– Где-то в Уилтшире. Особняк Люси Фрэзер. Видимо, это друзья родителей Сван.

Линди-Джейн тут же навострила ушки. Супермодель Лебедь – таинственная штучка. Никому о ней толком ничего не известно, кроме того, что она – девушка из высшего света. Линди-Джейн даже не знала ее настоящего имени.

В офисе Элис занялась самым важным вопросом: кого же снимать в этой одежде? Стали перебирать моделей.

– Нет, это настоящая стерва. Наша должна быть зашуганной и пугливой мышкой, вообще без гонора – но чтобы от нее дыхание перехватывало… Есть еще предложения или звоним в агентства?

Практикантка подалась вперед. Элис взглянула на нее почти с удивлением. Разве она умеет говорить?

– Ну?

– Я вчера в обед зашла за подругой в «Мне семнадцать лет»… – Элис смотрела на нее, как на больную. – У них были пробы для сюжета «Поцелуй на людях». И там снимали девушку. Как раз такую, как вы говорите. Она ужасно волновалась, прямо съежилась от страха, а когда парень ее поцеловал, чуть ли не упала в обморок. Вот она и правда похожа на мышку, но такой потрясающей красавицы я в жизни не видала. Я даже стащила фотографию и…

Элис выхватила снимок из ее рук.

– Джеральдина, дорогуша, – сказала она через минуту, – почему бы тебе не позвонить своей маленькой подружке из «Мне семнадцать лет» и не узнать, кто агент этой девушки. О, благодарю… – Кто-то протянул ей номер американского «Картерса» с фотографиями Сван. Элис нашла в справочнике телефонный номер Люси Фрэзер. – Люси, как дела? Скажите, у вас есть часовня? Нет, дорогая, часовня. Нет, я не выхожу замуж, это для… Ах, у вас ее нет. Спасибо, не надо. Нет-нет, ничего. До свидания, Люси.

Линди-Джейн стояла за спиной сестры, и ей не стоило особого труда записать себе номер Люси Фрэзер.

Вечером она ей позвонила.

– …и пишу книгу о Фрагонаре. В вашем доме снимали фотосерию для журнала мод по мотивам «Качелей». Почему именно у вас? У вас есть работы этого художника? Ах, у вас есть качели… Действительно, как это я сразу не догадалась. Ну и как прошли съемки? Правда? Лавиния? Какая Лавиния? Лавиния Крайтон-Лейк? Это и есть Лебедь? Ах, ну разумеется. А она никак не связана с теми Крайтонами-Лейк, у которых убили – как это ужасно – няню? Их дочь? Благодарю, миссис Фрэйзер, вы мне очень помогли.

Так-так, думала Линди-Джейн, опуская трубку, Лебедь – не кто иная, как сестричка Гарри Крайтона-Лейк, который столь загадочно исчез сразу после убийства. Так-так!

– Послушай, милая, – взорвался фотограф. – Я здесь для того, чтобы работать. И ты здесь для того, чтобы работать. Тебе, наверное, за это платят. И мне платят. Мне нет дела до твоих переживаний. Возьми себя в руки!

Шел дождь. Тесс дрожала от холода посреди кладбища, ежилась, сжимала руками плечи, чтобы согреться.

– Ради Бога, выпрямись! Черт, я даже не вижу костюма! Ох, нет, опять все не то…

Тесс расплакалась – в четвертый раз за утро. Ей дали такой шанс, и все опять рушится…

Эмбер, которая делала Тесс грим, бросилась на помощь.

– Ну-ну, успокойся! Не надо портить слезами такое прелестное личико! Все будет хорошо. Он просто идиот. Не обращай на него внимания. Помни, что ты – красавица. Ты нужна ему не меньше, чем он тебе.

Тесс выдавила слабую улыбку благодарности.

– Почему ты не вмешиваешься? – спросила Линди-Джейн сестру. – Ты же главная, разве не так?

– Только не на съемках. Тут всем командует фотограф. – Линди-Джейн не знала, что Элис немного кривит душой. По-настоящему профессиональный редактор обычно входит во все тонкости съемки лично. Но Элис частенько перекладывала ответственность на других и теперь осталась верна себе. – Я, конечно, догадывалась, что он свинья, но не думала, что до такой степени. Надо было пригласить Питера.

– Питера? – переспросила Линди-Джейн.

– Питера Линдберга. С этой красавицей мы за один раз никак не управимся.

– Она такая худенькая, Элис. Я видела, как она переодевалась в отеле. Кожа да кости. Ребра так и торчат. Ужасно!

– Неважно. Зато на фотографиях она – мечта. А ты что – будешь писать о моделях-дистрофичках?

Линди-Джейн сказала, что ей якобы заказали статью о моделях – иначе Элис и на пушечный выстрел не подпустила бы ее к съемочной площадке. Модели-дистрофики? Почему бы и нет? Звучит неплохо.

– Посмотри на нее, Элис. У нее же зуб на зуб не попадает. Она сейчас упадет в обморок! Да сделайте что-нибудь!

Но к Тесс уже бежал с огромным зонтиком Бобби Фокс. Он обнял ее за плечи и увел под крышу мавзолея, на каменную скамейку. Бобби – ассистент фотографа, именно он разбудил Тесс сегодня утром в половине шестого – на полчаса раньше остальных: лицу модели требуется время, чтобы отойти от сна и обрести свежесть. Бобби позвонил Тесс, но трубку никто не снял. Пришлось подниматься в ее комнату. Она спала. Рыжие пряди рассыпалась по подушке, молочно-белая спина с россыпью веснушек обнажена. Несколько секунд Бобби не мог двинуться с места и наконец решился осторожно тронуть спящую девушку за плечо. Тесс резко вскочила и села на постели. Видно, она спала так крепко, что не сразу вспомнила, где находится. Очнувшись, Тесс схватила простыню, чтобы прикрыться, но Бобби успел увидеть крошечные острые соски на ее почти плоской груди. У него перехватило дыхание. Его так сильно потянуло к ней, что он даже удивился. Ведь не первый же раз он видит обнаженную женскую грудь! Но эта девушка была сказочно прекрасна.

И вот теперь она стоит и трясется от холода.

– Что случилось, милая? – спросил Бобби. – Поссорилась с приятелем?

– У меня нет приятеля.

– А что тогда?

– Это мрачное место…

– Боишься привидений? Не бойся. Всех давно похоронили и надежно закопали. Никто тебя не тронет. И потом – я же рядом, с тобой. Я не дам тебя в обиду.

– Я стала моделью только затем, чтобы купить маме новую инвалидную коляску… Она парализована… Но ничего не получается. Я не заработала ни пенни, и теперь меня уволят. Я должна агентству за фотопробы…

– Я бы сделал их для тебя бесплатно. А сейчас послушай, милая, постарайся успокоиться. Этот фотограф не будет церемониться. Он может в любую минуту все бросить и уйти со съемок. Но ты справишься. Давай, возвращайся и покажи им, на что ты способна. Договорились? А теперь посмотри на меня и улыбнись.

Тесс улыбнулась дрожащими губами и взглянула на Бобби. Он был очень красив – волосы длинные, шелковистые, лицо правильное, чистое, почти девическое. Он наклонился и нежно поцеловал ее в шею.

– Ты для меня самая прекрасная девушка в мире, – прошептал Бобби.

С этими словами Тесс прошла через всю съемку. «Ты для меня самая прекрасная девушка в мире», – повторяла она как заклинание. Бобби был рядом – перезаряжал камеры, подмигивал, улыбался…

С помощью Бобби она пережила эти съемки. Правда, под конец парень, которого пригласили на «роль» Максима де Винтера, в шутку толкнул ее в спину, как будто хотел столкнуть в могилу. Тесс в ужасе закричала. Снова на помощь пришла Эмбер и увела ее в гостиницу, переодеваться. Тесс так переволновалась, что попросила Эмбер побыть в комнате, пока она спустится в душ. Это была старая гостиница, без ванной в номере.

– Похоже, я схожу с ума, – сказала она Бобби. Он уже упаковал все оборудование и зашел за ней. – Могу поклясться, что слышала в душе щелчки камеры. Безумие какое-то!

– Да уж, – откликнулся Бобби, – но я этого так не оставлю.

Вместо того, чтобы отвезти Тесс домой, он привел ее к себе в гости и приготовил огромную миску спагетти с соусом.

– Я не ем этого, – Тесс пришла в ужас. – Я останусь без работы, если растолстею.

– Ты бы могла без малейшего ущерба для фигуры съесть десять таких тарелок. Так что налетай. Это приказ. И прими лекарство. – На столе появилась бутылка «Корво». – Будем лечиться.

– Откуда у тебя такая уверенность? Ты столько мне наготовил… А вдруг я тебя разорю?

– Не разоришь. А откуда уверенность, сейчас объясню. Просто надо знать, чего хочешь в жизни. Я, например, всегда хотел быть фотографом. Закончил высшие курсы, взяли в студию. Сейчас я ассистент, работаю с лучшими профессионалами, учусь у них, а через годик открою собственное дело. А ты сама пока не знаешь, чего хочешь, так мне кажется. Надо стремиться к успеху, надо верить в себя. Ты же сама пришла в агентство, сама сделала первый шаг, что тебя теперь останавливает? Ты могла бы стать супермоделью. Да, этот фотограф сегодня тебя совсем замучил, но с ним все мучаются. Зато как он потом говорил о тебе! Я сам слышал. Фотографии, мол, будут просто потрясающие.