Так вот значит роет он, роет, а сам все думает, куда бы деньги девать. Соображает так: «Пушнину буду скупать, разбогатею еще больше». Только подумал он это, как загудела земля, разверзлась и клад - золота 40 пудовиков, бирюза, жемчуг, аксамит, алмазы, кубки в ценных каменьях, по три гривны весом на турецком ковре выезжают и… прямо в Татарский пролив. Утонул клад, значит. Только и видел его мужик.

Однако ж клад тот не пропал вовсе, обратно в землю возвернулся, чтобы даться в руки такому человеку, который сумел бы его на всех разделить, на общую пользу отдать. И много потом разного люда счастья пытало. Но не нашлось еще такого лихого человека, которому дался бы тот клад в руки. Так же вот как у Культина на глазах пропадал он, а потом сызнова возрождался, словно феникс-птица…

При этих словах Ивана Андреевича Котька даже подскочил, словно нечаянно на гвоздь или горячий уголь сел. Затем он с беспокойством поднялся, взвалил себе на плечи рюкзак, хотя сейчас была Витькина очередь нести его, и бросился к шиповнику, который рос по другую сторону тропинки. Спрятавшись за кусты, он с видом заговорщика поманил пальцем Леньку.

Но Ленька не видел его сигналов и разговаривал со стариком.

- Иван Андреевич, а в этом вот предании хоть маленько правды есть? - спросил он.

Дед засмеялся, хитро посмотрел на Леньку.

- Вот ведь ты какой, огурец! Почем я знаю? Я за что купил, за то и продаю… Рассказывали мне так, ну и я так же рассказал. Одно слово - предание, а мало ли их на Сахалине! Ведь это надо понимать, что такое Сахалин… Каждый ручеек у него, всякий залив и любая сопка свое прозвание имеет. Вот на той сопке лет 50 тому назад ссыльный мужик Иван

Сорокин, рассердись, безменом купца убил и с тех пор окрестили эту сопку Сорокинской. А рядом, против острова Лапоть, идет Караваинская гряда. Почему их так нарекли? А вот почему…

В это время Котька, исчерпавший все средства сигнализации, не выдержал и крикнул:

Леня, а Лень… Иди-ка сюда!

Когда, наконец, Ленька и Витька услышали его и подошли к нему, Котька горячо зашептал:

- Этот дедушка Иван, видно, законный мужик! Все здесь знает! Давайте возьмем его с собой в поход… Если такой большой клад, то разве жалко ему маленько дать?..

Ленька и Витька ответили, что маленько, конечно, не жалко и что, пожалуй, Иван Андреевич, действительно, как участник похода может оказать неоценимую услугу. Переговоры с ним решил вести сам Ленька.

Ивану Андреевичу, между тем, надоело одному и он недовольно спросил:

- Чего это вы там ворожите?

- Да мы, Иван Андреевич, не ворожим, - ласковым голосом ответил Ленька. - Мы хотим спросить у вас, не знаете ли вы, где здесь Лисья протока?

- Как не знать. Я здесь все протоки, все лиманы знаю. А Лисья протока петляет все время, каждый год из стороны в сторону бросается, опять же мелеет часто, вот и прозвали ее так. Недалече она отсюда, за Гуляевским перевалом…-Иван Андреевич снова достал кисет и, видно, собирался еще о чем-то рассказать, но Ленька нетерпеливо перебил его:

- Вот мы знаем точно, что в этой протоке спрятан клад «Феникс». Если хотите, пойдемте с нами, нам не жалко. Найдем клад, нам по закону треть полагается…

Дед набычился, исподлобья посмотрел на Леньку и, убедившись, что тот не шутит, хрипло захохотал. Насмеявшись досыта, вытер пальцем выступившие на глазах слезы и сказал:

- Сладкую-то конфетку всяк любит, а ты сначала лук с горчицей поешь… А то ишь какой шустрый - треть ему подавай! И не то нынче, милок, время. Нынче клады ищут только такие вот, как ты, огурцы, да еще ученые… Ну, можа, еще которые чокнутые, - для иллюстрации дед многозначительно постучал согнутым пальцем себе по лысине и продолжал: - А наш клад - это руки да голова.

Дед, видно, собирался прочитать целую лекцию, но членам экспедиции было не до этого. Быстро поднялись они, по-добрали свои вещи.

Ни за какие денежки не простил бы Котька старику его оскорбительного отношения к такому человеку, как Ленька-боцман, а Витька, окончательно разрывая с дедом Иваном дипломатические отношения, сказал:

- Пошли, пацаны! Он сам, наверно, чокнутый огурец…

Ребятишки устремились вперед. Стараясь побыстрее избавиться от ехидного старика, они толкали и сбивали друг друга с узкой тропинки, пока не выстроились, наконец, в одну шеренгу строго по ранжиру: впереди - Боцман, замыкающим - Котька.

Иван Андреевич посидел еще некоторое время, потом поднялся на верхнее плечо обрыва и не спеша зашагал по граве, ворча что-то про себя и неодобрительно посматривая вслед удалявшимся ребятам.

Ленька почему-то думал, что маячный объездчик обязательно дряхлый старик, живущий себе одиноко в домике и покуривающий «козью ножку». С бородой и усами представляли себе Николая Ильича и Витька с Котькой. Никому из них и в голову не могло прийти, что этот парень, который на их глазах сел в моторную лодку и поехал вдоль берега, и есть знакомый Ленькиного отца. Об этом сказала им девчонка, босая, но с бантиками а косичках. Она посмотрела на ребят блестящими, как мокрые камешки, глазами и похвалилась:

- Это мой дядя… Дядя Коля. А меня Иркой зовут. Я сейчас живу у него, а зимой в Тике. Заходите в избу, подождите… Он скоро вернется, только створные огни проверит.

Витька направился было в избушку, но Боцман сказал:

- Спасибо, дочка, мы здесь подождем, на берегу.

- Скажите, какой папаша выискался, - презрительно надула губы девчонка, тряхнула косичками и ушла в домик.

Некоторое время спустя она раскрыла окно и высунула свою черноволосую голову. Не обращая на ребят никакого внимания, она смахивала с подоконника мусор и разговаривала, как видно, с котенком:

- Сейчас я тебя, Мурзик, молочком накормлю, не мяучь, не плачь…

Коротая время, Ленька полез в воду, а Котька втыкал в песок ножичек. Витька, чтобы не потерять «спортивной формы», подцепил ногой какую-то чурку и погнал ее вдоль берега с криком:

- Повело!

Как раз против открытого окна избушки он неожиданно приостановился, занял картинную позу, в каких рисуют футболистов на афишах, и сильно ударил ногой. Чурка вместо того, чтобы лететь прямо, почему-то плюхнулась в воду. Но Витька сделал вид, что он именно туда и хотел ее послать.

- Во какую банку засмолил! Один-ноль в нашу пользу, - крикнул он и посмотрел в окно.

Но Ира будто и не слышала его сообщения и в это время всматривалась в рябь волн. Витька проследил за ее взглядом и увидел далеко от берега черную точку - Леньку. «Вот это дает!» - с уважением подумал он о Боцмане, а Ира сказала:

- Мне бы так научиться плавать!..

- А чего особенного?.. Я тоже так могу.

- Да? - девчонка с уважением посмотрела на него.

- Угу… А что, думаешь, слабо?.. Я еще стихи писать могу! - вдохновенно врал, сам не зная зачем, Витька. - А один раз я, знаешь, четыре тарелки супа съел…

Но Ире, видимо, было неинтересно слушать, и она отошла от окна.

«Чем бы ее еще удивить?» - думал в это время Витька, а когда Ира вышла из домика, выпалил:

- А еще я на круглые пятерки учиться могу, если только захочу, конечно… Вот один раз…

Витька не докончил похвальбы, потому что услышал тарахтение лодочного мотора. Это приехал Ирин дядя. Не доезжая до берега метров пять, он заглушил мотор, и лодка с разгона мягко въехала на песок. Объездчик выпрыгнул на берег, спросил:

- Что за народ пожаловал?

Ира серьезно, даже строго сообщила:

- Того, что из воды вылезает, и того, что на песке сидит, -я не знаю. А это вот мальчик, у которого круглые пятерки по болтологии.

Котька удовлетворенно хихикнул, Ленька с недоумением посмотрел на Витьку, а тот сделал вид, что сейчас его больше всего интересует одиноко стоящая на взгорке береза.

- Вы, я вижу, уж и поссорились? Плохо ты, Ира, гостей встречаешь.