Примером необычайной действенности воображаемых образов могут служить особенности артистической биографии И. Н. Певцова. В детстве он был большим заикой, в школе даже не мог отвечать вслух уроки и писал свои ответы на доске. Когда он заявил близким, что хочет стать актером, его назвали сумасшедшим и смеялись над тем, что заика хочет играть на сцене. Тем не менее он начал упорно тренироваться и путем внутреннего волевого напряжения, фантазии и воображения пытался привести себя в состояние, при котором речь была бы нормальной. «…Вспоминая свои недавние работы на сцене, благополучные и неблагополучные, — отмечал он впоследствии, — я пришел к заключению, что в тех случаях, когда творческое мое воображение было настолько сильно, что переселяло всего меня в какой-то другой образ, с другой судьбой, с другими чертами характера, с другой манерой говорить, или, если сказать иначе, когда благодаря творческому воображению я делался кем-то другим, говорил текст, идущий органически от этого другого, как слова ему принадлежащие, — я не замечал, что я тружусь, что я Певцов, кого-то изображающий как исполнитель… Сила воображения побеждала этот недостаток»[69]. Именно высокоразвитое и организованное воображение, способное длительное время удерживать в центре внимания представляемый образ, помогло И. Н. Певцову не только преодолеть «невозможное», но и внести большой вклад в театральное искусство.

Художественные натуры вообще отличаются особой способностью внутренне сосредоточиваться на чувственных образах, проходящих перед их внутренним взором, и поэтому нередко их состояние определяется не окружающей реальной обстановкой, а ситуациями, связанными с воображаемыми образами, с которыми они бессознательно себя идентифицируют. Гёте горько плачет, когда представляет себе сцену свидания в «Ифигении», а о «Вертере» говорит, что писал подобно лунатику, в каком-то забытьи и внутреннем жаре, не отличая поэтическое от действительного, и боялся перечитать свой роман, чтобы снова не впасть в то «патологическое» состояние, в каком он его писал. Бальзак плачет от волнения, когда работает над «Лилией в долине», а создавая «Отца Горио», объят воспоминаниями и чувством ужаса, которые терзают его десять дней подряд. Флобер, описывая нервный припадок Эммы Бовари, так переживает его сам, что вынужден открыть окно, чтобы успокоиться: голова у него как в тумане, он дрожит от возбуждения. Когда же он описывает сцену отравления своей героини, то ощущает во рту вкус мышьяка, чувствует, что отравился, и ему становится плохо.

В ходе исторического развития человечеством накоплен огромный эмпирический опыт использования действенной роли чувственных образов именно в целях активного управления состоянием психики. Как будет показано далее, и гипноз, и аутогенные тренировки, и все другие методы самопрограммирования личности в качестве основной составляющей содержат приемы «манипулирования» чувственными образами. Особенность человеческой психики именно в том и состоит, что она может отвлечься от реальной действительности и руководствоваться актуализированным образом (символом, идеей, убеждением). И можно с уверенностью утверждать, что сила психики в этот момент становится равной силе и величию захватившего ее образа.

Человеческая жизнь — непрерывная цепь состояний, постоянно сменяющих друг друга, в принципе повторяющихся, но никогда полностью не совпадающих одно с другим.

Для того чтобы дать характеристику состояний человека, воспользуемся упрощенной аналогией. Представим себе, что каждый час бытия человека отмечается на какой-то достаточно длинной нити нанизыванием бусинки определенной окраски с учетом следующих условий. Состояние бодрствования обозначается белым цветом, сон — черным, а переходные состояния — от бодрствования ко сну и наоборот — серым цветом различной интенсивности. Допустим далее, что настроения и переживания в зависимости от их силы придают бусинке различные оттенки красного цвета, волевое напряжение — желтого, интеллектуальное — синего, физическое здоровье — зеленого. Тогда каждая бусинка будет иметь весьма своеобразный цвет, который практически не повторяется в течение суток. А поскольку каждые сутки общее самочувствие и другие компоненты психических явлений у человека меняются, все 24 бусинки последующих суток также будут отличаться по своей окраске от предыдущих. Короче говоря, в течение всей жизни человека его состояния практически не повторяются.

С развитием психологической науки состояния человека все чаще оказываются в поле зрения исследователей. Да это и понятно: ведь именно в конкретных состояниях находит свое законченное проявление жизненная и трудовая активность людей. Психолог Н. Д. Левитов определяет психическое состояние как «целостную характеристику психической деятельности за определенный период времени». Другой советский психолог — В. Н. Мясищев считает, что психическое состояние — это «общий функциональный уровень, на фоне которого развертывается процесс». Имеются и другие определения этого вида психических явлений, предлагающие, например, различать состояния по преобладанию того или иного компонента психики (эмоциональные, волевые, размышления и т. п.).

В общем, все сводится, как в нашем примере, к «доминирующему цвету бусинки». Добавим к сказанному, что состояния человека чаще всего проявляются в виде реакции на текущую ситуацию и носят приспособительный характер. Главная их функция — всесторонне уравновешивать организм с постоянно изменяющейся внешней средой, приводить его возможности в соответствие с конкретными объективными условиями, организовать взаимодействие со средой. Иное дело, что по многим причинам степень соответствия состояний вызвавшим их условиям может быть нарушена и это приводит к снижению их приспособительной роли. Так бывает, например, когда монотонность работы вызывает дремотное состояние или, наоборот, предшествующее рабочее возбуждение нарушает ночной сон.

Практическая неповторимость состояний имеет, несомненно, и другое жизненно важное значение психологического плана. Уникальность каждого состояния создает субъективное впечатление разнообразия переживаемых коллизий и эмоциональных реакций и тем самым способствует лучшему их запоминанию, а следовательно, и воспоминанию в последующее время. Без этого условия прожитые периоды жизни оставляли бы впечатление монотонности и скуки, а приобретаемый жизненный опыт труднее актуализировался в памяти, поскольку был бы лишен неповторимых чувственных признаков.

Из всего разнообразия состояний мы рассмотрим только три: бодрствование, сон и гипноз.

Два первых состояния настолько привычны, что почти не привлекают к себе нашего повседневного внимания, впрочем, до тех пор, пока не оказываются по тем или иным причинам нарушенными. Бодрствование и сон являются теми естественными противоположными видами состояний, между которыми располагается множество других, в значительной мере связанных с ними. Следовательно, разобравшись в специфике бодрствования и сна, легче понять и особенности промежуточных состояний, дать описание которых здесь нет возможности. Во введении в «Индийскую философию» С. Радхакришнан отмечал, что индийская мысль уделяет большое внимание именно состояниям бодрствования, а также сна со сновидениями и сна без сновидений, т. е. главнейшим естественным состояниям, которые регулярно чередуются у человека в течение жизни[70].

Гипноз рассматривается в настоящей главе как необычное, вызванное искусственным путем состояние, в котором удивительным образом сочетаются свойства сна и бодрствования. Именно эта его особенность позволяет лучше и реальнее выяснить тонкости функционирования центральной нервной системы человека и показать, как в повседневной жизни под влиянием тех или иных условий могут возникать варианты гипноза. В подобных случаях гипнотические явления становятся предметом различного рода недоуменных вопросов, опасений, а иногда и причиной заболеваний.