«На площадку танца, — пишет Г. Райт, — вбежал стройный мужчина, размахивая сосиаби — длинным танцевальным жезлом с острым и блестящим бронзовым топориком на конце. Резкими движениями жезла он рисовал в воздухе зигзаг молнии. Удары барабанов создавали впечатление отдаленного грома. Танцор начал кружиться на месте во все ускоряющемся темпе. Затем, зажав жезл р зубах, он начал выделывать немыслимые фигуры. К нему постепенно присоединялись другие. Извиваясь в танце, они иногда склонялись так низко, что касались лбами земли. Танцор с жезлом как одержимый носился вдоль стены окружавших площадки людей, размахивал своим жезлом и чуть не задевал им зрителей.

В начале танца на небосклоне не было ни облачка. Взглянув случайно вверх, я заметил, что небо стали затягивать грозовые облака. Танец продолжался, послышались раскаты грома, еще больше воодушевившие танцоров. С криками и гримасами они совершали дикие прыжки. Я чувствовал, что и меня постепенно захватывает безумие, овладевшее ими, но оно не помешало мне испытать беспокойство при мысли, что тяжелые тучи, собравшиеся над нами, помешают мне делать снимки.

Принц Ахо, казалось, почувствовал мое беспокойство. Он склонил свой могучий торс вплотную ко мне и сказал на ухо: «Дождя не будет, мы не разрешаем ему идти без «танца дождя».

Я пользовался каждым мгновением для съемок, стараясь запечатлеть все детали этого зрелища. Но небо вскоре заволокло настолько, что продолжать съемку стало невозможно. Воздух был горячим и влажным, температура явно превысила сто градусов по Фаренгейту. Раскаты грома приближались, сливаясь с грохотом барабанов. Я ждал, что вот-вот блеснет молния и разразится ливень.

Но раздался еще один удар грома, и танец неожиданно прекратился.

Танцор с жезлом сделал последний пируэт и упал на землю почти у ног принца. На его толстых губах выступила белая пена. Но по тому, как он распростерся на земле, не оставалось сомнения, что он действительно дошел до полного изнеможения. Он буквально дотанцевался до потери сознания.

Принц обернулся ко мне, на его отвислых губах появилась улыбка, он поднял глаза к небу. Солнце снова ярко сияло в густом синем небе. Угроза дождя миновала.

— На этот раз мы устроили это зрелище для развлечения, — сказал он, смеясь, — но в лесах такое развлечение иногда кончается плохо Для жрецов — их убивают, если гром будет сопровождаться дождем»[63].

Следовало бы лишь добавить, что «танец грома» или «танец дождя» как целенаправленный ритуал, призванный «привести в действие» определенные силы природы, вызывающие гром или дождь, скорее всего мог возникнуть и поддерживаться в экваториальных регионах. Ведь именно здесь существуют метеорологические условия, которые легко обеспечивают эти явления и без особых ритуалов. Знание же малозаметных признаков надвигающейся грозы, с дождем или без него, легко может обеспечить успех соответствующему ритуальному танцу. Для нас важно другое: раз человек делал попытки распространить свое непосредственное влияние на ход природных явлений, то было бы удивительно, если бы он не стремился психически влиять и на свою собственную физическую природу. И надо признать, что здесь его успехи часто были более очевидны и впечатляющи.

Сейчас мы уже знаем, что человеческий организм — в высшей степени самоорганизующаяся и саморегулирующаяся система. Достигнув высшей ступени эволюционной лестницы, мозг человека приобрел особое свойство — высочайшую степень пластичности, т. е. умение приспособлять функции организма к самым разнообразным и неожиданным условиям существования. Встречаясь в повседневной жизни с различного рода трудностями и расценивая их нередко как непреодолимые, стоит вспомнить об истинных возможностях человеческой психики, о резервах нервной системы. Своевременно вспомнить о существовании этих резервов — значит в определенной степени уже мобилизовать их для преодоления трудных ситуаций.

Вот некоторые интересные примеры, иллюстрирующие широчайший диапазон приспособительных и продуктивных возможностей нервной системы человека и его психики, в частности.

В арсенале специальных тренировок тибетских йогов имеются упражнения по выработке «психического» тепла. Начинающий йогин, освоивший это упражнение в совершенстве, признается достойным носить белую хлопчатобумажную рубашку или мантию. Для того чтобы достичь этой ступени признания, требуется продолжительный подготовительный период. Вначале йогин приучает себя к минимуму одежды и избегает огня для согревания собственного тела. Наряду с этим, отправившись в уединенное место, он занимается специальными упражнениями, усиливающими теплопродукцию организма. Усвоив этот метод, йогин приобретает способность переносить без неудобств значительный холод, будучи одетым в одну лишь хлопчатобумажную рубашку.

Подготовленные ученики подвергаются специальным испытаниям. В морозную лунную и достаточно ветреную зимнюю ночь их выводят на берег реки или озера, где они в обнаженном виде рассаживаются на землю со скрещенными ногами. Во льду, покрывающем водоем, пробивается лунка, в которой намачиваются специальные покрывала. Каждый испытуемый заворачивается в одно из них и принимается сушить его теплом собственного тела. Как только покрывало становится сухим, его снова намачивают и снова покрывают им тело йогина. В такой последовательности эта процедура продолжается до рассвета. Тот, кто высушил наибольшее количество покрывал, считается победителем в соревновании. Правила требуют, чтобы йогин высушил не менее трех покрывал. Дополнительное испытание позволяет более точно определить способность испытуемых произвольно активизировать теплопродукцию организма. Для этого каждый из них обнаженным усаживается на снег. Места в данном соревновании распределяются в зависимости от величины углубления в снегу, образовавшегося в результате его таяния.

Описанные процедуры и соответствующие способности организма вызывают недоверие к их достоверности лишь в первый момент. Но стоит только вспомнить при этом традиционные увлечения наших русских «моржей», чтобы первоначально возникшее недоверие рассеялось.

Ведь в принципе нет существенных различий в возможностях, демонстрируемых тибетскими йогами и нашими обычными «моржами».

Следующий пример носит несколько иной характер.

После первой мировой войны в цирках Европы гастролировал артист, именовавший себя То-Рама. Он демонстрировал полную власть над болевыми ощущениями, прокалывая себе плечи, ладонь и шею толстой и длинной иглой. В дальнейшем выяснилось, что он не индийский йог, а австриец. Участвуя в военных действиях солдатом, он был тяжело ранен и испытывал сильные и длительные боли. Путем упорнейшей тренировки волевых качеств и других свойств психики он научился превозмогать боль и, наконец, получил полную власть над нею. То-Рама говорил: «Я выработал свою систему победы над самим собой и вообще не испытываю страданий, если не хочу их испытывать».

В этой связи можно привести отрывок из одного рассказа Георгия Гулиа. «В старину, — пишет он, — абхазцы не знали наркоза. У них была песня, называлась она «Песней ранения». Если воина ранили в бою и в его ноге застряла пуля, ее, разумеется, надо было вынуть. Ну а боль? Боль утоляли песней. Друзья раненого пели, а опытный старик доставал из раны пулю.

Я как-то спросил горца, которому минуло сто десять лет:

— Неужели правда, что боль не боль, если поют «Песню ранения»?

Он сказал:

— Да, правда. А ты знаешь почему? Потому что это очень хорошая песня. Для сердца — сладкая, как мед. Это песня, которая не только боль заглушает, но и раны лечит. И сердце укрепляет».

Приведенные примеры можно дополнить менее экзотическими, но более наглядными и воспроизводимыми в любых подходящих условиях. Они показывают необычайную действенность влияния психического раздражителя на физиологические системы организма.

К руке человека, находящегося в глубоком гипнотическом состоянии, прикладывают обычный медицинский пинцет, вынутый из холодного дезинфицирующего раствора, и внушают, что пинцет раскален на спиртовке. Через несколько минут на месте прикосновения пинцета возникает покраснение кожи, а в некоторых случаях может образоваться и настоящий пузырь от «ожога».