Памятуя о недавних симпатиях и доверии к главному врачу со стороны оберштурмфюрера Леляйта с железнодорожного узла и доктора Герберта Бруннера и опасаясь конфликта с этими влиятельными офицерами, Каминский решил лично встретиться с арестованным. Так заключенный камеры-одиночки № 6 локотской тюрьмы предстал перед самим «комбригом». Перед встречей тюремщики отмыли и припудрили его раны, накормили и приодели.
— Не ожидал, Павел Гаврилович, никак не ожидал от вас такой дерзости и неблагодарности к новым властям, — вкрадчиво начал он. — Вы умный человек, интеллигент, хороший врач, свободно владеете немецким языком. Мы с вами специалисты, в которых нуждается германское командование. Живем в реальном мире. Каждому ясно, что дело Советов проиграно. Не сегодня завтра падет Сталинград, германская армия переберется за Волгу, отрежет Урал. На юге решается судьба Кавказа. Японцы и турки с нетерпением ждут этого момента. Одни захватят Сибирь и Дальний Восток, другие нацеливаются на Крым и Кавказ. У вас была блестящая карьера, чего вам не хватало? Если бы даже на миг вообразить, что большевики вернутся на время в наши края, то чекисты казнят вас одним из первых. От вас требуется немногое: сообщить, кто еще помимо одиннадцати участников совещания 27 октября в вашей больнице причастен к заговору? Где ваши филиалы, конспиративные квартиры, явки? Назовите пароли для связи с партизанами и подпольными райкомами. И тогда я дарую вам жизнь.
— Чекистами меня не испугаете, господин обер-бургомистр. Они борются с врагами моей Родины и тех, кого разоблачают в измене и шпионаже, судят по военным законам страны, — спокойно ответил Павел Гаврилович. — А вы и ваши хозяева готовы уничтожить всех, кто препятствует вашим бредовым планам надеть ярмо на советский народ, гноите людей в тюрьмах и лагерях, уничтожаете невинных мирных людей, не щадя детей и стариков, гоните нашу молодежь на каторгу в Германию. Я не жду милости от прислужника палачей, — возвышая голос, продолжал Павел, — от вас, злобного антисоветчика — энтээсовца, изменника и наемника вермахта. Ваша песенка спета. Если вас не уничтожат партизаны, как вашего приятеля Воскобойникова, то вы, холоп оккупантов, примете смерть от своего же барина. Запомните эти мои слова! Расплата близка!
— Убрать! — заорал в бешенстве Каминский, и конвоиры поволокли Павла в камеру.
1 ноября 1942 года на улицах Комаричей и в соседних деревнях и поселках непрестанно курсировал крытый грузовик. Охранка Каминского и немецкие жандармы по списку провокатора Кытчина рыскали в поисках участников совещания 27 октября, на котором был принят план «Переход». Ивана Стефановского и Михаила Семенцова схватили на пути у деревни Быхово, куда они ехали на подводе для встречи с партизанскими «маяками». Семен Егоров был арестован и обезоружен у кирпичного завода близ села Лопандина. Павел Фандющенков и Константин Никишин отстреливались до последнего патрона, но были блокированы группой гитлеровцев и полицаев бывшего махновского бандита Процюка. Их жестоко избили, связали и бросили в кузов. Не удалось скрыться и бежать к партизанам и Степану Арсенову, — его два дня подстерегала засада. Уже будучи схваченным, он успел сказать сестре: «Мы с Павлушей поклялись друг другу вместе бороться до победы или с честью отдать жизнь за правое дело. Пусть враги знают, как умирают коммунисты и комсомольцы. Я буду с Незымаевым рядом до конца. Прощайте!»
Степана Драгунова выволокли из дома родственников. В тот день, опасаясь, что фашисты захватят заложниками его жену Шуру и дочку Альбину, он сам вышел из убежища. На уговоры родных скрыться — ответил отказом. Попрощавшись с женой и пятилетней дочуркой, Драгунов с гордо поднятой головой вышел навстречу полицейским.
Сразу после ухода из дома Павла Гавриловича Анна Борисова побежала в управу. В пути встретила знакомого писаря полиции.
— Куда торопишься, сестрица? — спросил он.
— За доктором Незымаевым. Его ждут в больнице.
— Напрасно идешь, его увезли в Локоть в тюрьму.
Ошеломленная известием, медсестра вернулась на Привокзальную улицу. Вместе с родителями Павла они стали рвать и сжигать в печи разные бумаги врача. Поспешно выбросили в туалет запасные части к радиоприемнику. С обыском могли нагрянуть каждую минуту. Уничтожив улики, Анна побежала в больницу, чтобы успеть предупредить об аресте Енюкова. Опытный подпольщик, предчувствуя недоброе и заметив, как Анна Борисова подает ему знаки из окна больницы, понял, что надо немедленно уходить. У калитки он лицом к лицу столкнулся с агентами полиции.
— Где найти здешнего завхоза? — спросил один из них, не зная в лицо Енюкова.
— Завхоз болен, находится дома, — не раздумывая, ответил Александр Ильич и, не оглядываясь, пошел прочь.
Укрывшись временно у надежных людей в деревне Пигарево, Енюков перебрался в Бочарово, где вначале его приютили в доме родителей Петра Тикунова, а затем переправили на конспиративную квартиру Василия Карповича Савина. В тайнике под печью в избе кузнеца он прожил двадцать суток. Затем связные из леса сопроводили его в партизанский отряд имени Чкалова. Там он стал комиссаром особой разведгруппы и сражался до полного освобождения Брянщины. В семейном архиве Александра Ильича хранится характеристика, выданная командованием партизанской бригады, действовавшей в числе других соединений в южном массиве Брянских лесов. Вот ее текст:
«А. И. Енюков, рождения 1912 года, русский, член ВКП(б) с 1939 года, образование среднее. До оккупации работал заведующим Бежицким горфинотделом Орловской области. В период захвата Комаричского района был направлен в тыл немцам, где организовал подпольную антифашистскую группу, которая вела работу по разложению тыла противника путем выпуска антифашистских листовок, диверсий и провоцирования оккупационных властей и местных руководящих фашистских управлений. В ноябре 1942 года подпольная организация была предана провокатором, а тов. Енюкову удалось бежать в партизанский отряд, с которым он был ранее связан по подпольной работе. Находясь в партизанском отряде имени Чкалова, тов. Енюков А. И. нес службу политрука разведгруппы, неоднократно проникал в качестве разведчика в глубокий тыл противника, доставлял ценные сведения, участвовал во всех боевых операциях отряда, а также выполнял особые задания 4-го отдела УНКВД Орловской области… За период пребывания в отряде тов. Енюков А. И. проявил себя мужественным и отважным партизаном в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами.
16 апреля 1943 года».
К Михаилу Суконцеву, тоже участнику тайного совещания в больнице, примчалась взволнованная и заплаканная Валя Маржукова.
— Схвачен Павел Гаврилович! В поселке облава. Немедленно уходи!
Не раздумывая ни минуты, Суконцев, минуя в обход центр поселка, ушел из райцентра и добрался до родного села Лобанова. На околице зарылся в поле в стог сена. К вечеру к дому родителей подъехала полицейская автомашина. Каратели обшарили всю усадьбу и соседние избы, но безуспешно. К ночи Михаил решил пробираться в соседний Дмитриев-Льговский район, где еще не была поднята боевая тревога и путь туда не был густо утыкан постами немецко-мадьярских гарнизонов. Так он оказался в зоне боевых действий 1-й Курской партизанской бригады. В ее составе в первые же дни принял участие в рейде на Екатерининское отделение Лопандинского совхоза, задуманном как отвлекающий удар против карателей, бесчинствовавших в Комаричах в связи с раскрытием подпольной организации. В качестве разведчика и командира разведгруппы Суконцев воевал в бригаде курских партизан до марта 1943 года, то есть до момента соединения с наступающими частями Красной Армии. Находясь в партизанском лесу, Суконцев с горечью узнал из фашистских газет «Речь» и «Голос народа», издаваемых в Орле и Локте, об аресте соратников по подполью и расправе над ними. Помимо него и Александра Енюкова, успевших уйти к партизанам, сумели избежать ареста Петр Тикунов, Анна Борисова, Валентина Маржукова, Василий Савин, а также радист-сержант Михаил Катран и Володя Максаков.