— Дальше…

Он послушался, и она выгнула навстречу ему бедра и теснее прижала его к себе руками. Она тяжело дышала от охватившей ее страсти, а он, взволнованный от того, что она, приняв его полностью, лихорадочно содрогается под ним, почувствовал себя на краю пропасти и понял, что через секунду рухнет в нее. Его руки скользили по ее стройным бедрам, гладили шелковистую кожу на ее ягодицах. Почувствовав ее первые слабые конвульсии, он перестал сдерживать свое яростное желание, охватившее его с того момента, как он в первый раз увидел Импрес в гостиной у Лили. И она прильнула к нему, когда колдовские волны понесли ее на себе. И выкрикнула его имя, глубоко впившись ногтями в его плечи.

Прошло достаточно много времени, а он совершенно не чувствовал себя опустошенным. Трей лежал на ней, охваченный неутолимой страстью, желание вновь опаляло его. Две недели, шесть дней, двадцать три часа, подумал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в мягкие теплые губы, зная, что он будет изнурять и себя и ее и чувствовать каждый раз острый, нежный, горячий, пронзительный, мерцающий вкус любви все три недели.

Он не думал о том, что это чувство совершенно новое в его жизни, и просто ждал с нетерпением предстоящее наслаждение. Он нашел себе подругу — пусть даже на короткое время — и теперь всеми фибрами своей души, влекомой первобытным инстинктом, хотел ее опять.

После третьего раза совершенно опустошенная, Импрес сказала:

— Остановись.

Потрясенная, она провела рукой по его лицу и отбросила влажные черные волосы со лба. Трей остановился и взглянул на нее так, как будто она была инопланетянкой. Он смотрел на нее совсем другими глазами: она была вновь сосредоточенна, красива, на щеках играл румянец. Слегка улыбнувшись, она произнесла:

— Тебе не следует отрабатывать пятьдесят тысяч долларов за один вечер. — Взгляд в нее был теплый и дружеский.

— Ты совсем другая, — сказал Трей, не отвечая на ее слова и пытаясь понять, в чем заключается ее очарование, которое он буквально ощущал кожей. Чувства его в этот момент были непривычно обострены.

Импрес не сказала ему, что чувствует себя другой, потому что ее внутренний мир свернулся как бы в куколку, потерял свою определенность. Но она чувствовала, что случившееся с ней имеет огромную внутреннюю важность. Она не могла словами точно выразить, что с ней произошло, но она знала, что эта ночь навсегда разделит ее жизнь на «до» и «после». Это было так странно, словно она проснулась от спячки и у нее появилась особая новая власть, как будто она познала секрет природы, который до этого существовал за границами ее девичьей жизни.

— Продолжим завтра, — сказала она, обрадованная внезапным открытием этой власти, и погладила волнистые черные волосы Трея.

Он улыбнулся.

— Извини, ты права. Черт бы побрал мой эгоизм. — Он прикоснулся губами к ее прямому носу, приподнялся, перевернулся и лег на спину.

— Не стоит извиняться, — ответила Импрес, поворачиваясь на бок и опершись на локоть.

Он прекрасен, подумала она, глядя на лежащего совершенно спокойно и расслабленно Трея. Она оглядела его всего — от красивого лица, широких плеч, развитого торса до бедер и длинных мускулистых икр.

— Дело не в том, — ответил он с усмешкой. Глаза его смотрели открыто, спокойно, он чуть улыбался. И, закинув руки за голову, серьезно добавил: — Ты просто сама не знаешь, как невероятна.

— Спасибо. Хотя, конечно, я не знаю… у меня слишком мало знаний, мистер…

— Трей…

— Наверное, стоит поблагодарить тебя, Трей. Думаю, женщины любят тебя.

Импрес была достаточно понятливой, чтобы осознать, что далеко не все мужчины так умелы и нежны. Даже не имея опыта, она понимала, что было чудом попасть в руки мужчине, в котором удивительным образом сочетались сила и нежность.

— Полагаю, что да. — Сказанное прозвучало очень скромно для человека, которого считали обладающим потрясающим обаянием и умением покорять женщин. После этого Трей поднялся и сел на постели:

— Ты часто это делаешь?

Вопрос Импрес застал его врасплох. Что можно ответить этой только что потерявшей невинность девушке или вообще кому-нибудь, задающему такой прямой вопрос? Как вежливо сказать: «Я не знаю, что ты понимаешь под словом „часто». Часто у тебя то же самое, что у меня?» Вероятно, это такой вопрос, на который джентльмен никогда не отвечает, решил он, вспомнив советы, которые очень давно давал отец по поводу скромности и вежливости.

— Я был бы счастлив делать это так часто, как тебе хочется. — Он улыбнулся. — Мы пошлем вниз за едой, если я начну уставать.

— Я нравлюсь тебе, — сказала она, удовлетворенно улыбаясь.

Он коснулся ее рукой и сказал:

— Ты умна, раз заметила это.

Взгляд, которым Импрес его наградила, был новым, немного кокетливым и вместе с тем обожающим.

Он погладил ее руку жестом безыскусной интимности, словно они были старыми друзьями.

— Ты устала? — спросил Трей заботливо, а также для того, чтобы сменить предмет беседы, связанной с его амурными похождениями.

— Нет, не совсем. Хотя мы немного отдохнем? — деловито спросила она, словно договариваясь о коротком перерыве в выполнении своих обязанностей.

Трей вновь опустился на подушку, по-прежнему удерживая ее руку:

— Расскажи мне о себе.

— Вначале ты расскажи о себе, — мягко парировала Импрес. Ей не хотелось раскрывать себя, потому что так будет легче вычеркнуть эти три недели из будущей жизни.

Поняв ее нежелание обсуждать детали своей жизни, он вежливо уступил просьбе, хотя ее слабый французский акцент интриговал его. Они лежали бок о бок, их руки переплелись, и Трей уже начал рассказывать об индейском племени Абсароки и о клане его отца, когда раздался настойчивый стук в дверь. Низкий мужскей голос спросил:

— Ты в приличном виде? — Голос Трея ответил весело:

— Нет, но входи.

Импрес укрылась одеялом, когда вошел Блю.

— Она пуглива, — с улыбкой сказал Трей.

— Действительно, — промолвил Блю насмешливо, думая, что если бы она была пуглива, то не лежала бы голая под одеялом. Прислонившись к двери, он сказал:

— Там внизу, у Полтрейна, идет серьезный разговор. Может, конечно, он слишком много выпил, но ты ведь знаешь, что он думает о тебе и нашей семье. Если хочешь, Фокс и я подежурим у твоей двери сегодня. Он просто с ума сошел от злости, когда ты перебил его цену, и говорит, что непременно посчитается с тобой.

— Не беспокойся, — спокойно произнес Трей. — Он не решится затевать скандал в доме Лили. Это только разговоры за бутылкой. А я знаю, что ты с нетерпением ждешь встречи с Кэти. Пусть Джейк кипит себе. Увидимся утром.

— Уверен?

— Безусловно. Я здесь в такой же безопасности, как с себя дома.

Блю осмотрел прикрытое одеялом тело.

— Все нормально? — загадочно спросил он.

— Все прекрасно. — Губы Трея искривились в улыбке. — В самом деле, все просто прекрасно, — добавил он мягко.

Блю повернулся к двери.

— Увидимся завтра утром.

— Но не очень рано. — Трей кивнул в сторону Импрес.

— Тогда в полдень? — с ухмылкой спросил Блю.

— В полдень будет намного лучше, — вежливо согласился Трей.

— Помни, что иногда надо отдыхать, — по-индейски сказал Блю, поддразнивая.

— Отдохнем после смерти, — также, по-индейски ответил Трей.

Трей сбросил одеяло после того, как Блю вышел, и заключил Импрес в объятия.

— Блю мне как брат. Я познакомлю тебя с ним. Он тебе понравится.

Повернув голову, чтобы посмотреть на Трея, Импрес сказала:

— Я смущена.

— Здесь никто не смущается. Кроме того, Блю и Фокс почти все время со мной, так что…

— Я могу познакомиться с ними обоими?

— Почему бы нет?

— Почему они всегда с тобой? — Она краем уха слышала об индейских проблемах Хэзэрда и об интересах, связанных со скотом. У Импрес, изолированной от общества высоко в горах и слишком погруженной в проблемы собственного выживания, не было времени и сил заниматься проблемами богатых людей.