, а его товарищи сыграли с ним скверную шутку, и я прошу тебя, отпусти его.

Лицо Ариобарзана пошло красными пятнами, он велел принести котел с маслом, вскипятить, окунать в него веники и этими вениками хлестать грека, пока тот не запузырится.

- Как ты смеешь, - сказал он сыну, - будучи сам в немилости, просить о милости для другого?

Клеарха привязали к крюку в стене. Митрадат помолчал и ответил:

- Ахура-Мазда велел говорить правильные слова и делать правильные дела. Мог ли я, зная твою справедливость, умолчать об этом человеке?

Тут Ариобарзан велел привести того стражника, который чинил 6ашмаки. Тот, увидев кипящее масло, испугался и сознался, что никаких разбойников не знает.

- Негодяй! - закричал сатрап. - Ахура-Мазда запрещает лгать, а ты своей ложью невинных людей обрек на смерть! Еще немного, и грех был бы на моей душе!

Тут он повернулся к Клеарху и спросил:

- Ты, Онесикрит, умеешь ли читать и писать?

Клеарха отвязали от крюка, и он сказал:

- Умею.

- Ну так я беру тебя к своим писцам и даю одежду и еду, потому что человек, у которого нет занятия, все равно принужден будет воровать.

Неделю Клеарх провел среди писцов. А через неделю начальник, Филолай, велел ему ходить самостоятельно и иметь дело с греческими купцами, и Клеарх понял, что рано или поздно кто-то из купцов его узнает.

На восьмой день он купил в городе сладостей, фисташек и пальмового вина, вынул из сандалии сонный порошок, который употребляли в шайке, смешал его с вином и сладостями, взял с собой подпилок и веревку и пошел к темнице.

- Куда идешь? - спросил стражник у ворот.

- Молодой господин спас мне жизнь, - сказал Клеарх, - вот хочу проведать и принести угощение.

Стражник поглядел, забрал кувшин вина и сказал:

- С молодого господина хватит и остального.

То же повторилось и у дверей каменной клетки.

Юноши выждали, пока стражники заснут, распилили цепь, переоделись в платье охранников и бежали. В предместье финикийский меняла дал им лошадей, оружия и денег.

- - Не выдаст ли он нас? - забеспокоился Клеарх.

- Нет, - ответил Митрадат, - я слишком задолжал ему. Если я пропаду, его деньги тоже пропадут, а если я доберусь до Суз и добьюсь от царя места моего отца, то я его не забуду... А вот морем я не могу плыть. Слишком много подарков стребовал я со здешних купцов.

Они скакали как бешеные, и Митрадат позволил себе выспаться лишь тогда, когда они оказались в Лидии.

- А в Лидии ты отца уже не боишься? - спросил Клеарх.

- Кшатрапаваны Лидии и Фригии - всегда враги, - ответил Митрадат, и вот, к примеру, десять лет назад дядя мой, Фарнабаз, и Тиссаферн воевали друг с другом. Кстати, эта война касалась и вас, потому что Фарнабазу сначала помогала Спарта, а Тиссаферну - Афины, а потом наоборот.

- Да, - ответил Клеарх, - это была страшная война, только в Греции о ней говорили по-другому. Говорили, что Афины и Спарта сражаются за первенство в Элладе, а Фарнабаз, мол, сначала помогал спартанцам, а потом афинянам.

Оба посмеялись, и потом Митрадат сказал:

- Не станешь же ты отрицать, что афиняне были разбиты при Эгоспотамах потому, что от них сбежали все гребцы; а гребцы сбежали потому, что персы платили спартанским гребцам по четыре обола в день, а афиняне своим - по три, и то только в обещаниях; и что афиняне после этого никогда бы не оправились, если бы дядя не отстроил на свои деньги их стены и не снарядил афинянину Конону новый флот, который разбил спартанцев при Книде, и что со времен Кимонова мира войну в Греции выигрывает тот, кому помогают персы?

Некоторое время они ехали молча, а потом Клеарх сказал:

- Однако это безумие! Кто может быть слабее царя, у которого один сатрап воюет с другим сатрапом?

- Напротив, - засмеялся Митрадат, - в этом сила царя. Кшатрапаваны воюют и шпионят друг за другом, и где же источник власти и осведомленности, как не в раздорах подчиненных? Однако, - прибавил Митрадат, - если наместник вздумает воевать не против соседа, а против царя, все другие наместники объединятся против него. И мой тебе совет: никогда не становись на сторону тех, если кто по безрассудству или от отчаяния взбунтовался против царя, если, конечно, не уверен, что сможешь выгодно им изменить.

Этой ночью они заночевали в маленькой деревушке. Хозяин пошел вместе с другими на озеро ловить рыбу, а Митрадат лежал с Клеархом на плоской кровле и глядел на удивительное небо и частые звезды и думал, что от Даскилея до Суз девяносто дней пути, а до звезд во много раз больше. Еще Митрадат глядел на звезду Анахиту, которой царь недавно построил храм в Экбатанах, и ему это не совсем нравилось, так как Митрадат был посвящен во все тайны магов, а учение магов ни храмов, ни статуй не терпит.

Митрадат продолжал дневной разговор.

- Вот так-то, - сказал он, - сила большой страны вытекает из раздоров между равными, которые хотят отличиться в глазах царя, а хозяйственным людям до этого дела нет. А в ваших городках из раздоров между бедняками и богачами вытекает вечная слабость и нищета, и изгнания; и, клянусь Ахура-Маздой, вы делите земли и конфискуете имущества, а потом ломаете голову, почему данники персов богаче свободных эллинов. И начинаете доказывать, что свобода и бедность лучше, чем богатство и рабство! Но я скажу тебе: пока свобода не станет выгодной - какое это ваше греческое слово, - экономически выгодной, она ничего не стоит. А видал ли ты, чтоб свободные были богатыми?