- А что же стало с твоим войском?

- Что станет с кулаком, если разжать пальцы? - ответил Оронт. Тут он заметил внизу, в долине реки, всадников, снял с себя золотую бляху и на коленях стал умолять пастуха спрятать его. Пастух поклялся всем, что имеет вверху и внизу, что не скажет, где он, и укрыл его в стогу сена.

- Не видал ли ты всадника? - спросили подъехавшие.

- Нет, - ответил пастух, а рукой указал на стог.

В лодке (а Оронта посадили в лодку) Оронт сидел неподвижно, знаком отказавшись от предложенной еды. Некоторые дивились, что у него не хватило духу покончить с собой. Некоторые жалели его.

Его привезли в Даскилий; народ сбежался смотреть. Оронт надеялся, что Митрадат помилует его, но, увидев на площади перед дворцом крест, понял, что погиб.

Пленника ввели во дворец и поставили перед Митрадатом; глаза у Митрадата были темны от бессонницы, губы искусаны. Он помолчал, потом сказал:

- Я испугался, что ты заблудишься в горах, и я осмелился воспрепятствовать тебе явиться к царю, опасаясь за твою жизнь. Ведь ты знаешь, что царь раздражителен и казнит тебя, как Тиссаферна, сказав, что ты с умыслом погубил войско. И если хочешь, присоединяйся к нам, ведь не из мести или нахальства, но ради свободы подняли мы восстание, а если нет, поживи здесь, пока гнев царя не утихнет.

Тут Оронт заплакал и сказал:

- Есть два вида друзей. Одни соединяются друг с другом по необходимости или имея выгоду. Это не друзья, а союзники. Другие же протягивают руку в несчастье и спасают от неминуемой гибели. Это настоящие друзья, и как мне благодарить тебя?

Итак, Оронт помирился с восставшими; вскоре его примеру последовал еще один знатный перс, Писсуфн, затем Вивана, затем лидийский наместник Автофрадат.

Вся Азия за Галисом была потеряна для царя, как Египет. В Египте, однако, был свой царь, в Азии царя не было, а был лишь верховный главнокомандующий: Митрадат сам быть царем не мог, а другого сделать царем не хотел.

x x x

Между тем в Гераклее народ устыдился оскверненного храма. Ярость народа обратилась против зачинщиков - Агарида и его приспешников. Тот бежал, но по дороге в Болу был схвачен людьми Клеарха. Приведенный к эсимнету, он изворачивался, грозил, что в случае смерти его сообщники отомстят за него, а кончил тем, что стал сулить за свое освобождение все имущество, отнятое во время грабежей и спрятанное в надежных местах. Клеарх поклялся, что отпустит Агарида. Через неделю народного вожака, однако, нашли повесившимся на огромном платане у поворота священной дороги.

Приспешники Агарида объединились с олигархами и обратились за помощью и к восставшим сатрапам, и к царю. Обе стороны отказались, считая Клеарха своим союзником. Тогда изгнанники наняли войско и неожиданно высадились в Астаке, опустошая гераклейскую хору.

Народ назначил Клеарха стратегом-автократором. Битва была страшной, ибо с одной стороны в ней участвовали люди, лишенные имущества и отечества, а с другой - бывшие наемники Клеарха, которым он предоставил землю и гражданские права. Личную охрану Клеарха составляли пафлагонцы, которые были столь дики, что в бою сбрасывали с себя одежду и поедали сырыми тела убитых. Некоторые, впрочем, знают, что они это делают лишь для устрашения врага, а на самом деле проглоченное мясо потом выплевывают.

Немногих оставшихся в живых олигархов Клеарх провел по городу в цепях и отдал народу. Должность стратега-автократора осталась у него.

x x x

Царь очень страдал и плакал по ночам.

Сын его Ох принес ему известия о мятежниках и их планах: египтянин Tax с Хабрием во главе наемников захватил почти всю Палестину и Финикию. Он собирался соединиться в Сирии с Оронгом и вдги дальше через Вавилон на Сузы. Войска Датема подходили к Евфрату.

После этого Ох отправился в Финикию и потерпел там поражение. После этого Ох вернулся в Сузы к царю и казнил любимого сына царя Арсаму.

После этого царь плакал не только ночью, но и днем. Особенно часто плакал он, гладя на золотые монеты, которые чеканили восставшие. Золотые монеты имел право чеканить только царь. На монетах сатрапов вместо Митры и лучников были Зевс, Афина и греческий пельтаст.

Царь стал собирать войско дня борьбы с Оронтом.

В Малую Азию он послал Артабаза, сына Фарнабаза, троюродного брата Митрадата. Греческих наемников Артабаза возглавлял его друг и деверь, родосец Мемнон. Артабаз перешел Галис и был разбит Датемом и Ариобарзаном.

У Датема был тринадцатилетний сын Отана; младший брат Митрадата Арией был его ровесником. Мальчики очень сдружились, оба были страстные охотники до петушиных боев. Накануне сражения они поспорили на своих петухов: чей отец первым захватит лагерь?

Отана проиграл, но петуха отдавать не захотел. Ариобарзан, узнав о неуместном споре, пришел в бешенство и отправил слугу свернуть обоим петухам шеи. Слуга свернул шею петуху Отаны, увидел, как заплакал сын хозяина, и пожалел петуха Ариея.

Метрадат, узнав об этом, в тот же день явился к Датему с богатыми подарками - почти треть захваченного в лагере.

- А все остальное ты считаешь своим, да? - в бешенстве закричал Датем и выбежал из палатки.

Датем был человек горячий, вскоре понял, что был неправ, и помирился с Митрадатом.

Сын его, однако, не мог забыть оскорбления и каждый день жаловался отцу.

- Ты воюешь, а он обманывает! Разве не он отнял у тебя командование и передал Оронту?

- Замолчи, - говорил Датем.

Мальчик уходил, а через неделю опять:

- Безумен тот, кто доверяет обманщику. Вот увидишь, он как та кошка, которую бот превратили в женщину, а она вскочила с брачного ложа, чтобы поймать мышь. Не переменишь природный нрав и нрав изменника не переменишь!

А тем временем разбитый Артабаз бежал в Мисию; вошел в город Кий, но потом вышел оттуда и стал неподалеку лагерем, опустошая поля. Ариобарзан занял город, а Датем расположился в виду вражеского лагеря.

Сын его шептал ему в ухо каждую ночь; наконец Датем устал спорить и спросил:

- Что же мне делать?

Отана возразил:

- Ты сейчас хозяин в лагере. Позови Митрадата с немногими верными на пир и отрави его.

Датем так и сделал. Вот когда все поели и стали пировать, за третьей чашей Датем сказал:

- Знаешь ли, почему я тебя позвал? Вот послушай старую притчу: поспорили однажды солнце и ветер: кто скорее сорвет с прохожего плащ? И как ни старался ветер, прохожий лишь крепче кутался в свой плащ. Солнце же взглянуло, согрело... Вот и я прошу меня простить, потому что, глядя на тебя, я понял, что слово сильнее меча.

Митрадат улыбнулся и сказал:

- Я, однако, расскажу греческую притчу. Один юноша учился у софиста, вернулся домой, и отец спросил его: "Правда ли, что учитель твой обучил тебя удивительным словам?" - "Правда, - ответил юноша, - все можно сделать с помощью слова". - "Ну так вот, на столе лежат два яйца, сделай из них три". - "Ну так как же, - возразил юноша, - вот яйцо, а вот второе, один и два и будет три?" - "Ну, голубчик, - говорит тут старик, - эти два яйца мы скушаем с твоей матерью, а то, которое ты сотворил с помощью софистики, скушай сам". И думается мне, - закончил Митрадат, - что если в мире не будет власти, чтоб принудить софистов есть сотворенные ими яйца, плохо будет миру...

Тут Митрадату принесли какую-то записку, он глянул в нее, покраснел от радости и поднял стоящую перед ним чашу.

- Друзья мои, - сказал он, - сюда идет Клеарх, он еще успеет на наш пир! И я хочу выпить этот кубок за будущее нашей земли. Скоро спор Азии и Европы окончится миром, и персы, и эллины будут владеть этой землей вместе. И от персов будет умение управлять страной, а не крошечным городом, а от эллинов - умение управлять с помощью закона, а не милосердия. И от эллинов будут - обязанности гражданина, а от персов - права личности, потому что, клянусь Ахура-Маздой, равенство перед законом и равенство перед богом друг без друга равно кончаются тиранией законодателя или царя.