Борис Письменный

Агруйс-красивист

Мы не виделись около двух лет пока Иона играл в Миннесотском оркестре. Контракт кончился.

Иона наскучался в отъезде; ему не терпелось выложить новости сразу.

_К зиме я, считай, на сносях. Живот растет, как по нотам. Интеллигентной конфигурации животик.Толкается племя, молодое, незнакомое...

Иона говорил по-русски вполголоса, чтобы не смущать загадочной речью местных физкультурников, обитателей близлежащих городков Северного Нью-Джерси. Среди них попадались преждевременно озабоченные молодые люди, но, в большинстве, то были господа престарелые, пожелавшие оставаться в неопределенно среднем возрасте вечно. Мы сидели перед стеклянной стеной бассейна в ложе отдыха СПА -- Клуба Здоровья, , там, где столики, напитки, экраны с ползущими сводками Уолл-Стрита. В бассейне купалась молодая жена Агруйса. Заметно беременная.

Она нам махала рукой, когда Иона как раз нацелился в дальний угол, где находилась круглолицая женщина и малолетки со школьными косичками. Они озирались по сторонам, перешептывались. Одна подошла к холодильнику налить молока. Тут же подоспел Иона. -- Молочко, хорошо!

Девочка бросилась к своим: -- Глядите, глядите., там один американец прямо по-нашему сказал... Иона подошел к их столику и добавил:-- Тут все могут. Тож легкий язык. Он показал на меня.

Попробуйте, сэр.

Не па-а-нимай па-русску, _ заикнулся я.

...не-е-е, -- возразило семейство,-- русский трудный.

Наверно у вас неважная учительница.

...не-е, вы не знаете, очень хорошая даже. Много задает всегда...

Могу сказать откуда вы - Подмосковье, Раменское...

Ага, из Подольска...как-то вы знаете?

У нас все знают, -- продолжал куражиться Иона; вдруг передумал.

Эх, да как же! Неужели по голосу не узнаете своего брата-москаля?

Семейство воодушевилось. -- Вы тут сколько? Целых пятнадцать! Скажите, только честно... вот, по телевизору говорят, Вы все понимаете?

Кто же это все поймет. Только половину...

Ой, счастливый какой, мы вообще мал-чо понимаем. Мы ж недавно...

Агруйс по-ленински пригнулся, прищурился, глубоко заложил большие пальцы рук в подмышки.

_ Значит новенькие. Быстро докладывайте, как настроение у товарищей на Путиловском?

-- Чо-чего?

_ Как там наш Подольский завод швейных машин, працует?

Швеймаш-то? Умора, денег нет, зарплату шестеренками платят...

Мы отправились в сауну, где Агруйс усиленно охал и отдувался, не от жара, как оказалось.

_Заметил, какие хорошенькие. Девоньки мои золотые_крутой лобик, глазенки чистые, косички с бантиками. Немедленно Москва проклюнулась_ весна, косое солнце на меловой доске, след мокрой тряпки... Драка портфелями, голые чьи-то коленки, косички дрыгают...

_Ностальгируете, Гумперт Гумперт?

--Тоска по родине_ давно разоблаченная морока,--процитировал Иона. -Тут другое, пусть даже наше советское детство. Какая была власть, согласись, не играет рояли. Признаюсь_люблю отчизну я. -- Но странною любовью, -квакнул я машинально. Иона не слушал; его понесло...

--Отчизна, отечество... это, знаешь-ли, не Царское тебе Село, совсем нет. Родина -- не прописка, а язык, особенно если проговорил с малолетства. Это каждый знает или хотя бы предчувствует. Патриотизм - другое дело. Он нужен манипуляторам, для которых ты покорная масса и пушечное масло, то есть мясо... Что-то меня на продукты сбивает_аппетит разыгрался. Не о том сейчас речь. Признаться, душа моя и в Америке не прекращает говорить по-русски. По хайвею еду, старые песни кричу во весь голос, если только не лузгаю семечки. Спросишь, зачем? Уж точно не из русофильства. Может, просто не хочется быть как здешние тутотмороженные. Мы другие. Мне так кажется...

Мы с Ионой привычно так 'умничали', пикировались консервами определений--накопленными полуфабрикатами фраз, идей и словечек, намекая, не договаривая --обычное, похоже, для иммигрантов с верхним образованием недомогание. Тривиальное как простуда. Удобное тем, что много думать не надо, на каждый случай отыщется цитата или присказка. Готовая и круглая.

_Подмосковных девчонок увидел, будто живой водой плеснули - до чего разговаривать с ними легко! Верят. Добрые. Благодарные слушатели. Рассмеши, что так просто, они за тобой в огонь и воду. А чтобы знал, что я не сусальничаю, не расписываю тебе палехские шкатулки, позволь приведу сразу сноску и примечание к сему эпизоду._ Девочки удивились, что иностранец по-ихнему знает. Вполне искренне. Допускаю. Они тут больше года в глухой немоте как в сурдокамере; и, вдруг, - русская речь, не где-нибудь в Бруклине, а в графстве Берген, облюбованном, как известно, больше пришельцами корейской деноминации. В нашей местности церкви и текорейские; одни иероглифы сверху-вниз; с хорошим английским легко потеряться. ...Слушай, что было дальше.

Через минуту бабушка, она еще ахает, еще расплывается, как блин, но и смекает: Тож не НАСТОЯЩИЙ американец. Не настоящий иностранец, который, уж как хотите, обязан быть не нашего поля ягодой. _ Такой же он прохиндей, как мы! (со своими не церемонимся). И тут же додумала: Иммигрант он обычный, наш он ев-рей-чик! Эка иностранец нашелсяну его к шутам гороховым! Тут и детки-девоньки, они ведь с бабкой родственную связь имеют, флюиды чуют сразу ушки на макушкегляди бабушка носом шмыгнула, глазки сузила, припомнили метку российскую; ее и малые дети знают, с молоком матери впитано. Только я отошел кофе себе налить, семейство головы сблизило, от души хихикая. ...по веровочке бежит, допела тоненько себе под носик бабуся.

Я с ними еще шутки шутил, радовался московскому духу, но уже знал, что они знают и ожидают от меня соблюдения установленных диспозиций. Того, что у всего есть свое имя и, что, раз ты, брат, знаешь по-нашему, то и будь любезен... - в общем известная муть российского разлива неизбежно повисает в воздухе. Обязательно и непременно! Будь ты хоть где, в Конотопе или в американском штате Нью-Джерси. Таково правописание устоявшейся русской речи, которое не отменяется за здорово живешь ни зигзагами истории, ни заморским местоположением. Правописание аксиматично, не обсуждается. Тот же закон природыдождь падает вниз, пиво пенится вверх... Скажешь, и мне надо бы пениться, возмущаться, а я тебе опять-двадцать-пятьлюблю русское. Вот и жена моярусская. В реверансах к Западу еще неуверен, а русское люблю, потому, что знаю его, как есть, без прикрас. Поедем-ка завтра, брат, на Брайтон, как говорится, на русских курочек посмотрим. Знаю, они там другие, смутировавшие, но у меня неотложное дело есть. Поедем, а?

И, плеснув водой на ребристый нагреватель сауны, обращая ее в русскую парную, Иона принялся рассказывать историю своей женитьбы.

На берегах Миссисипи Агруйс играл партию валторны. С переменным успехом. Сидел себе кум-королю, как в муфту, засунув кулак в раструб своего французского рожка. Доллары капали одно время неплохо. Сокращали, случалрось, брали обратно. На жизнь зарабатывал; особенно богатеть не собирался. В целом, все складывалось благополучно. Но, чем дальше, чем меньше оставалось у него понятных проблем приживания, тем больше росли проблемы непонятные. Как, если бы его радостно отфутболили десять лет назад из Москвы высоко-высоко в синее небо; и вот он завис, не зная, что последует дальше. Начнет ли он падать? Или, того не лучше, он-мяч закатился на крышу и никому до него нету дела. Короче, горчинка какая-то, в ботинке ли жмет, то ли зуб ноет. Точно не скажешь.

Временами, особенно на утренних репетициях, сонный, мутный оглядывал он своих оркестрантов, когда они сидели растрепанные, без положенных смокингов. Кто сказал, что это служители высокого искусства? думалось Ионе. Каждый из них сам по себе, скучнейшие в сущности, морды. Чем не бухгалтеры на профсобрании или пайщики жилищно-строительного кооператива_казенщина и тоска. Загадка_откуда берется небесная музыка? Кажется, инструменты играют сами по себе; их только придерживают эти бесцветные господа, даже на видзаписные неудачники. Держат, не более того. Солист или дирижер, те, конечно, рисуются, переживаютиграют на публику. От них того ожидают.