Совершенно очевидно, что памятники, обнаруженные в провинции Хуапхан, представляют собой погребения в земле; М. Колани сравнивает их с недавними тайскими погребениями в провинции Тханьхоа в северной части Вьетнама, где умершие похоронены под хижинами, окруженными стоячими камнями. На западе Центрального Китая небольшие могилы подобного типа появились в середине I тысячелетия до н. э., но неясно, как они соотносятся с лаотянскими.

Памятники Траннинь, расположенные на травянистом нагорье (около 1000 м над уровнем моря), сосредоточены в знаменитой Долине Кувшинов, где находится до 250 каменных сосудов. М. Колани описала 13 памятников; они сделаны из местного мягкого камня, многие имеют очень толстые днища. Большинство кувшинов изготовлялось на месте, что неудивительно, ведь самый большой кувшин весил около 14 т. Высота кувшина средних размеров — приблизительно 1,5 м, диаметр тоже 1,5 м, однако диаметр отдельных сосудов — 3 м и более. У некоторых есть притупленный венчик, возможно, для несохранившихся деревянных крышек. Среди кувшинов разбросаны каменные диски — некоторые простые, плоские, как на памятниках в провинции Хуапхан, другие сложной конфигурации. Эти диски не закрывали могилы, и не могли, как убедительно показала М. Колани, служить крышками для кувшинов. У них одна сторона плоская, а другая либо закруглена, либо состоит из рельефных концентрических кругов, либо имеет ножку, придающую диску вид гриба (ср. [1193, с. 49] — о грибовидных дисках, недавно изготовленных в память знатных женщин о-ва Ниас в Западной Индонезии). Некоторые диски украшены к тому же рельефными изображениями четвероногих животных (то ли тигров, то ли обезьян) или распластанных человеческих фигур. Интересно, что эти предметы всегда лежали декорированной стороной вниз. Один диск с изображением четвероногого животного на памятнике Кеотан плотно закрывал два четырехугольных тесла; очевидно, что диски использовались в неизвестном нам ритуале. М. Колани предполагает, что это могли быть каменные копии донгшонских барабанов, возможно использовавшиеся для вызывания духов или служившие подставкой для подношений умершим.

К северо-западу от Долины Кувшинов расположено несколько памятников, где кувшины отсутствуют, зато имеются группы стоячих камней. На других памятниках есть и кувшины, и стоячие камни; на некоторых — лишь плоские камни (М. Колани называет их «дольменами»), которые прикрывают каменные кувшины. В отличие от больших каменных кувшинов стоячие камни и «дольмены» обработаны не очень тщательно. На памятнике Таокхам, где нет кувшинов, один из плоских «дольменов» закрывал сосуд, внутри которого находилась бронзовая антропоморфная фигурка, возможно, от ручки кинжала, с точно такими же пропорциями тела, как у фигурок, описанных выше из Донгшона и Хадонга. В одном месте аналогичная плита прикрывала сразу 6 сосудов, поставленных в два ряда.

В центре Долины Кувшинов в Бананге расположен небольшой известняковый, холм с пещерой. В потолке пещеры два отверстия, служивших дымоходами; раскопки М. Колани обнаружили на полу пещеры большое количество пепла и обгорелых человеческих костей. Это позволяет предположить, что до погребения останков умерших в кувшинах трупы кремировались. В некоторых кувшинах есть небольшое количество обгорелых костей, но неясно, останки скольких людей помещались в каждый кувшин, т. е. были они индивидуальными или коллективными оссуариями. Вые сомнения, весь комплекс памятников Траннинь в материковой части Юго-Восточной Азии уникален и кувшины из него лишь отдаленно напоминают кувшины культуры сахюинь. Однако, как будет показано ниже, у него есть параллели на о-ве Сулавеси, но еще более удивительно сообщение двух английских исследователей — Дж. Миллза и Дж. Хаттона, — сделанное в 1929 г. о том, что они обнаружили группу аналогичных памятников в горах Качар на северо-востоке Индии [985]. На этих памятниках встречаются грубые каменные кувшины, по большей части представляющие собой углубления, выдолбленные в необработанных валунах, хотя и есть несколько кувшинов, подобных сосудам комплекса Траннинь. Кроме того, Дж. Миллз и Дж. Хаттон описывают «камни для сидения» — «круглые, плоские сверху, но выпуклые снизу, у земли, камни, подпираемые камнями меньших размеров». Эти «камни для сидения» напоминают «дольмены», найденные на юге Суматры, а также некоторые диски комплекса Траннинь. Интересно, что на памятниках Качара были найдены многочисленные тесла с плечиками (типа 8, по Даффу) и, несмотря на то что Качар и Траннинь разделены расстоянием более чем 1200 км, между ними может существовать родство.

Изделия, найденные в кувшинных погребениях комплекса Траннинь и вокруг них, а также в пещере с кремациями, более всего сходны с вещами из Сомронгсена, меньше — с предметами из поселков Донгшон и Сахюинь. Находки в пещере с кремациями — каменные кольца и тесла с плечиками (типа 8, по Даффу), а также многочисленные металлические изделия: бронзовые браслеты, бронзовые спиралевидные кольца (возможно, серьги), бронзовые бубенчики, железные топоры, железные ножи с черешками и железный наконечник копья — могут хронологически предшествовать кувшинам. Часто встречаются биконические и усеченно-конические керамические пряслица — предметы, несколько неожиданные для пещеры с кремациями; найдена также необычная глиняная голова, возможно, зебу. В кувшинах обычно находятся лишь стеклянные бусины, фрагменты костей, черепки и кусочки железа. Множество вещей обнаружено вокруг кувшинов; не исключено, что это жертвоприношения. Среди них — стеклянные и сердоликовые бусы, круглые и цилиндрические (ромбоэдров, как в поселке Сахюинь, нет). На некоторых памятниках встречаются также маленькие каменные кувшины с крышками, орнаментированные затычки для мочек ушей такого же типа, как в Сомронгсене, подвески в форме топориков с отверстиями (такие же, как на каменных статуях на юге Суматры, о которых речь пойдет ниже), а также миниатюрные бронзовые бубенчики, украшенные спиральным и очковидным рельефным орнаментом и похожие на упоминавшиеся выше бубенчики из поселков Сомронгсен и Сахюинь. Как уже отмечалось, эти бубенчики со спиральным орнаментом в виде филиграни обнаружены на этих памятниках в комплексах предметов, относящихся, видимо, к концу I тысячелетия до н. э. Есть сообщение, что такие бубенчики были найдены в богатом комплексе, открытом в Окэо на юге Вьетнама [939, с. 219–227], вместе с гребенчатой керамикой, подобной той, что найдена в памятниках Бананга. Траннинь, вероятно, можно датировать началом I тысячелетия до н. э. На некоторых памятниках встречаются железные серпы и топоры со скошенным лезвием; бронза, как видно, использовалась прежде всего для украшений, а не для производства орудий и оружия. Керамика сделана от руки, часто это круглодонные сосуды и сосуды на ножке; цельные сосуды, захороненные возле кувшинов, обычно накрыты другими, поставленными вверх Дном, что напоминает японские позднедзёмонские и яёйские кувшинные погребения на о-ве Кюсю [991; 992], а также кувшинные погребения эпохи позднего металла на центральных и северных островах Филиппинского архипелага [1298], хотя и тут и там такие составленные вместе сосуды иногда использовались в погребениях некремированных останков. На керамике из комплекса Траннинь преобладал резной орнамент, некоторые сосуды были украшены волнистыми линиями и зигзагами, наносившимися гребенчатым штампом аналогично орнаменту в Окэо (на Юге Вьетнама) и на некоторых неолитических памятниках северной части Вьетнама [948]; более отдаленными аналогиями можно считать находки в поселке Сахюинь.

Погребальные обычаи, существовавшие на севере Лаоса, в целом уникальны. Однако аналогичные обычаи зафиксированы в Сомронгсене, в меньшей степени в Донгшоне и поселке Сахюинь. Эти параллели не лишают лаосскую культуру своеобразия. Ее этнические и археологические истоки остаются неизвестными.

В этой главе я попытался дать сведения о тех проблемах, которые на современном уровне археологических знаний недостаточно взаимосвязаны. В период раннего голоцена в материковой части Юго-Восточной Азии доминировал хоабиньский технологический комплекс, при котором вошла в употребление шлифовка рабочего края орудий и, возможно, возникло земледелие. Появилась шнуровая керамика, и к V тысячелетию до н. э. она вполне могла распространиться по Восточной Азии. В Центральном Китае достижения неолитических культур яншао и луншань обусловили появление цивилизации Шан в конце II тысячелетия до н. э.; в тропической части Юго-Восточной Азии к началу III тысячелетия до н. э. существовали развитые неолитические культуры с возделыванием риса, разведением крупного рогатого скота, изготовлением орнаментированной керамики, тесел разного типа. В Таиланде к III тысячелетию до н. э. возникли уже локальные очаги медной и бронзовой металлургии, но в основном начало эпохи металла связано с культурой донгшон и предшествующими культурами и относится ко II и I тысячелетиям до н. э. В Юго-Восточной Азии перед археологией открывается обширное поле деятельности; исследование хронологически определенных доисторических культур там едва начинается. Новейшие открытия показывают, что многие нововведения получили распространение в Юго-Восточной Азии ничуть не позже, чем в других районах земного шара; прежний тезис о культурном доминировании Китая подвергается пересмотру. Насколько нам известно, городские цивилизации в Юго-Восточной Азии не получили развития до начала интенсивного китайского и индийского влияния (приблизительно на рубеже нашей эры), хотя условия жизни древних обитателей Юго-Восточной Азии были не хуже, а возможно, и значительно лучше, чем у жителей городов Шумера, Китая и Египта. Создатели памятников, описанных в этой главе, участвовали в формировании вьетской, мон-кхмерской и, возможно, тайской этнолингвистических групп. Островная часть Юго-Восточной Азии — основной ареал развития австронезийской культуры, отличающейся своеобразием, начиная с неолита, несмотря на очевидное и глубокое ее родство с культурами материка. Жители Океании, говорящие на австронезийских языках, происходят от носителей неолитических культур островной части Юго-Восточной Азии.