Лифт остановился, и дверь открылась. Карсбери вошел в кабину, он решил отпустить Гартмана. Болтовня бедного Фая была неопасна. Но все же - "хитрость сумасшедшего". Он протянул руку и нажал на кнопку с цифрой 100. Дверь мягко закрылась. Кабина была похожа теперь на темную клетку, в которой вспыхивали только номера этажей: 21, 22, 23.

- К тому же еще существовал Военный департамент, которому ты тоже резко сократил ассигнования.

- Конечно, - Карсбери настолько отупел от усталости, что продолжал разговор просто по инерции. - Теперь весь мир стал одним государством. Совершенно ясно, что нам вполне хватает полиции. Подумай только, как мы рискуем, давая оружие нынешнему неуравновешенному поколению.

- Да, я знаю, - ответил Фай. - А вот тебе известно далеко не все, что происходит. Число военных постоянно увеличивается. Недавно были сформированы еще четыре ракетные дивизии.

57. 58. "Не противоречь ему".

- Для чего?

- Ты понимаешь, мы обнаружили, что на Земле кто-то ведет разведку. Может, пришельцы с Андромеды и, может, со враждебными целями. Нужно было подготовиться. Мы не говорили тебе об этом, чтобы не волновать тебя.

Фай замолчал. Карсбери закрыл глаза. Сколько еще, спрашивал он себя, сколько еще. Он увидел, что в последнее время люди, подобные Фаю, которых он легко выдерживал целых десять лет, стали невыносимо утомительны для него. Теперь даже мысль о конференции, на которой он скоро будет председательствовать, не смогла расшевелить его. Что это? Реакция на успех или на окончание десятилетнего напряжения?

- Ты знаешь, сколько этажей в этом здании?

Карсбери не сразу уловил новые нотки в голосе Фая, но тут же ответил:

- Сто.

- Тогда на каком этаже, мы сейчас находимся?

Карсбери открыл глаза в темноте Мигнул индикатор с цифрами 127...128... 129.

Холодок пробежал по жилам Карсбери, и он почувствовал, что рассудок потихоньку начинает покидать его. В голову ему пришли мысли о неизвестных науке измерениях и неожиданных дырах в пространстве. Он вспомнил кое-что из элементарной физики: если лифт поднимается вверх с постоянным ускорением, никто внутри него не способен определить, воздействие какой силы он испытывает на себе - ускорения или притяжения, не сможет сказать наверняка, стоит ли лифт неподвижно на поверхности планеты или перемещается в пространстве со все увеличивающейся скоростью. 141. 142.

- Или у тебя создается впечатление, что ты поднимаешься сквозь привычные области сознания к неизведанным еще сферам мысли, - предположил Фай с нотками легкой насмешки.

146. 147. Движение лифта начало замедляться.

149. 150. Он остановился.

Это была какая-то шутка. От этой мысли на лице Карсбери выступил холодный пот. Какая-то хитрая детская шалость Фая. Очень легко подшутить с номерами этажей. Карсбери наощупь начал пробираться в темноте, неожиданно наткнувшись на гладкую поверхность кобуры и худощавое тело Гартмана.

- Приготовься к сюрпризу, - предупредил Фай.

Карсбери повернулся. Яркий солнечный свет ослепил его. У него резко закружилась голова.

Он, Гартман и Фай находились на расстоянии 50 этажей над крышей Всемирного центра управления.

Карсбери невольно попытался за что-то ухватиться, но тут же понял, что они не падают. Теперь его глаза стали улавливать очертания стен, потолка и пола, а под ними - призрачный абрис шахты.

Фай кивнул.

- Вот как раз об этом и речь, - мимоходом заверил он Карсбери. - Просто еще одна из этих очаровательных модерновых штучек, которые ты так настойчиво запрещал в своей законодательной деятельности, разного рода неполные лестницы, дороги в никуда, прелестные тропинки в садах, заканчивающиеся обрывом, а не ступеньками. Строительный комитет решил удлинить лифтную шахту с целью осмотра достопримечательностей. Шахту сделали прозрачной, чтобы не портить первоначальный архитектурный облик здания. Это удалось настолько хорошо, что пришлось установить электронную систему сигнализации, чтобы обезопасить конструкцию от пролетаджих самолетов. Понятно, что и стенки кабины пришлось сделать прозрачными.

Он замолчал и насмешливо посмотрел на Карсбери.

- Все очень просто, - заметил он потом. - Тебе это ничего не напоминает? Десять лет ты провел в этом здании под нами. Каждый день ты пользовался этим лифтом. Но тебе даже в голову не приходило, что можно подняться еще на 50 этажей. Ты не думаешь, что что-нибудь похожее могло происходить и в других сферах нынешней общественной жизни?

Карсбери тупо смотрел на него. Фай повернулся. Он наблюдал за увеличивающейся точечкой приближающегося летательного аппарата.

- Смотри, - обратился он к Карсбери. - Он перевезет тебя в более счастливую и спокойную жизнь.

- Но, - неуверенно сказал он. - Но...

Фай улыбнулся.

- Я не закончил. Сейчас я тебе все объясню. Ты мог бы и дальше, всю оставшуюся жизнь быть Всемирным управляющим. Все так же замкнувшись в своем кабинете, ограничившись бесчисленными официальными документами и дружескими беседами со мной и моими коллегами. Пришлось бы, правда, отказаться от Института политического руководства и от твоего Десятилетнего плана, которые негативно влияют на ход дел. Конечно, поначалу мы были так же заинтересованы в них, как и в том, чтобы ты стал руководителем. У твоего плана были огромные возможности. Мы надеялись, что он оправдает себя. Тогда мы бы смогли с радостью уйти в отставку но, к счастью, он провалился. Таким образом, эксперимент закончен.

Фай заметил, что Карсбери взглянул на часы.

- Нет, - сказал он, - боюсь, твои ученики не ждут тебя в конференцзале на сотом этаже. Боюсь, они все еще в институте, - в его голосе появились нотки сочувствия, - и боюсь, это уже институт .. ну... немного другого типа.

Карсбери стоял молча, слегка покачиваясь. Постепенно его мысли и сила начали возвращаться к нему после всего этого кошмара наяву, который полностью его парализовал "Хитрость сумасшедшего" - а ведь он пренебрег этим предостережением. Именно в момент победы.

Нет! Он забыл о Гартмане! Это была именно та критическая ситуация, для которой его и готовили. Он косо взглянул на начальника тайной полиции. Черный великан, ничуть не обеспокоенный их воздушной эскападой, пристально смотрел на Фая, будто на какого-то злого волшебника, от которого можно ожидать наихудшего.