Эта история не вымышлена.

Я записал ее со слов индейца Старое Солнце.

Д. У. Шульц

Давно это было, очень давно, в дни моей юности. Однажды на закате солнца, в месяц Новой Травы, увидели мы Одинокого Человека, проходившего мимо вигвамов. За спиной он нес большого орла. Был он рослым и стройным — этот Одинокий Человек. Когда он шел, трепетали за его спиной широко распростертые крылья орла, топорщился над его головой широкий орлиный хвост из красивых перьев, белых с черными кончиками, а голова птицы спускалась к его коленям.

Опустив глаза, проходил он мимо вигвамов, а мужчины и женщины громко хвалили его и говорили друг другу:

— Солнце покровительствует Одинокому Человеку, ловцу орлов.

Мы с бабушкой сидели у входа в наш бедный маленький вигвам. Когда Одинокий Человек поравнялся с нами, бабушка воскликнула:

— О Солнце, будь милостиво к ловцу твоих священных птиц, парящих в далекой синеве! Пошли ему долгую и счастливую жизнь!

Ловец улыбнулся ей ласково и глубоким звучным голосом сказал:

— Благодарю тебя, старшая сестра, за доброе пожелание.

О, как обрадовались мы, услышав эти слова! Он не был нашим родственником и происходил из другого клана; однако бабушку мою он назвал своей сестрой, хотя мы были беднейшими во всем лагере.

Я видел, как он вошел в свой красивый вигвам. На белой кожаной покрышке этого вигвама были нарисованы черной краской четыре больших бизона, а ниже — черные вороны.

Повернувшись к бабушке, я сказал:

— Я хочу быть, как и он, ловцом орлов.

— Ну, что же… Может быть, ты и будешь ловцом, когда доживешь до его лет, — отозвалась она.

— О, я не могу так долго ждать! — воскликнул я. — Ловцом орлов я хочу стать теперь, пока я молод.

— Не говори глупостей! — прикрикнула на меня бабушка. — Ты прекрасно знаешь, что юноши и подростки даже и не пытаются браться за такое опасное дело. Только жрецы Солнца, да и то немногие, становятся ловцами орлов.

Солнце спустилось за высокую гору, на вершине которой еще лежал зимний снег. О, как хотелось мне, подобно далекому нашему предку, «человеку со шрамом на лице», найти путь к тому дальнему острову, где живет Солнце! Я попросил бы Солнце дать мне какой-нибудь могущественный талисман и с помощью этого талисмана научился бы ловить орлов.

Стало холодно. Мы вошли в наш вигвам, где моя мать поджаривала на угольях мясо бизона.

Два года назад мы были богаты, и мой отец заботился о том, чтобы не истощались в вигваме запасы мяса, шкур и мехов. Лошадей у нас было больше полусотни. Потом отец пошел воевать с ассинибойнами; он повел отряд в семь человек, и ни один из них не вернулся в лагерь. Как мы оплакивали его, как часто о нем вспоминали! Вскоре после этого мы потеряли всех наших лошадей — неприятельский отряд угнал их как-то ночью.

Когда погиб отец, забота о пропитании нашей семьи перешла ко мне, а видел я тогда только шестнадцать зим.

Многие воины нашего племени хотели взять в жены мою мать и заботиться о нас троих, но она отказала всем. Она говорила, что никогда не забудет мужа, который ушел в страну Песчаных Холмов.

Нашлись добрые люди, пожалевшие нас. Они дали нам лошадей. Это были жалкие старые клячи, но на них мы могли перевозить наш вигвам и все имущество, когда племя снималось с лагеря. Я стерег на пастбище чужие табуны, и за это нам давали мясо и изредка шкуры бизонов, лосей или оленей.

В месяц Новой Травы началось для меня восемнадцатое лето. Теперь я сам добывал для семьи мясо и шкуры.

Был у меня хороший лук и колчан с острыми стрелами. Друзья позволяли брать одного из их быстрых коней, и я вместе с другими охотниками преследовал стада бизонов.

Иногда удавалось мне убить оленя или лося. Моя мать дубила кожу, из которой мы шили себе одежду. Мы были сыты и одеты, но я желал большего: мне хотелось иметь собственных быстрых коней, а также большой вигвам, ружье, западни для бобров, одеяла и красивые платья для матери и бабушки.

Казалось, был только один способ получить все эти вещи: я должен вступить на тропу войны, угнать лошадей у одного из враждебных нам племен и обменять их на товары белых людей. Но ни один военный отряд не хотел брать меня даже в качестве слуги. Вожди говорили, что я еще слишком молод. Сначала я должен был уйти в какое-нибудь уединенное место и там поститься в течение нескольких дней. Только после этого священного поста воины примут меня в свою среду. Они советовали мне отказаться от детских игр, посещать вигвамы жрецов Солнца, а затем, через две-три зимы, начать священный пост.

Но в тот вечер мне показалось, что есть иной, более легкий путь, который приведет меня к цели. На слова бабушки я не обратил никакого внимания. Наше племя высоко ценило перья из орлиных хвостов. За один орлиный хвост давали десять лошадей или двадцать шкурок бобров. В форте Красных Курток, здесь, на севере, или в форте Длинных Ножейnote 1, южнее, на Большой реке, можно было за сорок шкурок получить хорошее ружье, а за четыре шкурки — одеяло или капкан для бобров.

Я захлопал в ладоши и крикнул матери:

— Я решил стать ловцом орлов! К зиме у нас будет табун быстрых лошадей, а в форте белых людей мы купим все, что нам нужно.

Мать улыбнулась мне ласково и снисходительно, как улыбаются ребенку, и, покачав головой, ответила:

— О нет, сын мой! Быть может, ты научишься ловить орлов, но не раньше, чем через много-много лет, когда ты будешь жрецом Солнца и таким же старым, как Одинокий Человек.

— То же самое и я ему говорила, — вмешалась бабушка.

— Не все ли равно — молод я или стар! — воскликнул я. — Руки у меня сильные. Я знаю, что могу схватить орла, затащить его в ловушку и задушить.

— И ты, конечно, не боишься ни острого клюва, ни когтей, — насмешливо проговорила бабушка. — Быть может, кто-нибудь открыл тебе тайну и научил ловить орлов?

— Знаешь ли, сынок, клюв и когти орла убивают, так же как жало гремучей змеи, — сказала моя мать. Если орел расцарапает ловцу руку, рука чернеет, и человек умирает. Даже из жрецов Солнца очень немногие становятся ловцами орлов. Они боятся черной смерти.

— А я не боюсь! Я научусь ловить орлов, — заявил я. — Да, да, я буду ловцом!

Мать засмеялась, а бабушка нахмурилась и проворчала:

— Перестань трещать, как сорока.

Съев кусок мяса, который поджарила для меня мать, я завернулся в одеяло и вышел из вигвама. Спустилась ночь; во всех вигвамах большого лагеря горели костры, а у костров ужинали мои соплеменники. Прислушиваясь к их веселому смеху, я говорил себе, что тоже хочу быть веселым и счастливым.

Как бы ни бранила меня бабушка, я не откажусь от принятого решения и не сверну с намеченного пути. Я обойду всех ловцов священных птиц, а они научат меня ловить орлов.

Ярко светила луна. Издали я увидел трех мальчиков, моих друзей, направлявшихся к нашему вигваму. Должно быть, они затеяли какую-нибудь игру и пришли звать меня. Я спрятался в тени, а когда они вошли в вигвам, потихоньку убежал. Осторожно прокрался я через лагерь к вигваму Одинокого Человека. Как билось у меня сердце, когда я отодвинул занавеску у входа и подошел к костру! Здесь я остановился как вкопанный и нервно стал теребить бахрому моей одежды. Я надеялся увидеть ловца орлов в кругу его семьи, но мне не повезло: случайно я попал на собрание старейшин и воинов. Он сидели по правую и левую его руку, а у входа разместились его жены. Когда я вошел, Одинокий Человек что-то рассказывал своим гостям. Увидев меня, он спросил:

— Что тебе нужно, сын мой?

— Ничего… ничего… я просто так зашел… — пробормотал я, думая, что меня прогонят.

Но он сказал ласково: