– Ваша милость, – добавил Саймон, – я верой и правдой служил Вашему отцу и не раз участвовал в сражениях с валлийцами. Должен сказать, что у них в крови желание привлечь к себе внимание. И если Вы доставите им такое удовольствие, Вам никогда с ними не справиться.

Саймону повезло, что Ричард слушал советы вполуха и был занят размышлениями о том, кто из его советчиков важнее и кому можно доверять. Матери он доверял во всем без колебаний, кроме одного. Если бы она могла, не изменяя политической обстановки, помешать Ричарду отправиться в крестовый поход, она бы сделала это. Теперь Саймон. Он был вторым человеком, которому доверял Ричард. Еще когда Ричард был моложе, он всегда чувствовал, как Саймон пытался оберегать его и опекать, так же, как и мать. Но Саймону он тоже не мог полностью доверять, так как тот был настолько предан королеве, что готов был сделать все, чего бы она ни пожелала, не задумываясь о том, правильно это или нет. А что касается Джона, то при одной мысли о нем Ричарда затрясло. Он совсем не доверял брату и был уверен, что тот очень хитер, хотя это и не всегда проявлялось в его поступках. Если Джон не видел своей выгоды в чем-либо, его предложения в политических делах были точными и проницательными. Трудность заключалась в том, что было трудно понять, когда, как и что Джон намеревался использовать для своей выгоды.

Еще одну проблему представляли два лорда из пограничных с Уэльсом графств. Королю показалось странным, что они не настаивали на том, чтобы он сам повел большое войско и разрешил их трудности. Обычно бароны так не разбрасывались своими людьми и деньгами. Возможно, ответ заключался в том, что они чувствуют себя полновластными хозяевами в своих владениях, а посему предпочитают немного поиздержаться, чем позволить королю повести войско и оказывать на них давление так же, как и на валлийцев. Да, они попросили людей, но таких, которыми будут командовать сами, так что валлийцы поймут, что власть в руках Мортимера и Браозе. Кстати, его мать была права насчет коронации – осталось всего пять дней.

Занятый своими мыслями, Ричард не заметил, что королева и Саймон начали нести полный вздор.

А произошло все потому, что Браозе начал: «Я помню, как…», что ничего не означало для Ричарда, но королева и Саймон хорошо знали, о чем идет речь. Браозе намеревался рассказать об ужасной трагедии, которая разыгралась, когда Генрих повел войско в Уэльс, чтобы «раз и навсегда покорить валлийцев». Одного намека на то, что валлийцы наголову разбили войско его отца, было бы достаточно, чтобы завести Ричарда, и он бы отправился в поход, чтобы доказать, что он – лучший воин.

Если бы королева была уверена в успехе этой кампании, она бы предпочла, чтобы Ричард отправился туда, тем самым, надеясь, что у него пройдет «лихорадка» крестового похода. Война всегда опасна, но не так, как болезни и предательство на чужбине в Святой земле. Плата папе за освобождение Ричарда от данной им клятвы, какой бы дорогой она ни была, будет меньше, чем плата за сам крестовый поход. Королева волновалась за Ричарда еще и потому, что знала, что армии, которая не привыкла сражаться в горах, не победить опытных валлийцев. Валлийцы собрали весь свой скарб, стада и женщин и ушли в горы, где не было открытых равнин для заранее подготовленных сражений. Передвижение телег и повозок будет крайне трудным по непроходимым узким горным тропам. По дороге не будет много ферм, так что воинам придется голодать. В горных ущельях и узких долинах небольшие отряды валлийцев могут внезапно атаковать, и это, в конце концов, подорвет дух армии, так как валлийцы смогут быстро скрыться в лесах, которые они хорошо знают, прежде чем армия будет готова к ответному удару.

Ричард слыл великолепным военным стратегом, но с валлийцами требовалась другая тактика, которую он счел бы ненужной и недостойной рыцаря. Вдобавок ко всему, он бы вряд ли стал спрашивать совета у тех, кого хотел поразить своими способностями. Учитывая все это, в сознании королевы слияние двух понятий – Ричард и Уэльс – непременно означали беду.

Готовность Саймона прийти ей на помощь еще больше усилила тревогу королевы. Очевидно, он тоже считал, что лучше Ричарду держаться подальше от Уэльса.

Когда королева и Саймон закрыли брешь, которую Браозе пробил в стене молчания, окружавшей поражение короля Генриха в битве с валлийцами, Джон стиснул зубы от негодования. Он знал, какой бы эффект это произвело на Ричарда, и уже предвкушал удовольствие от того, что войско Ричарда будет разгромлено дикими, невежественными племенами. Если бы они еще и убили Ричарда! К сожалению, он сам не решился сказать о том событии Ричарду по трем причинам. Во-первых, Ричард, хотя и не отличался особой проницательностью, мог догадаться, что его просто хотят завести. Во-вторых, его мать, которая, напротив, была чрезвычайно проницательна, могла догадаться, что он собирается сделать. И, в-третьих, Джон осознавал, что может всплыть наружу его незавидная роль, которую он сыграл в поражении его отца во время той Уэльской кампании. Его мать может открыто заявить, что он виноват в поражении его отца, и тогда у ее любимого Ричарда не возникнет желания сделать больше, чем смог его отец.

Не замечая того, как наэлектризован воздух мыслями присутствующих, Ричард думал, что важнее: провести вовремя коронацию или усилить свои позиции в Уэльсе. Он знал, что надо прекратить бунт (а он считал это бунтом) немедленно. Он также знал, что и коронация – дело не одного дня.

После нее последуют торжества, а затем бароны и прелаты будут созваны на огромной площади, чтобы присягнуть на верность королю.

Наконец, король принял решение: человек, который возглавит войско, чтобы наказать непокорных валлийцев, должен быть представителем короля, а не выходцем из Уэльса или лордом из пограничных владений. Естественно, он сразу подумал о Вильяме Маршале. Нет, не то. Вильям еще не оправился от ран и, что еще хуже, Изабель де Клер – графиня Пемброкская, а Пемброкшир – огромное графство в Уэльсе. Ричард ни минуты не сомневался в том, что Вильям не воспользуется своим положением, чтобы соперничать с королем во власти. Но, к несчастью, люди будут считать его своим, независимо от цели похода, так как он стал хозяином владений де Клер, лордом Пемброкским, и не будут видеть в его лице представителя королевской власти.

Ричард обвел глазами толпу рыцарей. Те, кто не имел никакой связи с Уэльсом, были либо стары, либо опасны, либо просто неопытны. Затем его взгляд остановился на Саймоне.

– Саймон, поскольку все согласились на том, что мне не следует ехать, поедешь ты и защитишь честь короля, смыв это оскорбление.

Ни один мускул не дрогнул в лице Саймона, но не было никакого сомнения в том, что он был польщен предложением короля.

– Да, милорд.

Элинор почувствовала, как королева расслабилась, и возмущенно подумала: «Ее сын будет в безопасности, а мой возлюбленный пойдет на войну!» Она не питала иллюзий по поводу военных действий и их возможных исходов, так как в течение года наблюдала все это, когда ее вассалы защищали замок от нападок претендентов на ее руку. Но возмущение не покидало Элинор. В любом случае, Саймону придется отправиться в Уэльс, и она вспомнила, что рассказывал ей дедушка о валлийцах. Ей пришло в голову, что Саймону будет спокойнее, если он сам поведет войско, чем быть в подчинении у короля, жаждущего славы и побед.

Тем временем король пытался после сделанного объявления угадать по лицам уэльских лордов их настроение. Он с удовлетворением отметил, что они были несколько разочарованы тем, что король не предоставил им самим возможности решить этот вопрос, но на лицах не было гнева или протеста. По-видимому, они давно знали Саймона и были согласны принять его руководство. Если кампания окажется успешной, надо будет подумать о достойной награде для Саймона. Ричарду придется исправить ошибку отца, ведь Генрих так несправедливо обошелся с ним.

Между тем рыцари принялись за обсуждение набора в войско. Ричард вновь почувствовал, что он снова не согласен с ними. Они настаивали на том, что крупные военные силы не нужны. Перебивая друг друга, они с жаром высказывались за то, что в такой местности, как Уэльс, необходимы отряды лучников и легко вооруженных пеших рыцарей. Ричард почувствовал, что он правильно поступил, отказавшись возглавить эту кампанию – если это можно было назвать кампанией. Это не предвещало триумфальных атак, сборов больших выкупов, уважения и славы. Мелкие, убогие вылазки против кучки жалких, грязных горцев!