- Нет, - простодушно ответил Ломов. - Сыкуха еще. Домой отправил. А тебе, я смотрю, обломилось.

- Я, Лом, если уж за что берусь, раскручиваю на всю катушку, рассмеялся Мокроусов.

- Я вижу, - не оборачиваясь, усмехнулся Ломов. - Глаза - хоть прикуривай.

Они доехали до Товарищеского переулка, Ломов повернул налево и, проехав ещё метров двести, поставил "вольво" за удачно подвернувшийся микроавтобус, из-за которого хорошо просматривался весь переулок и двери подъезда. Затем Ломов закрыл все четыре окна и посмотрел на часы. Стрелки показывали без четверти девять - время, когда на улицах города больше всего спешащих на работу служащих. Но в переулке людей было мало, поэтому они не боялись пропустить Лену. Впрочем, все трое были уверены, что она подъедет на машине к самым дверям.

- Ну давай, Серега, рассказывай, - обратился Синеев к Мокроусову. Сидеть нам долго. Раньше-то она вряд ли придет.

- Ладно, - заранее готовый к подобной просьбе, милостиво согласился Мокроусов. - Надо было водку с собой забрать. Ну хрен с ней, слушайте. Я тогда служил в Жуковском, оперативником. Как-то нам позвонили, сказали, что в соседней деревне ночью ограбили продуктовый магазин. Приезжаем мы на место. Сами знаете, деревенский магазинчик - дрянь - дощатая собачья будка, посильнее пни ногой - развалится. Ребята обрезали сигнализациию и вскрыли его обычной фомкой. Продукты почти все на месте. Так, взяли несколько банок консервов и пару батонов колбасы - на закуску. Зато вынесли двадцать шесть ящиков портвейна "Розовый", который давно уже в этот район не завозили. Оказалось, это заначка заведующей, для своих придерживала - на свадьбы и прочие наши народные гуляния.

- Помню я этот портвейн. Пузырь выпьешь, как ломом по башке получил. Синеев посмотрел на Ломова и рассмеялся. - Память начисто отшибал. Потом ходишь пол дня, не можешь вспомнить, с кем пил и как тебя зовут.

- Вот-вот, - продолжил Мокроусов. - Увозили они это пойло на легковом уазике, поэтому все и не вошло. Оставили полтора ящика. Мы, как положено, составили протокол, вписали туда двадцать семь с половиной ящиков, а остаток забрали с собой. А через пару дней, в субботу мы всей командой, впятером поехали на шашлыки. Там в лесу озерцо такое, класс! Я туда часто по утрам на рыбалку ходил. Ротаны - с ладонь, а бывало и карась попадался. Ну, значит, набрали мы с собой хорошей свинины, закусочки, и захватили эти тридцать бутылок портвейна. В общем, все как полагается. Помню, погода тогда была хорошая и шашлык получился - ни в одном ресторане такого не увидишь. Грамотно сделали, не торопились.

И вот, банкет в самом разгаре, половину конфискованного портвейна уже оприходовали, а на соседней поляне за деревьями ещё одна компания выходные презднует. И, как это бывает, слово за слово, начали друг к другу в гости ходить. Потом компании перемешались: они у нас шашлычку попробовали, мы у них, и вместе вмазали. И, между прочим, пили мы одну и ту же бурду, так что не пришлось даже мешать.

Ребята попались нормальные, я с одним даже успел закорешиться, и тут Санька Мелешин, мой начальник, толкает меня в бок. "Серега, - тихо говорит он мне, - а ребята-то эти пьют то же самое". "Да, - отвечаю я, - сам вижу. Портвейн "Розовый". В прошлом году снят с производства".

Я, к тому времени, соображал уже на троечку, но понял, куда Санька клонит. "Его же, - говорит Мелешин, - полгода как в магазины не завозили". "Да, - отвечаю я, - не завозили, и уже никогда не завезут. Значит, он из тех двадцати шести ящиков". А Мелешин меня поправляет: "Двадцати семи с половиной".

- У меня тоже была похожая история, - перебил его Синеев.

- Да подожди ты, дай дорассказать, - отмахнулся от него Мокроусов. - В общем, начали мы наших соседей всячески обхаживать, да подливать им, а когда допили весь портвейн, тихо так взяли ребят и погрузили в машины. И проснулись они на следующий день после портвейна "Розового" в нашем родном учреждении. А через месяц вся группа получила премии за оперативно раскрытое дело. Вот так надо работать, - со смехом закончил Мокроусов.

- Вот за это я и не люблю ментов, - не переставая улыбаться, проговорил Синеев. - Вначале они с тобой пьют за твои же бабки, а потом просыпаешься на нарах.

- А если она пошлет кого-нибудь вместо себя? - внимательно рассматривая баскетболирующего парня в синей куртке, спросил Ломов. Тот добежал до подворотни, бросил мяч мальчишке и, зыркнув в переулок, скрылся.

- Куда она денется.., - начал было Мокроусов, но Ломов резко перебил его:

- Я же говорил! - сквозь зубы процедил он. Ломов быстро повернул ключ в замке зажигания, нажал на газ, и машина с места рванулась вперед. - Это Калистратов! Упустили! Обоих упустили!

Смекнув, что произошло, Синеев с Мокроусовым засуетились, припали к окнам и приоткрыли дверцы, а когда автомобиль резко затормозил напротив арки, все трое выскочили. Ломов побежал прямо, через анфиладу подворотен, успев махнуть руками вправо и влево, что означало: один - туда, другой сюда.

Ломов пробежал насквозь несколько дворов, выскочил в соседний переулок, мгновенно осмотрелся и, не думая, надеясь только на чутье, свернул направо. Он быстро обшаривал взглядом все машины, которые проезжали мимо или стояли у тротуаров, и всех прохожих на двести метров вперед. Затем, он развернулся и побежал в обратную сторону, но Калистратова нигде не было. Правда, вдалеке, на Малой Рогожской улице он увидел отошедший от остановки трамвай и с недоумением подумал: "Неужели на трамвае? Попадется же такой козел!"

Проверив для очистки совести близлежащие магазины, Ломов купил в одном из них жевательную резинку и неторопясь пошел назад.

Синееву и Мокроусову достались дворы. Немолодой Синеев сгоряча обежал несколько подъездов и понял, что все не осилит - дыхалка была уже не та. Затем он заглянул на спортивную площадку и в несколько закутков, где местные алкаши и подростки устраивали свои посиделки. Синеев не верил, что обнаружит здесь одного из похитителей синего чемоданчика. Даже если Ломов не ошибся, и действительно видел Калистратова, нужно было совсем свихнуться, чтобы прятаться в подъезде или за гаражами. А Калистратов, несмотря на то, что был дилетантом, не казался ему глупым уже потому, что сумел увести из банка миллион долларов.